То, что ситуация в российском образовании кризисная, признают все. Но в том, каким должно быть наше школьное образование, такого единомыслия нет. Школа должна давать знания – но должна ли она еще и воспитывать? И если да, то что воспитывать и как? А главное, ради чего? В 2000 году российское государство попыталось дать ответ. Был разработан и одобрен проект Национальной доктрины образования, где определялись “цели воспитания и обучения, пути их достижения посредством государственной политики в области образования, ожидаемые результаты развития системы образования на период до 2025 года”. Удалось ли за прошедшие пять лет чего-то добиться? Об этом мы побеседовали с президентом Всероссийского Фонда Образования, доктором педагогических наук, профессором Сергеем КОМКОВЫМ.
Сергей Константинович КОМКОВ родился в Московской области в 1952 году. В 1977 году окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина по специальности “учитель истории”. Профессор, доктор педагогических наук. Президент Всероссийского фонда образования.
Бедная наша доктрина
– Сергей Константинович, какова основная задача образования? Должны ли школы только учить, или еще и воспитывать?
– Сам термин “образование” означает создание человека. По образу и подобию Божиему. Дать в руки невоспитанного человека набор знаний – означает сотворить зло.
Когда в 80-е годы я работал директором школы, мы составляли планы уроков и вносили в них воспитательные задачи. Потом это прекратилось. Начиная с 93-94 годов, воспитательный элемент полностью удалили из школьных программ.
– Быть может, сейчас просто не на чем воспитывать?
– Почему же? Воспитывать людей следует на простых общечеловеческих ценностях, которые, кстати, исповедуют все традиционные религии нашей страны. Не воруйте, не лгите, не предавайте... Вот это и есть главный стержень, вокруг которого должно строиться воспитание.
Нельзя ставить во главу угла идеологическую доктрину. Мы не должны воспитывать роботов, мыслящих пропагандистскими лозунгами, как это порой делали раньше. Нам просто нужны нравственно устойчивые люди.
– В 2000 году в России была разработана и одобрена правительством Национальная доктрина образования. Как Вы оцениваете этот проект? Насколько он осуществим?
– Мне кажется, что в такой форме доктрина не может быть реализована. Я вижу в ней целый ряд положений, которые неприемлемы для России как для государства. Связаны они с реформированием системы образования.
Доктрину разрабатывали, копируя европейскую и американскую модели. В результате в тексте ничего не сказано о национальных особенностях нашей страны. Кстати, не предусмотрены там и аспекты нравственного воспитания, о которых мы уже говорили. Нет четкого подхода к преподаванию основных предметов исторической направленности.
Зато в доктрине полно всяческих пространных призывов.
Конечно, от одного того, что правительство одобрило этот проект, он вряд ли обретет силу. Скорее всего, доктрину постигнет участь образовательных стандартов. В марте 2004 года их утвердил министр Филиппов, но они так и не заработали. Почему? Да потому, что их отвергло образовательное сообщество.
Такие документы нельзя рассматривать келейно, насаждать указами сверху. Нужно выносить их на общественное обсуждение, выслушивать самих педагогов, учитывать их замечания. Увы, наши чиновники не хотят слушать профессионалов, а сами давно запутались. Они просто не знают, какие приоритеты ставить перед педагогами.
А результат – налицо. Государство, население которого ежегодно сокращается на миллион человек, игнорируя протесты общества и религиозных организаций, продолжает внедрять в школах систему полового воспитания. Потому что чиновники уверены: важнее борьбы со СПИДом проблем перед нашей страной не стоит.
Религия идет в школу
– По той же причине остаются неопределенными отношения школы и религии. Какими их видите Вы?
– Это достаточно тонкий вопрос, который вряд ли найдет решение в ближайшее время. В конце концов, Россия – многоконфессиональное государство, и 20% наших граждан – мусульмане, причем мусульмане этнические, а не пришлые, как в странах Америки и Западной Европы.
Кроме того, существуют новые религии. Уже сейчас мы видим, как некоторые “правозащитники” стремятся набрать очки в политической игре, заступаясь за права нетрадиционных конфессий, и вряд ли это способствует межрелигиозному диалогу.
– Значит, вводить курс “Основы православной культуры” Вы считаете преждевременным?
– Вовсе нет! Многие думают, что речь идет об изучении в школе Закона Божия, но это не так. Этот курс говорит о Православии как о религии, сыгравшей ключевую роль в истории нашей страны, в развитии русской культуры, искусства, архитектуры.
К слову сказать, многие мои коллеги-мусульмане и иудеи восприняли его с интересом, посчитав подобный предмет возможностью изучить чужую религию, понять ее корни и влияние на людей, не погружаясь в нее полностью.
Между прочим, в местах компактного проживания мусульман в государственных школах можно ввести аналогичный предмет “Основы исламской культуры”.
– А как Вы оцениваете сам учебник?
– Начнем с того, что учебников уже два: для младших классов и для средних. Сейчас готовится третья часть для 7-9 классов. Конечно, учебник, как и любой другой, нуждается в доработках. Как его рецензент, я уже высказал ряд своих пожеланий.
К примеру, надо отработать вопросы и задания в конце каждой главы. Вот в учебнике сказано: “прочтите и перескажите заповеди”. Представляете, что будет, если учитель подойдет к своей задаче чисто механически? Правильно! Приходит школьник домой к родителям-атеистам: “Папа, мама, нам в школе приказали зубрить заповеди”. Когда речь идет о столь важном предмете, как “Основы православной культуры”, надо более тонко подходить к разработке заданий.
Есть ряд исторических и искусствоведческих неточностей, которые поправили специалисты в данных областях. Но в целом курс очень даже удачный. Я думаю, его можно рекомендовать для изучения.
– В каких классах будут преподавать его?
– Я думаю, что “Основы православной культуры” нужно вводить во всех классах, так же, как мы изучаем историю. Вначале это история на игровом уровне, потом познавательная, а в старших классах – уже смысловая.
Так и здесь. Вначале это просто занимательный рассказ, в какой-то мере игра. Затем для школьников среднего звена становится интересна фактура и подробности, а старшеклассники уже начинают задумываться о философском и богословском смысле. Для этого курс и поделен на три части.
Только не в приказном порядке!
– Кто будет преподавать новый предмет?
– Можно сказать сразу – задача эта будет весьма непростой. Сегодня достаточно грамотных специалистов у нас в стране нет. От учителя понадобится мудрое сочетание различных направлений, и главное здесь – избежать перегибов. В свое время наши прекрасные православные батюшки пришли в классы и стали проповедовать Закон Божий, как это делается в воскресных школах – что моментально вызвало отторжение.
Я считаю, что преподавать новый курс должны специально подготовленные учителя истории и литературы, прошедшие курс повышения квалификации, находящиеся в постоянном контакте с православными священниками, среди которых очень много не просто грамотных, но прекрасно образованных и умных людей.
– А хватит ли таких священников-консультантов на всю Россию?
– Не хватит. И потому вводить “Основы православной культуры” в директивном порядке – нельзя. Так мы лишь наломаем дров и вызовем очередную волну протеста.
Введение курса должно идти поэтапно, по мере создания соответствующей базы. Начинать надо с факультатива. А учителя и священники должны вести разъяснительную работу с родителями, объясняя содержание курса, его цели и задачи.
– А каково место Церкви в этой просветительской работе?
– Я думаю, что священникам не следует идти в школы самим. Почему? Любая такая попытка моментально натолкнется на целую волну провокаций.
Задача Церкви – духовное окормление верующих, а не судебные разборки и тяжбы. Единственное, что сможет сделать Церковь – это, встречаясь и общаясь с прихожанами, разъяснить им свою позицию.
В то же время, у нас в стране достаточно светских людей, стоящих на прочной духовной основе. Я хорошо знаком с Православным Свято-Тихоновским университетом, дружу с протоиереем Владимиром Воробьевым, и мне кажется, что выпускники этого вуза, особенно его миссионерского факультета, смогут сыграть важную роль, в том числе, и в развитии российского образования. Заметьте, это не клерикальное учреждение! Оно готовит светских специалистов.
– Общеизвестно, что помимо традиционных конфессий, в школу пытаются проникать и секты. Но вроде бы в последнее время в Москве и Питере их попытки терпят неудачу...
– Я бы не стал преждевременно радоваться. Действительно, в Москве образовательное начальство было всерьез напугано рядом событий, в том числе историей с сектой “Аум Синрикё”. В 93-94 годах ее представители чувствовали себя в столице довольно вольготно, но потом активное наступление общественных организаций (в том числе и нашего Фонда), а затем и правоохранительных органов заставили Департамент образования города Москвы пересмотреть свое отношение к сектам.
Что касается России в целом, то ситуация здесь сильно зависит от региона. Кое-где сектантов просто не допустили в школы. В первую очередь это касается юга: Краснодарского и Ставропольского краев. Здесь к сектам всегда относились настороженно, чему способствовало мощное движение казаков, сильное влияние Православной Церкви и мусульманского духовенства.
Несколько хуже обстоят дела в Сибири и на Урале. Здесь до сих пор влияние сект велико.
На самом деле всё сильно зависит от региональной исполнительной власти. Там, где сильны теневые организации и лоббистские системы, а власть слаба, там и секты ощущают себя вольготно.
– И все-таки далеко не все удовлетворятся общим курсом Православия. Быть может, стоит подумать об открытии этнических школ?
– А подобные школы уже существуют. В Татарстане. Там проходят основы ислама и, кстати, об этом никто не кричит, утверждая, что это ущемляет чьи-то права.
К сожалению, с православными школами дела обстоят хуже. Проблема в том, что для открытия таких школ нужно “решение сверху”, а наши чиновники предпочитают не замечать проблем межконфессиональных отношений.
Институт национальных проблем воспитания вот уже год не получает денег и практически прекратил свое существование.
По-моему, это уже не ошибка, а настоящая трагедия. Свято место пусто не бывает. И если государство не хочет заниматься этой проблемой, это сделают другие силы.
Недавно в Москве разгорелся скандал вокруг грузинской этнической школы. Аналогичные ситуации были с татарскими и азербайджанскими школами. Я точно знаю – за этим стоят представители одной крупной партии, пожелавшей на националистической волне проскочить в городскую Думу. Ни русские, ни грузинские дети их не волнуют. Школа для них – всего лишь орудие в политической борьбе.
– И все-таки, сегодня, когда нет четкой доктрины, каковы основные задачи, стоящие перед образовательным сообществом?
- Знаете, в феврале на конгрессе американских губернаторов выступал самый богатый человек Америки и мира Билл Гейтс. Он сказал одну фразу, после которой весь зал встал и приветствовал его, аплодируя. Он сказал: “Невозможность получения бесплатного образования всеми гражданами США вне зависимости от их национальности и благосостояния стала бы трагедией для страны. Этому может быть только две причины: первое – они не хотят или не могут учиться, второе – мы не хотим их учить. Первое утверждение неверно, а второе аморально”.
По-моему, это применимо и к России. Мы должны сделать образование общедоступным, но в первую очередь мы должны сделать его нравственным. Ведь если этого не случится, через 10-15 лет государство погибнет – в нем просто не останется достойных людей.
* * *
Девять фактов об образовании
Первую попытку организовать на Руси школу предпринял в XI веке Ярослав Мудрый, повелев собрать 300 новгородских детей для обучения грамоте.
Первая школа для девочек появилась на Руси в 1086 году. Дочь киевского князя Всеволода Ярославовича, сестра Владимира Мономаха Анна открыла при Андреевском монастыре первое в Европе женское училище, где девочки изучали грамоту, счет, пение и ремесла.
В 1956 г. археологи нашли в Новгороде сразу 16 берестяных грамот XIII в. Большинство из них представляли собой ученические тетради новгородского мальчика по имени Онфим. На одной бересте он начал писать буквы алфавита, но это занятие, видимо, быстро ему надоело, и он принялся рисовать. По-детски неумело он изобразил себя на коне в виде всадника, поражающего копьем врага, и рядом написал свое имя.
Первая светская школа в России была создана в 1701 году по указу Петра I (“навигацкая школа”), а по указу 1714 года в разных губерниях появилась целая сеть “цифирных школ”.
Первую русскую гимназию создал при Московском университете М. В. Ломоносов.
“Общий устав народных училищ” (1786 год) предусматривал открытие в губернских и уездных городах школ, управление которыми осуществляла Комиссия народных училищ, преобразованная впоследствии Александром II в Министерство народного просвещения.
С 1808 года в духовных школах (приходских духовных училищах и семинариях) изучались светские дисциплины: иностранные языки, арифметика, алгебра, геометрия, высшая математика, география, российская и всеобщая история, теоретическая и опытная физика, этика, эстетика, история философских систем.
Государственные стандарты в образовании впервые были введены в России в 1826 году. Император Николай I распорядился “воспретить всякое произвольное преподавание учений по произвольным книгам и тетрадям”.
В 1851 году была открыта кафедра педагогики в Московском университете. Можно сказать, что именно тогда российская педагогика родилась как наука.
Телесные наказания в российских государственных школах были отменены в 1864 году. Для сравнения – в Великобритании Закон об образовании отменил их только в 1987 году (в связи с решением Европейского суда по делу “Кэмп Белл и Козанз против Великобритании” от 25.02.1982 года). А в частных школах их в сентябре 1999 года отменила Палата общин британского парламента (с подачи Минобразования страны) с преимуществом в три(!) голоса. В 23 штатах США телесные наказания применяются до сих пор.
На анонсе фрагмент фото Kirill Kiselev
