19 октября, в день святого апостола Фомы, нашему журналу исполняется 20 лет. Накануне юбилея мы решили вновь поговорить с человеком, который на протяжении многих лет является большим другом «Фомы» — актером и кинорежиссером Дмитрием Дюжевым. Который, как и мы, в этом году празднует 20-летие своей любимой работы.
Что осталось за кадром фильма «Остров»? Как после многочисленных «бандитских» ролей войти в образ монаха? Что общего между семьей и монастырем? Об этом и многом другом наше интервью.
«Боюсь быть неблагодарным»
— Дмитрий, поздравляем Вас с профессиональным юбилеем! 20 лет актерской работы — серьезный этап в жизни. Что самое важное Вы осознали для себя за это время ?
— Я осознал, как важно благодарить Бога за каждое испытание, за каждую встречу и вообще за каждую прожитую секунду жизни. Нам часто кажется, что все плохое и страшное произойдет не с нами, мы отказываемся верить в то, что смерть может прийти внезапно и действительно жизненно важные вопросы всегда оставляем на потом.
Я пережил смерть самых близких людей — своей сестренки и папы с мамой, и поэтому очень остро чувствую грань между жизнью и смертью.
И поэтому я всегда очень расстраиваюсь, когда ловлю себя на духовной лености.
Иногда рабочий график настолько плотный, что остается время только на подготовку к ролям и на сон. Мне страшно, когда так получается, потому что в это время забываешь о главном. И вот вдруг ты останавливаешься и задаешься вопросом: «Ты вчера, сегодня прожил день. А кому-нибудь от этого было хорошо?» И тогда ты осознаешь, что не растешь духовно, не открываешь для себя какие-то маленькие чудеса, которые открывал раньше, в детстве. Согласитесь, в детстве с нами каждый день происходит какое-то чудо, а с годами мы черствеем и грубеем. И как не потерять это детское состояние, как не перекрыть в себе детский источник веры? Мы знаем по опыту, что он обязательно откроется, как только мы потрудимся над тем, чтобы снова жить по зову души, а не ума.
Я знаю, что Бог милостив и что, даже если ты будешь прибегать к Нему только в моменты тяжелых испытаний, Он все равно от тебя не отвернется и с отеческой любовью скажет тебе: «Ну где же ты был? Почему тебя не было, когда тебе было хорошо? Почему ты не делился радостью, которую Я тебе дал? Почему бежишь сюда, как в больницу, а не как на радостную встречу?» Но я не хочу так потребительски к Нему относиться,
я хочу просыпаться утром и благодарить Его за каждый новый день, за возможность прожить еще какое-то время, чтобы успеть оставить о себе только добрые воспоминания.
И в момент, когда понимаешь, что ты об этом забыл, скорее бежишь к молитве и благодаришь.
— Есть ли что-то, о чем Вы сейчас хотели бы сказать себе 18-20-летнему? О чем-то предупредить, убедить что-то сделать раньше?
— Нет, за все это время я ни о чем не пожалел, и на все жизненные события у меня только один ответ: значит, так мне было полезно. Помню, в одну из поездок в Псково-Печерский монастырь мне посоветовали дождаться встречи с одним старцем. Такие встречи бесследно не проходят, и я, конечно же, решил подождать. Я так усиленно готовился к разговору, сам задавал себе вопросы, сам на них отвечал, вспоминая что-то из Библии, что-то из слов святых отцов, что-то из ответов своего духовника. Я очень волновался, и еще я понимал, что это человек преклонного возраста, который, наверное, сильно устает от бесконечного потока людей, а я его все-таки жду и сейчас буду отвлекать от его дел. Мне было очень неудобно, но при этом в душе было сильное желание зайти к нему и просто помолчать вместе и горячо помолиться Богу. И вот он позвал меня, и я начал, волнуясь, извиняться за свое появление в его келье, что-то говорить, перескакивать с одной темы на другую, а он посмотрел на меня, улыбнулся и очень спокойно сказал: «Сыночек, да ты ведь сам все знаешь, ты ведь все делаешь верно». Конечно, я понимаю, что не заслужил таких слов, но не знаю, как можно после этого хотеть что-то исправить в своей жизни.
Мне не нужно изобретать машину времени, чтобы от чего-то себя оградить: от всего того, что мне не нужно, меня ограждает Господь, я это знаю. И даже
когда после съемок в фильме «Остров» я принял решение уйти от прежней жизни в монастырь и полностью посвятить себя Господу, я получил от одного монаха благословение служить Богу не в монастыре, а в миру.
Я не сомневаюсь, что это было сказано именно от Него. И я продолжаю служить Ему в монастыре, только теперь мой монастырь — моя семья.
Успеть услышать
— «Мой монастырь — моя семья» — это просто красивая метафора, или для Вас здесь действительно есть что-то общее?
— Я не случайно сказал именно так: для меня в семейной и монастырской жизни есть много общего. И там, и тут ты — трудник: ты ежедневно учишься главному — жить не для себя, служить другому, ближнему. В семье ты служишь своей жене, своим детям, своей малой Церкви, и это очень большой труд. Этому нельзя научиться сразу, мы вместе учимся этому всю жизнь. Мы все сегодня стремимся многое успеть, мы много работаем и кружимся в делах, которые ничто по сравнению с Вечностью.
А семья каждый день дает тебе возможность прийти домой и вспомнить о важном — о том, что нужно успевать увидеть друг друга, прислушиваться друг к другу и доказывать друг другу свою любовь.
— А что для Вас значит семейное счастье?
— Совсем недавно я узнал, каким счастьем может быть переживание исповеди и Причастия твоего ребенка. Когда моему старшему сыну Ване исполнилось 7 лет и он стал готовиться к исповеди, я вдруг понял, как я в этот момент за него волнуюсь и какие это дорогие семейные моменты, когда твой сын возвращается из храма просветленным и радостным.
А вообще как-то с годами приходишь к простым банальным фразам наших родителей, бабушек, дедушек о том, какое счастье, что все живы и здоровы, что никто не упал, не поранился, что все дома, все рядом. Какое же это огромное семейное счастье!
Загадка Петра Мамонова
— Вы часто ездите в монастыри и общаетесь с монахами. Наблюдений, впечатлений от поездок хватило, чтобы войти в образ отца Иова в фильме «Остров» Павла Лунгина, или для этого понадобилась дополнительная настройка?
— Я поехал на съемки «Острова», которые проходили в Мурманской области, из Питера, сразу после работы в картине Алексея Балабанова «Мне не больно». И решил, что правильнее будет добраться туда не самолетом, а поездом — чтобы провести побольше времени в тишине и молчании, чтобы успеть вспомнить все свои наблюдения из паломнических поездок, чтобы определить психотип героя, которого мне предстоит играть, и героев, с которыми предстоит столкнуться (кстати, многие мои представления об этих персонажах Павел Лунгин затем решил вставить в сцены).
И вот, проведя двое суток в полном молчании, я приехал на место — и застал съемочную группу в совершенно… ну, собственно, в классическом виде съемочной группы в экспедиции. Шум, гам, музыка, танцы, веселое улюлюканье… А я этого совсем не ожидал, я совсем к другому готовился и, видимо, подумал, что и все остальные будут со мной в одной тональности. Я спросил, где режиссер, и знает ли он вообще, что здесь происходит. Но вскоре пришел Павел Лунгин, собрал нас с Виктором Сухоруковым и Петром Мамоновым и сказал нам, что мы должны понимать, что всю съемочную группу он отбирал по принципу профессионализма, что все ее участники разных вероисповеданий, разного отношения к религии, и просил нас не смущаться. И вместе мы решили, что пока съемочная группа будет готовить объект, мы будем в сопровождении монахов-консультантов работать над ролями где-то в отдалении — просто чтобы сохранять нужное расположение духа.
— Вспоминаете ли какие-то особенные закадровые моменты «Острова»?
— Всегда вспоминаю забавную историю наших взаимоотношений с Петром Мамоновым. В первый съемочный день я с такой радостью к нему бросился, я ведь столько про него слышал, бывал на его концертах и спектаклях, и мне было так приятно играть в партнерстве с таким удивительным и талантливым человеком! На что он сразу как-то закрылся и всем своим видом стал показывать, что не может со мной общаться. Я никак не мог понять, в чем дело, подумал, что может быть, до моего приезда что-то произошло, может, кто-то про меня что-нибудь не то сказал — в общем, внутри себя перебирал разные ситуации и, конечно, не стал надоедать Петру.
Так прошел месяц, а в предпоследний съемочный день Петр подсаживается ко мне на обеде, так весело и дружелюбно улыбается и говорит: «Ну что? Давай общаться!» Я ничего не понимаю, говорю: «Петр, а что произошло?» А он отвечает: «Да ты меня прости, я же не настоящий актер, я этому не учился, я не умею, как вы — сейчас я играю, а сейчас не играю, сейчас я дружу, а сейчас на дух не переношу. Я увидел в сценарии, что у нас с отцом Иовом сложные взаимоотношения, и когда ты приехал, я и представил, что ты тот самый отец Иов и есть! Ты уж прости, я все понимаю, но я просто по-другому не умею, и я бы просто не сыграл! А сейчас мы с тобой все отсняли, теперь давай, что хочешь расскажу, теперь мы с тобой друзья!» Вот такой вот удивительный человек. И мне это тоже очень помогло: действительно, даже профессиональному актеру бывает трудно играть вражду с человеком, которого за кадром очень любишь. А меня, наверное, подстегивало это странное отношение ко мне Петра, он ведь был для меня так же закрыт, как для моего героя был закрыт отец Анатолий.
А потом, когда фильм, который создавался как фестивальная картина, неожиданно для всех нас вышел в прокат и стал собирать полные зрительные залы, нас стали приглашать на встречи со зрителями в разные города. И когда мы куда-то летели, Петр постоянно что-то слушал в наушниках. Было интересно узнать, что же он, музыкант, слушает на досуге, и однажды он сам дал мне наушники — и я услышал знакомый голос: это были проповеди отца Иоанна (Крестьянкина)! Я удивился: «Петр, да Вы уже сколько часов в наушниках!» А он сказал: «Да я его слова часами пью!»
— Ваш герой, отец Иов, находится в постоянной конфронтации с героем Петра Мамонова отцом Анатолием, не может распознать юродивого человека, святого, постоянно к нему придирается. Для Вас такой человек в Церкви, как отец Иов, — герой отрицательный?
— Нет, конечно, не отрицательный. Это просто ищущая душа. Столько у него было жизненных устоев — он ведь бывший военный! — больших целей, которых не так просто было достичь! А потом он очутился здесь и сумел открыть для себя иную жизнь, открыть иного себя! Не каждому дано искренне поверить в Бога, а отец Иов действительно верил и ревностно Ему служил. Правда, на этом пути он сам себе был антигероем, потому что не мог и не хотел распознать рядом с собой святого человека — как и фарисеи когда-то не видели рядом с собой Спасителя мира.
Но ведь в конечном счете выходит, что отец Анатолий стал для отца Иова учителем! Ведь финальная сцена — мой герой отправляется хоронить отца Анатолия, уплывая вслед за ним в голый, нескончаемый закат. Делая финал таким, мы предполагали, что после этого отец Иов уже не станет прежним и, возможно, больше не вернется назад с этого острова, но понесет крест своего учителя, открыв для себя через отшельничество истинную веру.
«Хочу говорить о вере»
— Дмитрий, 18 октября у Вас будет большой сольный концерт в Государственном Кремлевском дворце, посвященный Вашему актерскому юбилею. И я знаю, что многие номера — песни, отрывки из спектаклей и кинофильмов — Вы решили посвятить вере…
— Да, это будет спектакль-концерт, и я решил назвать его словами любимой песни: «Я люблю тебя, Жизнь». В нем будет прослеживаться несколько тематических блоков, связанных с какими-то этапами моей жизни. Все начнется с темы детства, становления в профессии и плавно перетечет к теме веры. Я был очень рад тому, что главный режиссер не побоялся этой темы, не предлагал как-то ее сгладить. Наоборот, очень поддержал меня и сказал: «Может, для людей, которые тебя не знают, разговор о вере и станет неожиданностью — но ведь такие разговоры всегда полезны для души. А вот те, кто знает тебя и твое внутреннее мироощущение, они ведь за этим разговором к тебе и придут».
А без разговора о вере я свой концерт и не представлял! Я знаю, что
люди в минуты испытаний всегда ищут ответ на вопрос, как их пережить. И для меня очень важно показать, что человек, столкнувшийся с потерей близких, может с этим справиться — не впадая в отчаяние, а заполняя свою душу радостью, рассказать о том, что вера — это неиссякаемый источник силы.
Этому будут посвящены рассказы из книги епископа Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые», отрывок из повести Максима Горького «Исповедь», монолог Лаврецкого из романа Ивана Тургенева «Дворянское гнездо» (сцена в церкви), которые я прочту. И еще вместе с актером Виктором Сухоруковым мы сыграем одну прекрасную сцену из фильма «Остров».
Я знаю, что и «Фома» в октябре празднует свое 20-летие. Я вас поздравляю и хочу сказать, что всегда радуюсь, когда вижу, как люди читают «Фому» не только в храмах или библиотеках, но и в кафе, на улице, в транспорте, в разных городах. Мне очень нравится, что «Фома» идет навстречу своему читателю и в каждом номере публикует большое интервью с каким-нибудь известным человеком. И хотя я понимаю, что возможно, от него и нет такой большой смысловой пользы, которая была бы от интервью со священнослужителем, но все же очень важно вести разговор о Православии с людьми, которые хорошо известны и любимы читателями. И возможно, такое общение приведет в Церковь того, кто пока от Нее очень далек. Слава Богу, что существует издание о вере, которое так талантливо делается! И слава Богу, что мы сегодня можем свободно читать! Я рад ежемесячно получать «Фому». У меня не бывает много свободного времени, но когда находится минутка, я обязательно читаю одну статью или главку — и выходит, что за месяц прочитываю его практически целиком.
Фото Владимира Ештокина
