— Следствию известно, что вы ходатайствовали о разрешении священнику хождения с иконами по домам граждан в дни религиозного праздника Пасхи и подговаривали на это колхозников. Дайте показания по этому вопросу.
— Мне священник объяснил, — ответил следователю Никифор, — что сейчас в конституции сказано, что мы имеем право устраивать шествие с иконами без всяких разрешений местной власти. <…> Священник ходил по деревне с Евангелием и крестом. Священник мне показал книгу и говорит: «Вот я на всякий случай в кармане ношу конституцию, чтобы при придирках сельсовета показать им ту графу, в которой разрешается совершать эти обряды».
— Кто еще кроме вас придерживается ваших взглядов в вашем селе?
— Моих взглядов придерживается моя жена Мария Игнатьевна. У меня дома часто бывает священник, и мы с ним ведем разговоры на религиозные темы. Я сам состоял членом церковного совета и пел на клиросе.
— На какие темы вы вели разговоры со священником?
— Мы разговоры вели только на религиозные темы.
Допрос окончился. Вскоре Никифора приговорят к 8 годам в лагере, в жутких условиях на севере страны. Из лагеря он уже не вернется.
* * *
Мученик Никифор родился 23 марта 1884 года в деревне Пупки Рузского уезда Московской губернии в семье крестьян Петра Константиновича и Марфы Созонтовны Зайцевых. Никифор окончил сельскую школу, с детства тянулся к просвещению, был человеком весьма начитанным и трудолюбивым, что уже при советской власти навлекло на него многие беды.
Во время Первой мировой войны Никифор Петрович был призван в армию, но, как человек зрелого возраста, состоя в запасе, он был послан служить в обозе. Вернувшись домой, он снова занялся крестьянским хозяйством. Верующий человек и постоянный прихожанин храма Воскресения Словущего в селе Ивойлово, он состоял членом церковной двадцатки, пел на клиросе и был неизменным участником крестных ходов и нарочито устраиваемых молебнов; он призывал односельчан молиться Богу и ходить в церковь, не обращая внимания на гонения. Знавшие Никифора Петровича свидетельствовали о нем, что он был человеком глубоко церковным, безупречной нравственности, противником пьянства и безотказным помощником. Во время массовой коллективизации, вылившейся по существу в разорение частных хозяйств и за ними и всего государственного хозяйства, он, хотя и не был согласен с тем, как она проводилась, все же вступил в колхоз. В своем хозяйстве он привык к размеренной работе, рассчитанной на длинный крестьянский рабочий день, и был не согласен с требованиями чрезвычайщины, когда многое делалось напоказ. Бывало, председатель колхоза начнет подгонять, говорить, что надо быстрей работать, и даже покажет, как, например, быстрей надо жать, но Никифор Петрович, как человек многоопытный и уже немолодой, степенно на это отвечал: «Ты сейчас только поработал, а мне целый день работать, и я так не смогу». В колхозе он никогда не начинал работать, не помолившись, и не скрывал этого, что, естественно, не нравилось партийному начальству.
Наступили массовые репрессии 1937 года, когда снова, как и в 1930 году, стали уничтожаться крестьяне и использовался любой повод для их ареста и осуждения. Никифор Петрович был человеком верующим — и этого оказалось достаточно для его ареста; 23 сентября 1937 года он был арестован и заключен в тюрьму в Волоколамске.
В качестве свидетелей были допрошены председатель и секретарь сельсовета и один из колхозников. Они показали, что Никифор Зайцев, заговаривая о расстреле Тухачевского и других, говорил, что зря людей расстреливают: «Смотрите, какое время — брат брата расстреливает». Когда летом 1937 года на собрании говорилось о людях, мешающих работе в колхозе, «Зайцев поднялся и крикнул: “Грабят наяву, все забирают, а еще доказывают”, хлопнул дверью и ушел». «Зайцев против подписки на займы. <…> Зайцев ярый религиозник, все время хлопочет о ремонте церкви, у себя дома в дни религиозных празднеств устраивает молебны и песнопения… во время религиозного праздника Пасхи уговаривал колхозников устроить шествие с иконами, говоря им, что якобы новая конституция разрешает делать это. В этом году при обсуждении вопроса об антирелигиозной пропаганде Зайцев заявил: “Святое Писание — это истинная правда, а все остальное — антихристово вранье”. Зайцев поет на клиросе в церкви». «В своем доме Зайцев устроил целый иконостас и каждый вечер устраивает песнопение перед иконами, причем поет настолько громко, что его слышит вся улица. На колхозной работе Зайцев показал себя лодырем, редко выходит на работу, а когда выходит, так больше молитвы поет». «Зайцев является ярым церковником и первым ходатаем по церковным делам. <…> Колхозникам говорит, что нужно верить только Евангелию, а все, мол, остальное, в том числе и колхозы, — это “антихристовы дела”. На госзаймы Зайцев никогда не подписывается, заявляя, что он против помощи антихристу. Зайцев государственные поставки называет грабиловкой». Вызванный на допрос, Никифор Петрович не скрывал своих взглядов и давал прямые ответы на вопросы следователя.
— Следствие располагает данными, что вы имеете тесную связь со служителем религиозного культа, <…> который часто посещает ваш дом; при встречах с ним ведете разговоры на политические темы. Дайте показания по этому вопросу, — сказал следователь.
— Да, действительно, священник посещает мой дом — приходит в религиозные праздники с молебном, после молебна я устраивал для него чай. Вел я со священником разговоры, как обстоит дело у нас с уборкой урожая. Разговоров на политические темы я с ним никогда не вел, — ответил Никифор Петрович.
— Следствию известно, что вы среди односельчан занимаетесь контрреволюционной и антисоветской агитацией. Следствие предлагает дать показания по этому вопросу.
— Контрреволюционной и антисоветской агитацией я никогда не занимался.
— Следствию известно, что вы в июне 1937 года при проработке постановления правительства «О льготах колхозникам по зернопоставкам» выступили среди колхозников с гнусной контрреволюционной клеветой на партию и правительство и утверждали, что это постановление является обманом колхозников. Дайте показания по этому вопросу.
— Таких слов я не говорил; это про меня сказали потому, что сейчас в Советском Союзе большинство людей клеветники, которые клевещут из-за пустяков на людей. По моим убеждениям такое зло развелось потому, что не стало христианской веры, молодежь не воспитывается в духе христианского учения о морали.
— Следствию известно, что в своих разговорах с колхозниками вы поддерживали известных контрреволюционеров. Дайте показания по этому вопросу.
— Мои личные убеждения по этому вопросу таковы: эти люди были умными людьми, но они сделали дурно — вместо пропаганды своих идей пошли на измену. Если бы они не изменили, а пропагандировали свои идеи, я приветствовал бы их. Я не согласен также с тем, что их расстреляли, и считаю это жестокой карой.
— Следствие располагает данными, что вы выступаете против колхозов и называете их антихристовым предприятием. Дайте показания по этому вопросу.
— Колхозы вещь хорошая, но народ не подготовлен к общественной работе, и потому в колхозах нет согласованности в работе. Я еще в период коллективизации предлагал не торопиться с созданием колхозов, а сперва создать показательные колхозы, чтобы люди убедились в их преимуществах, и потом уже строить колхозы в массовом порядке.
— Следствие располагает данными, что вы выступаете против государственных поставок, называя их грабиловкой. Дайте показания по этому вопросу.
— Нет, я против государственных поставок не выступал.
— Следствие располагает данными, что вы выступаете против государственных займов. Дайте показания по этому вопросу.
— Нет, против государственных займов я не выступал.
Следствие было закончено, и Никифора Петровича перевели в Таганскую тюрьму в Москве. 11 ноября 1937 года тройка при УНКВД по Московской области приговорила его к восьми годам заключения в исправительно-трудовом лагере, и он был отправлен на Беломорско-Балтийский канал на станцию Медвежьегорск.
После того как работы здесь стали сворачиваться, Никифор Петрович был отправлен в Каргопольлаг в Архангельской области, куда он прибыл 28 июля 1941 года. В лагере ему пришлось заниматься плетением рыболовных сетей.
Никифор Петрович Зайцев скончался 21 мая 1942 года в Каргопольлаге и был погребен в безвестной могиле.
