Вопрос возвращения Церкви ее имущества, национализированного в советское время, вызывает в обществе острые дискуссии. Как быть с общенациональным культурным достоянием — хранить ли его в музеях или отдать Церкви? Как быть с бывшей церковной недвижимостью — выгонять нынешних собственников?
Как быть с памятниками архитектуры и кто их сохранит лучше? На вопросы нашего журнала отвечает митрополит Калужский и Боровский КЛИМЕНТ, возглавляющий комиссию Общественной палаты по вопросам сохранения культурного и духовного наследия.
Надуманная конфронтация
— Когда обсуждается вопрос о передаче Церкви ее национализированного в советское время имущества, нередко звучит аргумент, что предметы, являющиеся для церковных людей святынями, для светских — национальное культурное достояние, и, стало быть, передача этих объектов Церкви ущемит права и интересы части населения. Что бы Вы на это ответили?
— Такого рода аргументация небезупречна и таит в себе внутреннюю опасность, поскольку разделяет общество и создает в нем искусственные барьеры. Тот, кто встал на эту позицию, проявляет неуважение к верующим людям, поскольку отказывает им в праве молиться в храме перед святынями. Церковная точка зрения более толерантна. Ведь Церковь не лишает нецерковных людей общенационального культурного достояния, не изолирует его от них. В храм может зайти любой человек, там святыня доступна каждому: кому для обозрения, кому для молитвы. При входе в храм никого не проверяют, каких он религиозных убеждений.
Противопоставление граждан одной страны, являющихся носителями одной культуры, в отношении к общенациональным ценностям по крайней мере нелогично. Как можно говорить об ущемлении чьих-то прав, когда речь идет о вещах, которые принадлежат всем гражданам страны без исключения? Это то же самое, как если бы литературоведы-пушкинисты заявляли об ущемлении своих прав в связи с тем, что произведения А. С. Пушкина изучаются в школе. Довольно странно говорить о необходимости уважать права неверующих на религиозные произведения культуры и при этом не учитывать права людей, которые имеют к этим вещам непосредственное отношение хотя бы потому, что вещи эти созданы ими, созданы Церковью, многими поколениями верующих.
Конфронтация в этом вопросе надуманная. То, что для сугубо светских наших сограждан церковные святыни являются национальным достоянием, свидетельствует о непреходящем значении Церкви для нашей страны, для российского общества. Мы благодарны тем, кто сохранил церковные предметы в годы богоборческой политики властей. Сам термин «национальное культурное достояние» зачастую использовался людьми верующими, которые только таким образом могли предотвратить уничтожение церковных святынь во время гонений на Церковь. И сейчас многие из работников музеев с благоговением относятся к предметам церковного обихода, находящимся у них на хранении, и потому переживают за их сохранность. Но человек, действительно уважающий и понимающий свою национальную духовную культуру, никогда не будет выступать против возвращения Церкви ее святынь, так как именно в храме они обретают подлинное и истинное свое значение.
Мы имеем немало прецедентов, когда острые вопросы возвращения церковных предметов снимаются, когда находятся решения, устраивающие работников музеев и не лишающие верующих духовной радости. Уже выработана и законодательная база, согласно которой осуществляются подобные процедуры. Практика доказывает, что решить проблему можно всегда, когда есть обоюдное стремление заинтересованных лиц услышать другую сторону и соблюсти ее интересы. Поэтому процесс возвращения Церкви ее имущества может и должен служить консолидации нашего общества, умножению в нем мира и взаимопонимания.
— Если произойдет передача Церкви принадлежащей ей до революции недвижимости — земель, зданий, то как же быть с их нынешними обладателями или арендаторами? В этих зданиях могут жить люди, могут находиться полезные обществу организации, например детские кружки, культурные учреждения. Не получается ли, что Церковь, возвращая свое имущество, допускает несправедливость в отношении этих людей и организаций?
— Вопрос о возвращении зданий и земельных участков ставится только в тех случаях, когда этого требуют удовлетворение нужд верующих и организация нормальной жизнедеятельности монастырей, системы духовного образования и структур церковного управления. В 90-е годы почти в каждом городе считаные единицы действующих храмов не вмещали всех желающих присутствовать на богослужении, в то время как многие церкви использовались в качестве складских помещений. Количество приходящих в храм с каждым годом увеличивается, и работа по передаче Церкви храмов и их восстановлению продолжается. Возвращение храма верующим — это не самоцель, а забота Церкви о своих чадах в связи с имеющейся потребностью. Просьба о передаче храма адресуется властям с целью восстановить его в соответствии с его предназначением. Правда, это требует больших затрат. Вот почему, когда идет речь о возвращении Церкви ее недвижимости, мы не имеем в виду, чтобы имущество возвращалось все и сразу. По каждому зданию, принадлежавшему прежде Церкви, по каждому участку земли, передаваемому монастырю или епархии, ведется кропотливая, часто многолетняя работа на самых разных уровнях власти — от муниципального до федерального, даже в тех случаях, когда издается распоряжение о передаче одновременно нескольких объектов. Когда при этом требуется отселение жильцов, то учитываются их пожелания, поскольку по жилищному законодательству право на пользование жилыми помещениями сохраняется и при смене собственника здания.
Существуют объекты недвижимости, особенно социального характера, по вопросу о возвращении которых договоренность достигается не сразу, а затягивается на годы. А ведь прежде, чем рассмотреть возможность возвращения нехрамового строения, должны быть представлены неопровержимые документальные доказательства того, что, во-первых, здание действительно принадлежало Церкви, и, во-вторых, что право собственности было утрачено после 1917 года, а не ранее. Иными словами, права Церкви на все нехрамовые объекты проверяются с особой тщательностью. Но после того, как оспорить право Церкви на здание уже невозможно, переговоры заводятся в тупик из-за позиции отдельных лиц и организаций, не желающих, чтобы оно было возвращено Церкви. Нередко в СМИ поднимается шумиха, Церковь обвиняют в асоциальной позиции — как будто вместо кружков народного творчества она собирается открыть что-то непристойное. Нередко причиной противления является заинтересованность пользователя в каких-то своих целях. К примеру, музеи нередко «излишки» помещений сдают в аренду коммерческим структурам, а переход в другие помещения, где площадь будет лимитирована, им невыгоден.
Церковь никого не выгоняет на улицу. Обстановка вокруг передачи спорных объектов недвижимости накаляется искусственно. Есть самые разные варианты разрешения проблемы, уже опробованные, вплоть до полного сохранения действующего социального объекта, когда весь персонал остается на своих рабочих местах и организация продолжает существовать, но под церковным управлением. Препятствием в решении имущественных вопросов опять-таки выступает нетерпимость, неприятие самой возможности возвращения Церкви тех или иных строений. Между тем именно в этих вопросах должно быть создано пространство сотрудничества государства, Церкви и общества.
Зачастую такое положение складывается из-за попыток отдельных чиновников ограничить Церковь стенами храма, из-за их нежелания признать, что Церковь, кроме богослужебной деятельности, должна вести социальную работу, которая является неотъемлемой частью ее миссии, участвовать в сохранении духовного и культурного наследия нашего народа. Внебогослужебная деятельность Церкви предусмотрена ее Уставом и законодательством о свободе совести. Но для ее реализация недостаточно храма, и до того времени, когда на Церковь в нашей стране обрушились гонения и ей было запрещено вести социальную работу, существовала разветвленная сеть церковных социальных учреждений, включавшая больницы, приюты, библиотеки, училища, дома трудолюбия и многое другое. Их здания, национализированные после 1917 года, сегодня существенно необходимы Церкви для восстановления и развития своего служения, для поддержки социально незащищенных групп населения, для воспитания подрастающего поколения в духе уважения к отечественным традициям, духовному наследию и культуре.
Церковь готова сотрудничать с искусствоведами
— Если Церкви будут переданы уникальные культурные памятники (такие, как «Троица» Рублева), то сможет ли она обеспечить их сохранность как минимум не хуже, чем нынешние государственные музеи? Достаточно ли для этого у Церкви средств и квалифицированных специалистов?
— Каждый нормальный человек, независимо от того, верующий он или неверующий, всегда будет защищать свое Отечество и беречь его культурное достояние. Не понимаю, на чем основывается утверждение, будто бы Церкви чуждо уважение к памятникам культуры? У верующего человека есть гораздо более глубокие основания для благоговейного к ним отношения. То, что принято называть национальным культурным достоянием, не есть принадлежность исключительно светского сознания; православным христианам не меньше других граждан дороги материальные свидетельства их веры и православной культуры.
Церковь обвиняют в том, что она не сумеет сохранить ту же икону Святой Троицы преподобного Андрея Рублева, что спасти ее могут только светские специалисты. Это не так, и в том, что в истории были утраты, винить Церковь нельзя. У людей, живших триста лет назад, было иное отношение к тому, что сейчас является отечественным культурным наследием: на протяжении веков это были предметы регулярного использования. Только начиная с XIX века общество начало осознавать, какую громадную часть нашей культуры мы можем потерять, и стало прилагать силы для сохранения оставшегося. Но почему тот факт, что многие памятники духовной культуры были сохранены в советское время, мешает теперь помещению их в естественную для них среду храма и богослужения?
Церковь в первую очередь заинтересована в том, чтобы были сохранены иконы, фрески, архитектурные шедевры. Время не стоит на месте, и сейчас у Церкви другие возможности. Мы готовы собрать воедино все силы, предложить конструктивное сотрудничество специалистам и музейным работникам в области сохранения иконописных и других памятников культуры, которые будут передаваться Церкви. В рамках существующих договоренностей Патриархия уже успешно сотрудничает с Третьяковской галереей, Центральным музеем древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева и рядом других музеев. Надеюсь, это сотрудничество будет успешно развиваться.
Дел еще много
— Как Вы оцениваете нынешнюю ситуацию с охраной культурных и духовных памятников? Лучше или хуже обстоит дело по сравнению с советским периодом и почему?
— В целом говорить о судьбе храмовых строений в советское время я могу скорее с болью. Тогда государственная политика и общественная жизнь имели антицерковную направленность, страдали люди, что уж говорить о зданиях… Формально для храма постановка на учет в качестве памятника архитектуры означала, что он не будет разрушен по чьему-либо произволу. Но что представляло собой большинство охраняемых государством храмов? Одни стояли в запустении, предоставленные действию естественного разрушения, другие были перестроены, осквернены. Я не забуду состояния древних храмов Коломны, когда я посещал город в середине 70-х годов прошлого века. Уникальные соборы были в запустении и разрушались, и на стене одного из них я увидел табличку «Памятник архитектуры XVII в. Охраняется государством». И самое главное, эта табличка была вся ржавая и еле держалась на стене, так как три гвоздя уже выпали и последний, четвертый гвоздь чудом сохранял ее висящей. Но в таком состоянии были тысячи наших храмов и монастырей, и отношение к ним было не как к памятникам духовной культуры. Кто-то посчитал, что алтарь — самое подходящее место для устройства общественного туалета: такое было в Москве и во многих других городах. В Калуге алтарь храма в центре города помешал при расширении проезжей части улицы, и его снесли. В то время реставрация отдельных храмов на фоне совершаемого государством масштабного уничтожения Церкви была каплей в море. Реставрировались единичные храмы, в основном с целью привлечения туристов. Надо отметить, что среди реставраторов были люди неравнодушные, энтузиасты своего дела, многие из них становились верующими. Церковь в то время была слаба, но делала все возможное для сохранения тех немногих церковных строений, которые у нее оставались.
Сегодня ситуация с охраной церковных памятников совсем иная, но ее нельзя считать однозначной. Сохранность, возможности и качество реставрации каждого отдельно взятого храма зависят от его местонахождения, финансирования и других условий. Некоторые храмы реставрируются на государственные средства, но большинство церквей воссоздается за счет прихожан либо благотворителей.
Значительная часть храмов сегодня восстановлена. Годы служения Святейшего Патриарха Алексия II стали периодом возрождения духовной жизни, ознаменованным возрождением церковным, восстановлением тысяч храмов и сотен монастырей. Но процесс воссоздания церковных памятников далек от завершения. Сейчас активно возрождается Новоиерусалимский Воскресенский ставропигиальный мужской монастырь в Истре, Зачатьевский женский монастырь в Москве и многие другие. У нас в Калужской епархии сейчас восстанавливаются Свято-Успенская Тихонова пустынь, Спасо-Преображенский Воротынский женский монастырь, Свято-Георгиевский Мещовский мужской монастырь, Пафнутиев-Боровский монастырь и другие обители. Но есть уникальные храмы и монастырские комплексы, где и не приступали к восстановлению, к примеру Ферапонтова пустынь под Мосальском и другие.
Дел еще много, и еще не одно десятилетие потребуется, чтобы восстановить все то, что было разрушено в годы богоборчества. Восстановление исторического облика и внутреннего убранства храмов и монастырей — это кропотливый и ответственный труд, требующий немалых организационных усилий, значительных средств и привлечения квалифицированных специалистов, но сегодня главное для Церкви — восстановить души людей. Все, что восстанавливается и воссоздается в Церкви, мы должны воспринимать как средство для нашего духовного возрождения. Нам Господь дал время, и мы его должны использовать для блага души человека.
// <![CDATA[
nction switch_cookie_on_off(sender) { if (sender.checked && sender.name) { document.cookie = sender.name + "=1; path=/; domain=foma.ru;expires=Sun, 10-Feb-2036 16:28:25 GMT"; } else { document.cookie = sender.name + "=del; path=/; domain=foma.ru; expires=Thu, 01-Jan-1970 00:00:01 GMT"; } window.location.reload(); }
// ]]>
