Евангелист Лука не перестает подчеркивать, что значительное время Иисус проводил не в проповедях и беседах, а в молитве. Вот и на этот раз ученики подождали, пока Христос не перестал молиться, а потом попросили Его научить их молитве. И Он сказал:
«Когда молитесь, говорите: Отче наш, сущий на небесах! да святится имя твое; да приидет Царствие твое; да будет воля твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный подавай нам на каждый день; и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого».
Вот в этих словах, хоть повторяй мы их десятки тысяч раз (а так оно вроде и выходит), всегда звучат призыв и обещание, надежда и вера. Каково же было, когда они прозвучали на земле впервые! Тем самым людям было открыто имя Бога: Отец. И так это было непривычно для ветхозаветного сознания, что Спаситель очень подробно и понятно разъяснил смысл и суть отношений человека и Бога:
«Положим, что кто-нибудь из вас, имея друга, придет к нему в полночь и скажет ему: друг! дай мне взаймы три хлеба, ибо друг мой с дороги зашел ко мне, и мне нечего предложить ему; а тот изнутри скажет ему в ответ: не беспокой меня, двери уже заперты, и дети мои со мною на постели; не могу встать и дать тебе. Если, говорю вам, он не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то по неотступности его, встав, даст ему, сколько просит. И Я скажу вам: просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам, ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят. Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень? или, когда попросит рыбу, подаст ему змею вместо рыбы? Или, если попросит яйца, даст ему скорпиона? Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святаго просящим у Него».
Вдумаемся: это впервые в истории спасения Бог назван Отцом людей. Можно себе представить волнение тех, кому довелось это услышать! Но разъяснение молитвы Господней примечательно как тем, что оно оперирует совершенно обыденными представлениями, так и тем, с каким спокойствием Иисус говорит правду: «вы, будучи злы...». Никакой политкорректности, никакого стремления польстить, представить ситуацию лучше, нежели она есть, —но и никакого высокомерия, обличительского пафоса и убеждения исправиться... Нет, христианство —это никак не обучение нравственности. Все речи Спасителя имеют внутренний лейтмотив: «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф 11:28), — и речь здесь не только и не столько о земных скорбях, сколько об обремененности грехом, то есть той самой злобой. Но не угасает образ Божий в человеке, как бы тот ни старался, поэтому по Божьему замыслу ростки добра пробиваются сквозь злобу, и когда человек обращается к Богу, то получает от Него мощное укрепление в добре. Нужно отметить, что земной отец дает детям пропитание, а Небесный — Духа Святаго. А мы все просим новое корыто и далее по возрастающей...
Однажды Христос изгнал беса, мешавшего человеку говорить, и тот заговорил. Свидетели разделились на две группы: одни утверждали, что Спаситель изгоняет бесов силой веельзевула, а другие требовали знамения с неба (очевидно, как «свидетельства о благонадежности», но скорее всего — для того, чтобы это свидетельство тут же и оспорить). То, как отвечал им Христос, показывает такую ясность и остроту ума, что просто диву даешься: «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и дом, разделившийся сам в себе, падет; если же и сатана разделится сам в себе, то как устоит царство его? а вы говорите, что Я силою веельзевула изгоняю бесов; и если Я силою веельзевула изгоняю бесов, то сыновья ваши чьею силою изгоняют их? Посему они будут вам судьями. Если же Я перстом Божиим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас Царствие Божие».
Рассуждение о несовместимости силы Божией и силы тьмы получает свое подкрепление в образе дома, причем образ этот предстает в двух планах: дом как мироздание и дом как тело человека, как вместилище души. Такое отождествление возможно потому, что мироустройство — дело рук Божиих, и стройность и гармония его частей предусмотрены Божественным Промыслом.
«Когда сильный с оружием охраняет свой дом, тогда в безопасности его имение; когда же сильнейший его нападет на него и победит его, тогда возьмет все оружие его, на которое он надеялся, и разделит похищенное у него». Простое следствие, как кажется, — не пользоваться тем оружием, которое годится и для врага: насилием, злобой, хитростью...
Именно здесь и в связи с таким противопоставлением звучит «кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает». Вот как-то вспомнилось, что через века отдаленным откликом звучат слова Орлеанской девы: «Кто любит меня — за мной!». И в том, что касается собирания, Жанна тоже действовала как христианка: она собирала Францию, которую раздирали на части и продавали по частям мелкие и крупные власть имущие.
А завершается эта тема притчей из любимых. Очень грозной: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел; и, придя, находит его выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там, — и бывает для человека того последнее хуже первого». Вот если из дома нашей души зло удалено, то нужно заполнять ее добром, только чтоб не оставалась пустою. Представим себе — человек избавился от греха, но не ищет добродетели, а живет с пустой душой и почитает себя праведником. Страшновато, не так ли? И долго она пустой не останется, вот в чем все дело...
И еще хорошо знакомые слова Спасителя: на возглас женщины «Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие» (такой женский и такой, так сказать, замыкающийся в этносе, в племени...) следует ответ: «Блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его». Это лишний раз (хотя тут лишнего не бывает) подчеркивает всемирный характер Откровения Христова, о чем все две тысячи лет христианства не те, так другие пытаются забывать...
...Равно как и о месте в истории спасения разных чудесных явлений. Ведь и народ, и его духовные и политические вожди были едины в требовании от Христа чудес — прежде всего и больше всего. А Он говорил: «Род сей лукав, он ищет знамения, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка: ибо как Иона был знамением для Ниневитян, так будет и Сын Человеческий для рода сего». Что здесь значит «лукав» (известно, что этот эпитет прилагается к сатане)? — а то и значит, что не прямым путем, не в свободно избранной любви к Богу желают люди получить уверение, а путем скорее насильственным, через какие-то сверхъестественные явления, в которые не хочешь, а поверишь. Но ведь лукавый подстерегает именно на непрямых путях: ему ничего не стоит представить любые чудесные явления и даже самому явиться в виде Ангела. Спрос есть, будет и предложение.
А Божье знамение —это призыв к покаянию, к выбору благой части, к следованию за Христом. Два примера призваны пояснить это: «Царица южная восстанет на род с людьми рода сего и осудит их, ибо она приходила от пределов земли послушать мудрости Соломоновой; и вот, здесь больше Соломона. Ниневитяне восстанут на суд с родом сим и осудят его, ибо они покаялись от проповеди Иониной, и вот, здесь больше Ионы». Так этнически чужеродные люди превосходят в праведности тех из общины верных, кто некогда поставил во главу угла верность Богу, кто считал ее своим главным свойством и поводом для убежденности в своем превосходстве — и эту верность утратил.
Завершает эту беседу очень глубокое рассуждение о взаимозависимости человеческих свойств и качеств. Честно могу сказать — читать его нужно много лет и все это время размышлять. Поэтому не будем и пытаться прояснить его до конца ни своей «сообразительностью», ни чужой мудростью, которую ведь тоже нужно понять, а ограничимся самым общим подходом в надежде когда-нибудь при должном прилежании продвинуться в понимании: «Никто, зажегши свечу, не ставит ее в сокровенном месте, ни под сосудом, но на подсвечнике, чтобы входящие видели свет, светильник тела есть око; итак, если око твое будет чисто, то и все тело твое будет светло; а если оно будет худо, то и тело твое будет темно. Итак, смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма? Если же тело твое всё светло и не имеет ни одной темной части, то будет светло всё так, как бы светильник освещал тебя сиянием».
Какой прекрасный текст; здесь и Христос как символ света, пришедшего в мир (об этом мы еще прочтем в Евангелии от Иоанна) — и недаром после Евхаристического канона перед Царскими вратами ставится высокий подсвечник как знак присутствия Христа в алтаре; и свет, очищающий взор человека, который чистыми глазами смотрит на мир и видит Божественное сияние, и пропитывается им, и очищается весь... и печальные слова о горькой участи тех, кто не впускает в себя свет. И вновь предупреждение о внутренней нечистоте, о том, что если вместо света в человеке тьма, то насколько ужаснее другая тьма та, которую и называют, наверное, «тьма внешняя».
Как много сказал нам Господь за краткое время Своего земного служения... Как гармонично отразилось это в богослужебных последованиях... и увы, как мало то внимание, которое мы Его словам уделяем...
