Поиск Христа и следование Ему — это путь на Крест и Голгофу. Он не может и не должен быть простым. Это не мне так кажется — так написано в Евангелии. Оно ведь не повествует о том, что с приходом Христа наступило время всеобщего благосостояния, что как начали стелить Спасителю пальмовые ветви при Входе во Иерусалим, так и стелили «до победного конца». Нет: после были Голгофа и Распятие. И Воскресение.
- Владимир Легойда о родителях, которые пришли в Церковь, и о детях, которые уходят.
А когда у тебя появляются дети, очень быстро понимаешь, в чем тут дело: рождение ребенка тебя, посути, впервые принуждает расставаться с эгоизмом. Ты совсем не хочешь этого, у тебя даже серьезная ломка происходит! Но каждый Божий день тебе при- ходится от себя отказываться — ты постепенно привыкаешь думать о себе в последнюю очередь! Причем на уровне инстинкта это происходит. И вдруг обнаруживаешь, что жизнь устроена парадоксально: когда ты расстаешься с эгоизмом — становишься человеком.
- Юлия Меньшова об идеологии чайлдфри, суррогатном материнстве, праве заблуждаться и желании понять другого.
Нет ничего более глупого и бестолкового, чем согласие и примирение. Прощают только лохи. Забыть про всю справедливость, правду, логику — просто заплакать, обнять брата своего, сказать: «Прости меня». И услышать в ответ: «И ты меня прости».
- Дмитрий Соколов-Митрич про минувший год и геном войны.
И все наши ссоры друг с другом в конечном счете определяются именно этими животны ми движениями души. Мы либо защищаем от других людей свои удовольствия, либо боимся, что нам причинят боль. И не так уж важно, что эти боль и удовольствие могут быть не физиологическими, а душевными — на то мы и люди все-таки, а не павианы.
- Александр Ткаченко о том, почему мы постоянно ссоримся и как это прекаратить.
Он приходил каждый день, как по часам, с пяти до семи и сидел в холле хосписа, сце пив руки и глядя в одну точку. Иногда, устав сидеть, подходил к окну и подолгу смотрел на улицу. Справлялся о состоянии Н., при носил фрукты и пеленки и уходил, чтобы вернуться на следующий день и проделать то же самое.
- Елизавета Глинка об отце, сыне и прощении.
Непостижимым для нас, таинственным образом Христос в Крещении взял на себя грехи мира, Сам оставаясь безгрешным. Тем самым Он уравнял нас (вместе со всеми нашими грехами) с Собой, и отныне стал Первым из людей, что помогло Ему в дальнейшем стать Первенцем из мертвых, то есть Первым воскресшим, Победителем смерти.
- Марина Андреевна Журинская долгое время читала с нами Евангелие. В этом номере мы перечитываем отрывок Евангелия от Матфея о Крещении Господнем.
Горы Северного Кавказа таят в себе не только бесподобные красоты природы. Здесь в раннем Средневековье существовали мощные государства, народы которых первыми приняли христианство на территории современной России, задолго до крещения Киевской Руси. Сохранившиеся храмы и часовни, как стражи, возвышаются на горных пиках так, что их видно за многие километры.
- Юлия Маковейчук о древнейшем храме России.
Когда-то отблеск этого забытого жанра в фильме наполнял мое сердце радостью и надеждой на возможность чуда. Но теперь я вижу в этой истории совсем другой смысл. И уже не могу, как прежде, радоваться за тех, кто оказался игрушкой в руках судьбы — божества, способного иронизировать.
- Александр Ткаченко об «Иронии судьбы», как рождественской истории без Бога.
Не то чтобы Иванов отказался от перво начального замысла своей работы, но меня лись направления общественной мысли, новое поколение давало свое прочтение картине. Да и сам художник за двадцать лет работы над картиной поменялся внутренне. Неудивительно, что в 1855 году в его письме к неизвестному адресату мы находим те самые строки "большая картина более и более понижается в глазах моих".
- искусствовед Инна Волошина о том, почему Александр Иванов охладел к своей самой известной картине.
Cуть исторической судьбы Русской Церкви в ту пору такова: путь страданий и потерь во имя Христа начался не с октября 1917-го, а восемью месяцами раньше.
- историк Дмитрий Володихин о том, действительно ли Синод перед революцией состоял из ставленников Распутина? Правда ли, что в церковном управлении все с одобрением приняли новую власть, боясь пострадать за несогласную позицию? Этим текстом мы продолжаем тему, поднятую историком Федором Гайдой в ноябрьском номере “Фомы”.
