У каждого, кто остался без дома и приходит сюда за горячей едой, судьба достойна отдельного рассказа. Но эта история не о них. Она о Виктории, одной из волонтеров. У нее, как и у тех, кого она кормит, за спиной годы боли и отчаяния. Но кто-то раз за разом не давал ей умереть. Сама она рассказывает об этом так:
— Мой отец был алкоголиком. Он спился и умер от цирроза печени, когда мне было девять лет. Из детства я помню вечно пьяного отца, а первый день в школе — не помню. Мама потом еще раз вышла замуж, и отчим пытался заняться моим воспитанием, но толку было мало — в 10 лет я уже попробовала пиво, а когда стала постарше, после уроков отправлялась с приятелями пить коктейли. Тусовалась с ними в подъездах и подвалах. Учиться я не хотела. Совсем.
Впервые я сильно напилась в 13 лет. Мы провожали брата в армию, в доме было полно гостей, и все они пили и на глазах веселели. Мне стало интересно: неужели это от водки? И я украла бутылку. Мы выпили ее в подвале с одноклассниками. Потом я пошла и стянула вторую. С этого, наверное, всё и началось. Стали с друзьями потихоньку выпивать в школьном туалете, на улице… Родители ничего не замечали.
Кое-как закончила девятый класс, пошла учиться на повара. Там, в училище, у меня появилась подруга. У нее отчим употреблял наркотики и как-то предложил мне попробовать. У него был свой ресторан. Естественно, проходить практику я пошла к нему. Там я уже подсела всерьез, потому что наркотики мне доставали бесплатно. Мой день начинался с дозы, она давала иллюзию, что я могу работать без остановки. Вскоре меня взяли на полную ставку. Но весь заработок стал уходить на наркотики и выпивку.
В 18 лет у меня случилась первая передозировка. Я была дома. Мама и отчим вызвали нарколога, хотели поставить на учет. А я говорю: «Слушайте, я уже четыре года употребляю, какой учет? Где вы были всё это время?»
Работать без наркотиков я уже не могла. Все это тянулось лет пять. Меня и работодатели хотели вылечить, даже денег давали. Но ни о каком лечении, я, конечно, не думала — я же не наркоманка! — а деньги просто тратила. А потом меня нашли в туалете с передозировкой. Из ресторана, разумеется, пришлось уйти.
Отчим предложил закодироваться. Я и согласилась. Продержалась месяцев восемь. За это время я сдала на водительские права, нашла новую работу. Всё шло хорошо, но было скучно и… одиноко: со старой компанией я встречаться не могла — они же все выпивают, а мне нельзя. Как-то всё это накопилось, и я сорвалась. И понеслось всё по новой: выпивка, на работе — доза, а утром на смену встать не можешь. Я уже не понимала, как вообще можно быть трезвой. Через три года меня уволили. Но мне было все равно.
А потом у меня умер отчим, и мне показалось, что теперь меня вообще ничего не держит. Несколько раз я лежала в наркологических клиниках. И как-то брат сказал маме: «Всё, я больше не могу жить с ней в одном доме. Либо я ей куплю комнату в коммуналке, либо, если ты поедешь с ней, найду вам квартиру». Мама осталась со мной, за что я ей очень благодарна.
Мы стали жить с ней вдвоем, но уследить за мной она, конечно, не могла. А мне даже компания была уже не нужна, достаточно было шприца и бутылки. Мама просила меня лечиться, но смысла в этом я не видела и в больницу ложилась исключительно набраться сил. И чтобы мама от меня отдохнула. Две недели лежу — две недели употребляю. И так 13 лет.
Жизнь становилась всё хуже и хуже. Как-то во время одной из ссор с мамой я психанула и спрыгнула с балкона. С пятого этажа. Помню только невыносимую боль, больницу и жгучее чувство вины перед мамой. Внутри, в душе у меня была такая сквозная дыра, которую ничто не могло заполнить.
Там, прямо на больничной койке, у меня случился третий передоз, и после того, как я оклемалась, врачам пришлось меня выписать. Около года я была прикована к постели. Потом мне сделали операцию, я встала на костыли, но зависимость никуда не делась. Я просыпалась среди бездомных, в каких-то квартирах с незнакомыми людьми, и единственное, что помню — как уходила с утра похмеляться. А дальше — туман. Да, я уже признавала, что я алкоголичка и наркоманка. Но выхода из этого не видела.
Время шло, я медленно умирала. И даже мама потеряла надежду.
Помню, в больницы, где я периодически отлеживалась, приходили женщины с религиозной литературой, рассказывали о Боге. Но я лишь огрызалась. Я верила, что Бог существует, но для меня Он был Богом карающим. Это сейчас я вспоминаю свои девять передозировок, когда словно с того света слышала, как врачи говорят, что я умерла, — и ведь Господь каждый раз возвращал меня к жизни!
Как-то вечером я была в своей комнате, как обычно, в совершенно невменяемом состоянии. Что именно тогда произошло — не помню, знаю только со слов мамы. Она зашла ко мне спросить, не нужно ли мне чего, видит — я лежу на кровати, смотрю в потолок и шепчу: «Господи, помоги мне, я больше так не могу!» Это было 6 июля прошлого года. А на следующее утро я впервые не поехала за дозой и две недели провела дома, никуда не выходя, — без наркотиков и алкоголя. Понимала: это Господь меня воскресил и дал силы, вытащил с самого дна.
Я сразу пошла в группу самопомощи — это сообщество зависимых людей, которые делятся друг с другом опытом и поддерживают в борьбе с зависимостью. И как-то подумала: «По телевизору рассказывали про православный центр «Реабилитация LIVE» (бесплатный центр помощи зависимым людям в Москве, который открыла Русская Православная Церковь. — Прим. ред.) — это мой последний шанс».
Я приехала туда и сразу начала заниматься в группе, проходить терапию — у меня была очень сильная мотивация. Я хотела жить! И постепенно всё начало налаживаться. По выходным мы ходили исповедоваться и причащаться, общались с батюшкой. И мне это понравилось, хотя сначала я была против всего «церковного». Стала молиться утром и вечером по книжечке, которую мне когда-то в больнице дала одна женщина. Сперва было трудно, а потом втянулась — даже когда приходила домой уставшая, всё равно молилась.
После реабилитации все изменилось. Бог больше не был для меня безжалостным Судьей, я узнала Его как любящего Отца, Который всегда рядом. И каждый день получаю от Него подарки. Вот этим летом ездила в Петербург и очень хотела забраться на Исаакиевский собор. А у меня страх высоты. Два дня ходила вокруг, а на третий слышу внутри голос: «Давай, пошли, сейчас всё мы преодолеем!» И словно за руку кто-то взял и повёл — за пять минут поднялась под купол. А люди смотрели и не понимали, как это человек с палочкой так быстро забрался на такую высоту? А я думала: «Всё просто — я с Богом, чего и вам желаю».
Для меня это было чудом. Я увидела, насколько сильно Бог мне помогает, и почувствовала, что тоже хочу помогать тем, кто, как я когда-то, оказался в беде. Служение — важная часть выздоровления: ты буквально заново учишься ответственности и заботе о ближнем. Мой наставник в программе как-то поделился со мной своим опытом кормления бездомных, и я загорелась. Тем более по профессии я повар. Решила поискать команду волонтеров и в сети «ВКонтакте» наткнулась на группу добровольцев, которые не только помогают бездомным, но и за городом ухаживают, и в детские дома ездят. Приехала к ним — мне понравилось.
Обычно мы собираемся с утра и начинаем под руководством нашего шеф-повара готовить еду. А потом едем кормить. Раньше у меня было отвращение к бездомным, хотя я и сама одно время мало чем от них отличалась. Но теперь всё иначе — я радуюсь, когда общаюсь с этими людьми, радуюсь, что могу им помогать. Как-то среди них встретила старую знакомую, с которой когда-то лежала в больнице. Сейчас мы пытаемся восстановить ее документы.
С ребятами из реабилитационного центра мы ездим в больницы поддержать страдающих от зависимости, рассказать им о Боге, о своем опыте, пригласить в группы самопомощи.
Сама я только-только начинаю ощущать себя по-настоящему свободной, чувствую радость и покой. Потому что теперь знаю: Бог есть любовь, которой хочется делиться со всеми, и особенно с теми, кому сейчас плохо.
Историю записала Сабина Кухарчук
Фотографии Владимира Ештокина
