“Свободу совести” большинство людей считает чем-то само собой разумеющимся. Однако идея эта – что каждый человек имеет право верить, как хочет, и что к вере нельзя принуждать – по историческим меркам возникла не так уж давно. Ни древний мир, ни средневековье “свободы совести” не знали. По сути, датой ее рождения можно считать окончание Тридцатилетней войны в Европе и Вестфальский мир 1648 года. Тогда подданным Священной Римской империи было даровано право принадлежать к одной из трех христианских конфессий: католичеству, лютеранству или кальвинизму. Но поскольку Священная Римская империя состояла из множества государств, то было решено, что поданные должны принадлежать к той вере, что исповедовал их правитель. Следовательно, у человека, придерживающегося иной религии, выбор был невелик: или менять веру, или эмигрировать. Право на эмиграцию (jus emigrandi) впервые было юридически оформлено.
Сейчас нам это кажется дикостью. Бросать все и уезжать? И, тем не менее, для тех времен это был большой шаг вперед. Раньше ведь иноверца могли и казнить, а теперь – отпускали. Вспомним, кстати, что даже в XX веке некоторыми государствами отрицалось право на эмиграцию по религиозным мотивам.
Но вскоре возникла проблема – а как быть с другими верами, не имеющего “своего” государства? Например, с меннонитами, баптистами? А с иудеями? Фактически, у религиозных меньшинств было две возможности – либо уезжать на Запад, в американские колонии, либо на Восток, в Российскую империю, в которой по тем временам был самый передовой закон о толерантности – то есть религиозные общины, не имевшие своего государственного статуса, допускались на российскую территорию. Да, они были частично поражены в гражданских правах, но им позволялось исповедовать свою веру, у них был юридический статус. По тем временам это значило очень и очень многое.
Однако со временем в Европе тоже начало развиваться уважительное отношение к инакомыслию и инаковерию. Росла мобильность населения, учащались смешанные браки – и это, по мере развития концепции личного гражданства, постепенно привело к концепции личной религиозной свободы.
В итоге Европа пришла к тому, что религиозная идентичность – это не просто принадлежность к той или иной общине верующих, но также и индивидуальные права – свобода вероисповедания, свобода изменить свою веру. И если на эти права кто-либо посягает – государство ли, господствующая ли Церковь, – то человек должен отстаивать свои права любыми законными средствами.
То есть европейская концепция свободы совести – это концепция личного права.
А вот в Америке ситуация развивалась иначе. Приезжавшие туда иммигранты фактически основывали мини-государства, именно по религиозному принципу. Например, штат Мериленд основан католиками, которых выдавливали из Англии. А Массачусетс осваивали пуритане, когда их изгоняли из Англии. То есть американцам довольно долго удавалось, так сказать, “разойтись по религиозным квартирам”. И потому там сложилась довольно рудиментарная концепция свободы совести. Для Америки это свобода небольшой религиозной группы, которая отстаивает свою идентичность против государства, против других групп или против критиков – в том числе и своих бывших членов. Конечно, понятие личной религиозной свободы там тоже присутствует, но все же среднестатистический американец понимает свободу совести в первую очередь как корпоративное право.
Из этого вытекают разные конфликты, иногда трагикомические, иногда более чем трагические. Например, дело Джерри Армстронга, бывшего высокопоставленного сайентолога, личного секретаря Рона Хаббарда. Порвав с сектой, Армстронг публично разоблачал ее деятельность. Сайентологи возбудили против него процесс и выиграли. По приговору суда Армстронгу было запрещено публично произносить слова “дианетика”, “сайентология”, “Хаббард”. За каждое произнесенное слово – штраф в пятьдесят тысяч долларов.
Другой пример. Несколько лет в Техасе длился процесс против Общества сознания Кришны. Там выпускники гурукул (кришнаитских интернатов), которых в этих заведениях систематически зверски истязали, подали иск на пятьсот миллионов долларов. На суде было доказано абсолютно всё – все случаи избиений, унижений, сексуального насилия. Одних истцов было восемьдесят человек, а свидетелей – сотни. Но судья, признав всю правоту обвинения, вынес оправдательный приговор. Потому что, как он сказал, в противном случае пришлось бы обанкротить (а значит, и закрыть) целую религиозную организацию, а это ему не позволяет совесть.
Вот и получается, что в демократической Америке существует несколько сайентологических концлагерей для провинившихся членов секты, где они подвергаются нечеловеческому обращению, а правительство ничего не может с этим сделать, так как вмешательство в них могло бы быть расценено как покушение на религиозные права малочисленной, но весьма влиятельной секты.
К сожалению, именно такое понимание свободы совести пытаются навязать и России. Сейчас в этом отношении у нас нет четкой, ясной политики. Но хаос не может быть вечным – рано или поздно Россия сделает выбор. И недаром Декларация о правах и достоинстве человека подчеркивает необходимость защиты прав традиционных религий. Потому что если мы пойдем по американскому пути, ставя интересы любых религиозных меньшинств выше интересов и отдельной личности, и подавляющего большинства населения нашей страны, придерживающегося во всех смыслах традиционной ориентации, то реальные права реального человека серьезно пострадают.
Среди прав человека одно из важнейших – свобода совести. Но как исторически это право возникло? Чью “совесть” и от кого надо защищать? Есть два разных, порой диаметрально противоположных подхода. Рассказывает Александр ДВОРКИН – историк, богослов, руководитель Центра религиоведческих исследований во имя священномученика Иринея Лионского:
