В 1924 году в городе Палех Ивановской области основали Палехская артель древней живописи. О том, как делают иконостасы, читайте и смотрите в материале Владимира Ештокина и Константина Мацана.
Что такое «хаканье»? Кто такие «личники» и чем они отличаются от «доличников»? Как на самом деле выглядит сусальное золото и что делает иконостас настоящим? Об этом и многом другом корреспондент «Фомы» узнал, когда провел один день в городе Палех с сотрудниками мастерской «Палехский иконостас».
В седле
— Джип?!
Я искренне удивился. Большая серая иномарка совсем не вписывалась в уютный деревенский пейзаж поселка Палех. Душистый воздух, комары, низкие деревянные заборы, ни одной многоэтажки — и вдруг такой привет из мегаполиса...
Вообще-то самый популярный транспорт в Палехе — велосипеды. Они тут в основном еще советские, ритмично поскрипывающие, с тонкими рамами и колесами. Старичок в потертом пиджаке, трениках и домашних тапочках и бабушка с авоськой — даже эти палешане прекрасно чувствуют себя в седле, не говоря уж о молодежи. Оно и понятно: город маленький, его и пешком-то можно за полчаса пересечь, а если на машине, то за несколько минут.
Оказалось, что для хозяина этого джипа автомобиль — не роскошь, а необходимость. Анатолий Владимирович Влезько, руководитель мастерской «Палехский иконостас», без остановок колесит по стране: его иконостасы стоят в храмах Минска, Москвы, Коломны, Нижнего Новгорода, Сарова, Ульяновска. За четырнадцать лет существования мастерской в ней разработали, построили и установили в храмах почти девяносто иконостасов. Это немало — учитывая то, что в мастерской не готовят типовых проектов «конвейером».
— Мы едем в храм, делаем замеры, параллельно изучаем архитектуру и историю храма, учитываем все, вплоть до того, как проходят батареи и вентиляция. Потом разрабатываем в деталях и до мелочей эскиз иконостаса, включая узор резьбы, и согласовываем с настоятелем храма, — рассказывает Анатолий Владимирович.
— И неужели ни разу не повторялись?
— Ни разу. Хотя сейчас в некоторых случаях мы предлагаем заказчикам использовать не новые, а уже созданные составные элементы: в этом случае и конечная цена иконостаса ниже. Это для многих важно, не все же могут позволить себе дорогой заказ…
Любой иконостас состоит из трех частей: собственно деревянное основание, резьба и иконы. Вот и курсирует Анатолий Владимирович в течение рабочего дня между тремя точками производства.
Руководитель мастерской Анатолий Влезько: «Когда освящают сделанный тобой иконостас, это огромная радость».
Девять метров по горизонтали
Около входа в огромный ангар аккуратно сложены длинные доски. Видимо, недавно привезли. Из ангара доносится жужжание — работает техника. Внутри в воздухе стоит деревянная пыль, а пол густо усыпан стружкой. Посередине ангара лежит собранная деревянная конструкция, вокруг которой ходят рабочие с молотками и дрелями. Подумать только: через некоторое время эта конструкция «обрастет» резьбой, на месте пустот появятся иконы, а в самом центре — Царские врата, через которые смогут проходить только диаконы и священники...
В горизонтальном положении остов иконостаса кажется огромным.
— Девять метров. Небольшой, — комментирует Анатолий Владимирович.
Рядом я увидел нечто напоминающее небольшую беседку — метра два на два, в человеческий рост. Оказалось, это называется «сень». В нее должны будут поместить киот с чудотворной Жадовской иконой Божией Матери. Это заказ Жадовской пустыни в Ульяновске.
— Сама икона — старая и незатейливая, — говорит руководитель мастерской, — поэтому и киот для нее мы делаем очень простой. А вот сень строим роскошную, чтобы выразить то, как почитаем этот чудотворный образ.
В алтарь с бутербродом
Потратив две минуты на дорогу, мы подъехали к другому ангару, цеху токарных работ. Внешне тут все было почти так же — шум, пыль, стружка. Только детали более мелкие. Здесь деревяшки превращались в заготовку изящной резьбы.
Анатолий Владимирович пожал руку каждому рабочему. В «Палехском иконостасе» работают в основном жители окрестных деревень, около ста пятидесяти человек. В этом плане мастерская — самый крупный работодатель в Палехском районе.
— Люди работают над иконостасом. Им вообще важно, что они делают его для храма? — спросил я Анатолия Владимировича.
— Разные есть люди. Однажды мы устанавливали иконостас, и один наш рабочий зашел в алтарь с бутербродом. Старосту чуть удар не хватил, ругаться начал. А этот рабочий просто не знал, что нельзя! Нецерковный человек был. Теперь вот узнал. В этом плане работа в нашей мастерской волей-неволей сотрудников просвещает...
Хаканье, или защита от бабушек
У крыльца большого трехэтажного здания стояли велосипеды. Здесь штаб-квартира мастерской, цех иконописи и множество других цехов: сюда из предыдущего ангара попадает необтесанная деревянная заготовка, которая вскоре чудесным образом превратится в золотую.
— Что это Вы делаете? — спросил я девушку в цехе золочения.
— Хакаю...
Неблагозвучное слово «хакать» означает горячий выдох: это как зимой дуть на руки, чтобы их согреть. Получается очень похоже на «хххааа». Перед тем как положить кусочек сусального золота на покрытую лаком деревянную фигуру, девушка наклонялась к самому изделию и «хакала» на то место, которое собиралась золотить.
Сусальное золото напоминает тончайшую фольгу и хранится в виде листов размером с человеческую ладонь. Каждый лист девушка на моих глазах делила на несколько еще более маленьких кусочков, подцепляя один за другим кисточкой. Медленно, сантиметр за сантиметром, изделие превращалось из деревянного в золотое.
Есть и другой способ позолотить дерево. Деталь сначала покрывают серебром, а потом накладывают специальный лак, который имитирует цвет золота. Лак может быть разных оттенков — тогда и золото будет темнее или светлее. Но эта технология — более дорогая.
— Зачем же она тогда нужна, если это не золочение, а лишь имитация? — удивился я.
— Грубо говоря, это защита от церковных бабушек, — ответил Анатолий Владимирович. — Они обычно орудуют тряпками так усердно, что стирают сусальное золото до самого дерева. А лак, который нанесен на серебро, не сотрешь.
«Личники» и «доличники»
Городские экскурсоводы рассказывают, что в иконописи жители Палеха начали преуспевать еще в XVII веке. Объяснить это можно тем, что город стоял вдали от больших дорог, новые веяния доходили сюда неспешно, в палешанах сам собой культивировался маниакальный консерватизм — и потому такое традиционное искусство, как иконопись, развивалось успешно.
Впрочем, накануне революции здесь появились мастера, которые осваивали новые темы в лаковой миниатюре. После революции палешанам уже ничего не оставалось, как искать иное применение своему ремеслу. Так постепенно стали появляться знаменитые расписанные шкатулки, броши, марочницы и табакерки — именно они и прославили Палех на весь мир. Школу палехской иконописи (слово иконопись, конечно же, не упоминалось) советская власть поддержала: лаковая миниатюра ценилась в Европе и приносила новому государству стабильный валютный доход. Только концепция управления промыслом была предложена новая. В частности, мастерам выдвинули требование сохранить художественный метод, но изменить тематику живописи в соответствии с существующей идеологией…
Но это все в прошлом. Сейчас, когда заходишь в цех иконописи, становится очевидно, что люди здесь занимаются делом церковным и богоугодным. В просторной светлой комнате за широкими столами работают двадцать пять художников. В основном это женщины. (Они в платках и длинных юбках, хотя никакой официальной инструкции, предписывающей соответствующий дресс-код, не существует). А вот мужичин всего трое. Как говорят, мужчины-художники предпочитают на заработки уезжать в другие города, а женщины остаются в Палехе с семьями.
Все художники здесь — выпускники Палехского художественного училища. Кстати, именно там Анатолий Владимирович Влезько познакомился со своей будущей супругой Натальей. Сегодня она — руководитель цеха иконописи мастерской «Палехский иконостас».
Я понаблюдал за работой. Иконы, написанные наполовину, выглядели более чем необычно: на них было прорисовано все, кроме открытых частей тела — лиц и рук, на месте которых оставались пустоты.
— Дело в том, что разные части иконы пишут разные художники, — объяснила Наталья, заметив мое недоумение. — «Доличники» пишут все, что до лица. Лица рисуют «личники». Их труд более квалифицированный и выше оплачивается. Таких художников в нашей мастерской всего трое.
К этой внутренней терминологии быстро привыкаешь, потому что звучит она очень часто. При мне Наталья по телефону разговаривала с каким-то заказчиком:
— Не переживайте, к Вам приедет наш личник и все, что нужно, сделает...
Услышав разговор, Анатолий Владимирович поинтересовался, что случилось. Наталья ответила:
— Мы одного местночтимого святого изобразили темноволосым, а батюшка настаивает, что он должен быть седым.
— Ничего страшного, исправим, — согласился Анатолий Владимирович.
Мастерская «Палехский иконостас» начиналась как семейное предприятие. Под производство был выделен подвал собственного дома, а бухгалтерия располагалась в котельной.
— Сегодня мастерская разрослась, и нам, конечно же, немного не хватает семейности, — говорит руководитель. — Очень хочется, чтобы люди не только работали за зарплату, но еще и ощущали свою причастность к общему важному делу.
Вдруг Анатолий Владимирович о чем-то задумывается и добавляет:
— Понимаете, когда освящают сделанный тобой иконостас, это огромная радость. Смотришь на него — и узнаешь в нем каждый узор, каждую деталь. А потом бывает, через несколько лет приезжаешь в храм — и уже не узнаешь. Иконостас как будто становится другим. Цвет тот же, орнамент тот же — но что-то новое в нем появляется. И вот тогда понимаешь: «святым» иконостас делаешь не ты, а люди, которые потом перед ним молятся...
Фотография предоставлена мастерской «Палехский иконостас»
фото Владимира Ештокина
