Об этом случае я узнал от Лидии Петровны Герич, старейшей прихожанки нашего русского храма святого Иоанна Предтечи в Вашингтоне. По ее судьбе ножом прошлись даже не одна, а две войны — пережитая ею в младенчестве Гражданская и Вторая мировая, а еще раскулачивание в советском Даугавпилсе и сталинские репрессии, несколько эмиграций... Но несмотря на это, она сохранила любовь к России, которую считает родной страной.
В свое время я уже рассказывал о том, как они с сестрой в оккупированной немцами Латвии подкармливали советских военнопленных и поздравляли их с Пасхой. А не так давно она поделилась со мной еще одной историей о войне. Эта история поразила меня. Нет, конечно, я прекрасно знаю, как сильно война ломала жизни миллионов людей. И все же рассказ Лидии Петровны добавил к этому знанию еще один болезненный штрих. Вот просто представьте: война, вы видите солдата в немецкой форме. А потом он начинает что-то говорить, и вы вдруг понимаете, что он русский. Что вы о нем подумаете в первый момент? Но не спешите с выводами. Ведь рассказанная Лидией Петровной история как раз и показывает, что правда о войне нередко намного сложнее, чем мы привыкли думать. Итак, вот как это было.
Семья Лидии живет в Двинске (он уже тогда был Даугавпилсом, но для нее до сих пор остался Двинском), который оккупирован немцами. Однажды Лидия идет по улице и видит оборванного мальчишку. На вид ему лет 14.
«Он спросил: «Вы русская? Не знаете, где я могу переночевать?» Конечно, я позвала его к нам домой», — вспоминает она.
По ее словам, многие родители отправляли детей из России в Латвию в летние лагеря, и с началом войны не все из них успели вернуться домой. Таких ребят было очень много, и русские жители Даугавпилса стали брать их к себе. Герич рассказывает, как ее знакомая семья хотела взять к себе только одного ребенка, но у него был брат, и он сказал: «Мама нам говорила, чтобы мы никогда не теряли друг друга». В итоге эти сердобольные люди приняли обоих.
У мальчика, который повстречался Герич, была такая же история — с отступлением советских войск он не мог попасть домой и был вынужден скитаться в чужом городе.
«Когда мы пришли к нам домой, моя мама в первый момент была немного огорошена, но пожалела его. Мы дали ему одежду моего брата, накормили и уложили спать. Когда он проснулся утром, мы увидели, что белой простыни, которую ему дали, не было. Оказалось, он ее убрал, потому что боялся испачкать», — рассказывает Лидия Петровна.
Парень прожил в этом доме несколько месяцев и очень переживал: «Бедная мама, ничего не знает обо мне, думает, что меня уже нет в живых». В конце концов, несмотря на все уговоры остаться, он все же решил попробовать пробраться домой.
«Прошел примерно месяц, вдруг в нашей квартире раздается стук в дверь. Перед нами стоит красивый молодой человек в военной форме: “Вы меня не узнаете? Я Саша”»,— вспоминает Лидия Петровна.
Оказалось, это тот самый мальчик, который теперь записался в немецкую армию и пришел навестить своих благодетелей.
Это была их последняя встреча: Лидия Петровна не знает, как сложилась судьба парня. Однако даже почти 80 лет спустя в ее голосе звучат нотки сострадания и тревоги:
«Это был очень славный мальчик, и я рада, что мы смогли ему помочь. В немецкую армию он пошел только потому, что тогда для него это был единственный способ попасть в Россию. Он был слишком мал, чтобы понимать, что Россия не примет его в немецкой форме. Я надеюсь, что ему удалось пробраться к семье и объяснить, что он поступил к немцам только для того, чтобы вернуться домой...»
Мне бы очень хотелось, чтобы этот Саша (а может быть, Юра или Коля — за давностью лет Лидия Петровна точно не помнит имя) каким-то чудесным образом откликнулся и рассказал о своей дальнейшей судьбе. А сколько еще таких детей, у каждого из которых своя судьба, сломанная войной, осталось на белом свете…
