Сегодня, 22 мая, объявлены результаты Патриаршей литературной премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. На премию были номинированы девять человек, всё это люди достойные, внесшие значительный вклад в современную русскую словесность, в книжную культуру — которая переживает сейчас нелегкие времена. Поэтому мы решили спросить номинантов, каким им видится статус книги в нынешних российских реалиях.
Алексей Варламов
Если смотреть фактам в глаза, то надо с горечью признать, что авторитет книги падает и падает катастрофически. Говорят, что это общемировой цивилизационный процесс.
У меня очень печальный взгляд на вещи, и главное, я не понимаю, как можно эту ситуацию переломить. То есть умом понимаю — не отчаиваться, не впадать в уныние, делать свое дело — я его и делаю, но только эффективность, результативность все равно стремится к нулю. Впрочем, как заметил некогда мой любимый М. М. Пришвин: «Помирать собирайся, а рожь сей». Вот и сеем понемногу. Что уж там вырастет... Но ведь вырастет же!
Дмитрий Володихин
Полагаю, статус книги сейчас падает — вне зависимости от того, в каком виде книга пребывает, бумажном или же электронном. На мой взгляд, современная массовая культура просто понемногу уничтожает навык «долгого чтения», иначе говоря, чтения больших книг от корки до корки — ради получения знаний, ради нравственного диалога с писателем, ради удовольствия, в конце концов. Это ведь хоть какой-то интеллектуальный труд, а современного человека отучают прикладывать к чему-либо умственные усилия. 60 лет назад вышел знаменитый роман Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту». Брэдбери предсказал рождения общества, где изматывающий труд перемежается с наслаждениями самого тупого, низкопробного свойства, а глубокий оригинальный ум — не в почете. Его предсказания сбываются у нас на глазах.
Валерий Лепахин
Книга в древней Руси почиталась наряду с иконой. Такое отношение к книге, точнее, к Книге книг — к Святому Евангелию — мы видим в Церкви. Вот он, высочайший статус книги! Но со временем статус книги менялся — тут можно выделить несколько моментов. Благодаря изобретению книгопечатания книги перестали быть уникальными произведениями искусства, предметами ручной работы. Благодаря реформе правописания в петровские времена была разорвана связь между единством буквы и духа. Доступность книги повлияла на снижение ее уникальной духовной ценности. В книге стало снижаться значение сакрального элемента. Ранее она была сокровищницей Слова и слова Божия, а также слова Святых Отцов, а со временем стала хранилищем слов писателей и поэтов. Многие из них также вдохновляются словом Божиим, но многие уже открыто борются против Бога. Иначе говоря, книга следует за всеми взлетами и падениями человечества.
Однозначный ответ на вопрос о сохранении высокого статуса книги дать невозможно. Все зависит от того, о каком слое общества мы говорим, о каком возрасте. Я иногда спрашивал своих студентов: садились ли они хоть раз в жизни с книгой любимого поэта в руках перед камином, например, и читали ли просто так, для себя, для души? Читали ли просто потому, что появилась такая душевная потребность? Ни разу ни один студент не поднял руку, все только растерянно улыбались. И удивлялись вопросу. В студенческой среде отношение к книге в немалой мере потребительское — ценятся те книги, что нужны для сдачи экзамена. И ровно до того момента, пока экзамен не сдан.
На понижение статуса книги работает современная паралитература, которой забиты магазины, лавки и прилавки. Она бросается в глаза своими яркими, безвкусными обложками, она дешевая и выходит огромными тиражами, вытесняя классическую русскую словесность.
Протоиерей Александр Торик
Высокий статус книги безусловно сохраняется. Сегодня у книги отняты те читатели, кто воспринимал её только Средством Массовой Информации — у них есть свои источники развлечения и заполнения пустоты души. Книга сегодня самый «взрослый» инструмент воздействия на человеческую душу, самый сложный и многогранный, заставляющий читателя соучаствовать, со-трудничать в создании Образа. Книга была и остаётся самым развивающим и утончающим душу произведением человеческого таланта, дарованного Богом для совершенствования в Любви. Конечно, от автора зависит — питает ли он свой талант Светом Неба или взращивает его на «гумусе» преисподних страстей.
Станислав Куняев
Священное Писание начинается с великих слов: «Вначале было Слово. И Слово было у Бога. И Слово было Богом».
А Слово в те времена, обязательно, воплощалось в каменную, глиняную и пергаментную печать. Мировая литература за несколько тысячелетий включила в себя высшую степень человеческой культуры. Все народы мира прошли через этап создания книги. В прошлом каждый из этих народов создал величайшие произведения: Шекспир, Гете, Дикенс, Флобер... Или вспомним высочайшую греческую и римскую литературу — и, конечно же, библейскую историю, которая связана с книгой, связана с пергаментом и буквами. Священное Писание рассказывали устно, а потом оно перешло в книгу. Это намоленное величие сейчас бездушно и легкомысленно растрачивается человечеством.
В наши дни, быть может, последним оплотом книжной культуры является русская литература XIX века. Она последняя вошла в литературу мировых народов. Сегодня мы живем в эпоху глобализации, в эпоху власти денег. У французов есть пословица: «Франция — это личность». Так вот, сейчас происходит стирание признаков личности, и мы видим подобие масок, похожих одна на другую. Но пока существует Россия, пока у нее есть шансы на возрождение, я думаю, что в мировом масштабе этого удастся избежать. По крайней мере, до Второго Пришествия.
Ольга Куликовская-Романова
Изменилась сама жизнь по сравнению с прошлыми веками, что нашло отражение и в книгах. Произошла десакрализация жизни: высокое принижено, а на его место поставлено низменное. Обесценивается не только интеллектуальная, но и массовая книга, ее престиж падает, появляются электронные «буки», книга вытесняется интернетом, кино, телевидением. Продолжается вселенский эксперимент по оболваниванию человека. В результате упадка веры (у нас в Канаде, например, христианские церкви закрываются) религиозная книга на Западе потеряла широкого читателя. Это приводит к утрате массового интереса к высокой художественной литературе. К примеру, тиражи классики и литературных журналов на Западе мизерны. Это и есть «опрощение» жизни, ее десакрализация, которая, по закону энтропии, приводит к упадку и смерти самого общества.
Слава Богу, в России, во многом благодаря усилиям Русской Православной Церкви, положение пока иное. Классическая и духовная литература продолжает сохранять свое великое значение. Среди моих знакомых есть немало православных писателей и издателей, журналистов. Именно они противостоят натиску массовой «дурной» литературы, высоко держа планку Великой Русской Книги, чье значение и предназначение — быть светочем для нашего народа — неизменно и ныне, и присно, и навсегда.
