В декабре 1919 года Ираида Тихова сделала в своем дневнике запись, которая вполне дает представление о том времени: «В Угличе случилось интересное происшествие. На берегу реки Волги, недалеко от церкви царевича Димитрия, был поставлен памятник учителю социализма Карлу Марксу. На высоком пьедестале бюст этого социалиста, довольно большого размера. Много пришлось перенести неприятностей этой фигуре от <...> не признающих учение социализма, много, бедная, она пострадала от нанесения во все части головы физических оскорблений, пока последнее не довершило ее окончательно. В ночь с 27 на 28 ноября вся фигура была окачена жидкостью из отхожего места, а при стуже все к ней пристало, примерзло. 28-го священники угличских церквей пять человек получают из Угличского совета повестки, явиться сегодня в милицию. Двум нельзя было идти, были больны, а трое <...> явились. Им дали там железные острые скобели и послали очищать Карла Маркса от грязи, налепленной угличанами. <...> Пришли. Принялись за дело, но это было сделать не так-то легко, все <...> обледенело <...> Отец Михаил попросил у сторожа лом. <...> Да слишком поусердствовал, отвернул Карлуше нос и щеку <...>, повели отца Михаила в милицию, посадили, сутки просидел, потом на суд, хотели наказать, да смилостивились, отпустили, потому что не нарочно сделал, ограничились только строгим выговором».
***
Исповедница Ираида родилась в 1896 году в селе Котово Ярославской губернии в крестьянской семье Осипа Ивановича и Анны Александровны Тиховых. С детства мечтала она стать учительницей, но родители не имели средств, чтобы дать ей необходимое для занятия учительской должности образование. Окончив три класса сельской школы, она стала усиленно заниматься самообразованием, чтобы сдать экзамены на учительницу. Сдавать экзамены она ходила или в город Мышкин, или в Ростов за восемьдесят пять километров, причем большую часть пути ей приходилось идти пешком. Но у Ираиды не хватило тогда знаний по некоторым предметам, и она не смогла сдать все экзамены.
В 1918 году в Угличе открылись годичные педагогические курсы при Угличской педагогической семинарии, на которые принимались люди, имеющие начальное образование. Жажда знаний, жажда принести пользу детям превозмогли, казалось бы, непреодолимые трудности; из двадцати семи обучавшихся на курсах только трое сдали все двадцать шесть экзаменов, и среди них Ираида.
По окончании курсов ее направили учительницей в школу в селе Архангельском в Бору. В это время Ираида стала вести дневник, которому поверяла свои переживания, описывая события, свидетельницей которых была.
«1919 год. 12 ноября. Вот и курсы кончились, то, к чему я так стремилась, достигнуто, я учительница сельской школы... Кажется, все так отвечает моему душевному настроению: прекрасная по виду и внутри школа, хорошие приветливые детки. Когда я в первый раз спросила их: „Детки, желаете перед уроком молитву прочитать?“ — все закричали: „Желаем, желаем“...
5 декабря. В школу явился ученик семи лет, просится учиться, я говорю ему: ты мал, а он отвечает: „Я буду шибче расти и догоню ребят“. Я ему: вот мы будем читать, а ты что же будешь делать? „Я послушаю“. Ну, послушай, послушай, посадила его за парту, и куда бы я ни повернулась, его маленькие черненькие глазенки везде следили за мной... В обед я дала ему букварь — старенький, говорю, а он отвечает: „С меня и этот хорош“.
Фото 1940 года
16 ноября. Господи, Господи! Что это творится? Что совершается? Вчера было собрание, и коллеги-учителя заявили: „Нельзя в классе делать молитву, нельзя висеть иконке, нельзя учить Закону Божию“...
1921 год. Нет школьных работников, все бегут из школы, не дает начальство содержания учащим, нет никаких письменных принадлежностей для школы, все нет и нет, дожила матушка Русь, сбилась с дороги, заблудилась в людском бору, нашлись путеводители бессознательные, безнравственные, сами блудят и другим не дают дороги поискать <...> под лозунгом желания добра народу обкрадывают его в физическом и нравственном отношениях и уходят в сторону, набив себе карманы...
25 октября. Годовщина революции. Была в Угличе, для праздника арестовали трех священников и человек пятьдесят угличан.
С 15-го по 18-е была в Угличе учительская конференция, где поднималось много важных вопросов относительно школьного дела, но ни к какому выводу не пришли. Остаемся в своих школах на прежних условиях ничегонеимения, ни бумаги, ни карандашей, ни перьев, ни мелу, ни книг... а сколько было сказано красивых речей, сопровождаемых изящными жестами, и к чему. Не лучше ли бы было не держать четыре дня людей, а определенно и прямо заявить, что школы содержать государству нечем.
1923 год. 28 февраля. За храмы платить деньги надо, не заплатишь, служить нельзя... Слышится, что скоро будет и на церкви, и на духовенство еще налог, который будет усчитываться уже миллиардами. Но все равно не откупимся за свои беззакония деньгами. Надо нравственно перестрадать, перечувствовать, что имели и не хранили. Двери храмов сотни лет были бесплатно открыты для нас. Не ценили этого сокровища, а теперь стонем. Да кто же и виновен в этом, как не мы сами. Боже, пощади! обрати нас (как Ниневию) к покаянию, да сознаем всю гнилость, нерадение наше.
10 марта был в школе инструктор и удивился при опросе детей их общественной неподготовке. Мне замечание: „Учебная сторона у вас, как и всегда, идет хорошо <…>, а в политическом отношении дети недоразвиты...“ Да, это истинная правда!.. как-то и язык не ворочается начинять этих Ванюшек, Колюшек, Машуток советской Конституцией, историей социализма и историей первобытного человека, произошедшего эволюционным путем от обезьяны... Как говорить это детям: „Человек произошел от обезьяны, а не сотворен Богом“. Люблю школу, это душа моя! Но невольно теперь приходит мысль: не уйти ли? Ведь такой работницей, какая требуется теперь для Советской России, я быть не могу, а самой притворяться и этим огораживать себя не по силам...
25 октября. Сегодня праздник — годовщина революции. Вот уже шесть лет промучились... Каждый день цены повышаются на продукты. Повышаются не на гроши или копейки, а на миллионы рублей. Как крестьянство проведет год при нынешнем неурожае и при таких громадных налогах? Один только Бог знает. Налог за землю, за лошадь, за корову, за свинью, за дом, за огород, за церковь, за землю под церковью, да просто за все...
1924 год. 28 февраля. Праздник — Свержения самодержавия. Занятий нет. Для праздника приехали ко мне два нежданных гостя: инструктор губернский и уездный. Вот уж, что называется, поздравили меня с праздником! Нет революционности в школе... Нет плакатов на стенах, характеризующих современные события. Слишком много пахнет церковностью и т. д.
Стою, слушаю и думаю: о революционном настроении судят по стенам; да, я, пожалуй, надену маску, налеплю на стены плакаты с надписями: „Да здравствует советская власть“, „Вечная память ее вождю товарищу Ленину“, „Бороться до победного конца“, „Голодранцы со всего свиту, собирайтеся до купы“ и т. д., а о чем все это будет говорить, будет ли оно относиться к педагогической деятельности и будет ли говорить о моей революционной настроенности? — Нет... Господи, как это все надоело. Когда же конец? Притворяться не умею, и за это всегда попадает, а в учительницах держат. Ну и гнали бы. Самой уйти сил не хватает...»
В школе в селе Архангельском в Бору Ираида проработала пятнадцать лет. Для детей она была и учительницей, и христианской наставницей, и другом, и доброй няней.
из ссылки в родном селе Котово Ярославской области
В 1934 году Ираида Осиповна была арестована за то, что хранила в школьных шкафах богослужебные книги, спасая их от уничтожения. Через месяц она была освобождена и переехала жить в родное село Котово, став псаломщицей и членом «двадцатки» (в те годы — управляющий орган прихода) в Успенском храме.
5 ноября 1943 года Ярославский отдел госбезопасности арестовал ее за то, что она приютила в своем доме епископа, и обвинил в участии в антисоветской нелегальной организации и проведении антисоветской агитации. Ираида Осиповна предъявленные обвинения отвергла. Ей было указано, что в антисоветской деятельности ее изобличают свидетели. «Пускай изобличают, — ответила она, — я по-прежнему буду говорить одно и то же, так как антисоветской деятельности у меня не было».
— Вам зачитываются показания одного из свидетелей о ваших клеветнических измышлениях против руководителей советского правительства...
— Это ложь. Против руководителей правительства и руководителей советской власти я никогда ничего не говорила. Являясь глубоко верующей, я проводила только активную церковную работу.
7 октября 1944 года Особое совещание при НКВД СССР приговорило ее к пяти годам ссылки в Коми АССР, и она была отправлена в Сыктывкар. После окончания срока она вернулась домой.
Ираида Осиповна скончалась 7 августа 1967 года и была погребена на сельском кладбище около Успенской церкви, рядом с могилами родных.
