Апостол Матфей предлагает нам следующее утверждение: ...кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня (Мф. 10, 37).
Соблазнительно легко на упреки в пренебрежении сыновним или родительским долгом, в небрежности, холодности, а то и жестокости к родным отвечать: «А я зато Бога люблю». Но так ли это?
Почитание родителей само собой разумеется в рамках ветхозаветного сознания: соответствующая заповедь входит в Декалог, это пятая заповедь Моисеева (и единственная, сулящая за исполнение земные блага: и благо ти будет, и долголетен будешь на земли). Из истории человечества известно, что так было не всегда, дикие примитивные племена были «практичнее» и стариков просто убивали. Да и в нынешнее время хорошее отношение к родителям, в общем, встречается значительно реже, чем хотелось бы. Но не будем сетовать на безбожие; нарушение пятой заповеди гораздо древнее государственного атеизма. О нем говорит Христос, обличая книжников и фарисеев (а это были очень набожные люди): ...вы говорите: если кто скажет отцу или матери: дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался, тот может и не почтить отца своего или мать свою; таким образом вы устранили заповедь Божию преданием вашим (Мф. 15, 5-6). Отличный пример того формализованного извращения веры, о котором Господь постоянно говорит как о фарисейской закваске, которой нужно всячески избегать. И нам тоже.
А любовь к детям в Писании — просто-напросто неоспоримый факт бытия, один из тех, что заложены в фундамент миропорядка. Да и может ли быть иначе, если Бог по отношению к людям — Отец? Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень? <...> если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святаго просящим у Него (Лк. 11, 11-13). Здесь, как и в приводимых далее словах Писания, родительская любовь принимается за основание, своего рода норму, и утверждается, что даже если эта жизненная норма поколеблется, то Бог в своей любви останется непоколебим. Недаром толкование великой притчи о блудном сыне, которого отец принимает радостно и без упреков (Лк. 15, 11-24), всегда уподобляет отца Богу, а сына — покаявшемуся человеку.
И в Ветхом Завете Господь говорит устами пророка Исайи: Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? Но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя (Ис. 49, 15), — та же мысль и та же линия рассуждения, ср. Отец мой и мать моя оставили меня (высшая степень оставленности!), но Господь примет меня (Пс. 26, 10).
И вот мы читаем слова о том, насколько велика Божия любовь к Его творению: ...так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3, 16). И именно о том, чтобы выходить за пределы природной любви к детям, превышать ее, а вовсе не отвергать, говорится в том Евангельском стихе, с которого мы начали. Более того, христианство явно утверждает, что любовь к родителям и детям должна быть велика («семья — школа любви»), что только укрепившийся и возросший в этой любви человек способен устремить свою любовь к Богу.
Вспомним жертвоприношение Авраама во времена начала религии Откровения, — ведь Авраам, как говорится, «отец верующих», ср. верующие суть сыны Авраама (Гал. 3, 7), — историю, изложенную в Быт. 22, 2-12. Бог, испытывая веру Авраама, повелел ему принести в жертву его единственного сына Исаака, в котором были все надежды и упования дряхлого отца. И Авраам повиновался, но уже в момент жертвоприношения был остановлен ангелом, ибо Богу нужна не жертва, а любовь, доходящая до жертвенной готовности. Удивительным образом с этим волнующим библейским сюжетом перекликается история уже новейшего времени. Митрополит Антоний Сурожский рассказывает о том, как перед монашеским постригом его духовник, архимандрит Афанасий (Нечаев) потребовал, чтобы тот отказался от родных и никогда с ними более не виделся. Будущий митрополит сказал, что должен какое-то время подумать. Думал он вместе с родными, очень любящими его и любимыми им. Они вместе, добровольно и свободно приняли решение расстаться на земле ради Божией любви. После такого решения отец Афанасий совершил постриг и — уже по послушанию — определил молодому иноку жить в семье.
Таким вот образом во все времена любовь Божия превосходит любовь человеческую, не отменяя ее.
