В этом году указом Патриарха Московского и всея Руси Кирилла был образован Российский православный университет, базой для которого стал существующий в Москве еще с 90-х годов Российский православный институт имени Иоанна Богослова. Особенность этого вуза в том, что он ориентирован на подготовку исключительно светских специалистов: филологов, историков, журналистов и даже юристов и экономистов. Так зачем же ему декларировать свою религиозную направленность? Об этом мы решили спросить ректора РПУ игумена Петра (Еремеева).
— Отец Петр, когда говорят о православных вузах, предполагается, что и наука в них какая-то «особенная», но разве возможна «православная физика» или «православная биология»?
— Безусловно, нет. Так же, как, например, едва ли верно будет говорить применительно к исторической науке: «христианская история». А вот христианская историософия вполне возможна.
Дело в том, что по большому счету история, как и физика, — это критические оценки, критическое мышление, исследовательский подход. А историософия — это толкование, оценка фактов с точки зрения мировоззрения того, кто оценивает. Исторический факт в равной степени достоверен и для православного ученого, и для неверующего. А вот чему учит историческое событие, как его понимать — в ответе на этот вопрос возможны расхождения, никак научному взгляду на мир не противоречащие. Тут вполне могут быть разные трактовки, без которых наука все равно не обходится. Допустим, для кого-то революция 1917 года является серьезным шагом вперед в истории страны, для кого-то — великой трагедией. Однако трудно отрицать, что революция в 1917 году произошла.
Исторический факт — он и есть факт, равно как и результат физического опыта. Любой историк должен быть честным, а уж если он христианин — то тем более.
Но есть и более сложные отрасли знания. Например, психология. В этом случае мне кажется уместным говорить именно о христианской психологии. Ведь учение о душе достаточно развито в богословии, в церковной науке. Для меня в принципе остается загадкой: каким образом можно заниматься психологией, если ты не веришь в душу? Как можно ее изучать? Религиозный психолог, верящий в существование души, будет совершенно по-своему определять задачи психологической науки и по-своему трактовать данные.
— Однако же факт в том, что слово «православный» у нас сегодня прикладывают и к месту, и ни к месту. Это касается не только наук. «Православный бизнесмен», «православный журналист», «православный сантехник»...
— Действительно так. И хотя вопрос этот с одной стороны может показаться комичным, все же мне он представляется весьма важным и сущностным.
Увы, беда с прилагательным «православный» началась не сегодня, а еще на заре христианства. После Миланского эдикта появилась не только свобода вероисповедания, но и свобода наречения себя христианином без необходимости внутренних изменений, без потери внутреннего комфорта. Скажем, носит человек крест, а может, и церковные ордена за заслуги — и для всех он христианин.
Проблема не в том, может ли экономист быть православным — проблема в том, что само определение «православный», «христианин» девальвируется в нашем сознании. Это ведь не просто достойные слова, это еще и огромная ответственность. Неважно, чем вы занимаетесь: водопроводом, бизнесом или государственным управлением — объявив о своем православии, вы обязаны соответствовать ему, в том числе и в своей профессиональной деятельности.
— Так почему все-таки ваш вуз называется православным?
— Наша цель состоит в том, чтобы готовить специалистов, которые, с одной стороны, были бы востребованы как высококласные профессионалы, а с другой — получили за время учебы твердую мировозренческую позицию, фундаментом которой были бы христианские ценности.
Я понимаю, что это совсем не просто. За пять лет студенту в нагрузку к учебе трудно передать мимоходом весь бескрайний духовный опыт христианства. Поэтому мы видим своей задачей указание молодому человеку направления духовной жизни, по которому он сможет двигаться в дальнейшем. Выбор в конечном счете все равно останется за каждым отдельным студентом.
Для нас крайне важен критерий свободы. Каждый приходящий к нам вправе совершать свою жизнь по тем принципам, которые мы декларируем, но мы ни от кого не требуем этого в категорической форме, никого не принуждаем. В этом плане, к слову, светская компонента в нашем образовании служит дополнительной тому гарантией.
А кроме того, называя вуз православным мы предъявляем определенные требования к сами себе: работать на совесть, быть честными со студентом, да и всем обществом, перед которым мы анттестуем своих выпускников, выдавая им дипломы о высшем образовании.
— А что РПУ сможет дать миру академической науки, чем сможет его дополнить?
— Думаю, главное как раз — это особый угол зрения на проблемы, их особое, христианское, истолкование. Мы имеем эту самобытную уникальную черту, то есть православные мировоззренческие позиции, и даем нашим партнерам и коллегам из других вузов, получить некую такую дополнительную компоненту в научном общении, во взгляде на жизнь.
Думаю, что главное в этой нашей особой мировоззренческой позиции — нравственная и моральная оценка того или иного явления, а также его последствий. И, к слову, это не просто слова — я уже сейчас ощущаю востребованность нашего вуза, сотрудничества с нами ищут не только другие учебные заведения, но и самые разные организации.
Мы видим, что сегодня светская наука, в первую очередь гуманитарная, и наука церковная ищут точки соприкосновения, понимая, что многое могут дать друг другу. Нас иногда выносят на «нейтральную полосу» этого взаимодействия, поскольку мы и светский, и православный вуз. Но, я думаю, эта наша особенность, напротив, не позволит нам остаться в стороне от этого диалога. Мы даже видим одной из своих главных задач создание условий для такого взаимодействия.
— Да, и при этом задача эта весьма серьезная. Вы, как ректор, не боитесь ответственности?
— Я не могу прогнозировать, насколько хорошо справлюсь со стоящей перед вузом проблематикой, могу лишь говорить сегодня о своей надежде на успех своей работы и служения. Придя сюда недавно в качестве ректора, я безусловно воспринимаю себя преемником и продолжателем традиций нашего замечательного вуза.
На ближайшие годы я поставил перед собой задачу сохранить и развить лучшее, что уже есть у нашей Школы, построить жизнь нашего вуза на принципах христианских отношений. Будет это — все остальное у нас тоже получится.
