Недавно в «Фейсбуке» (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) разгорелась полемика о том, каков должен быть язык школьных учебников, должны ли они говорить с детьми языком прошлого века или, напротив, оперировать реалиями сегодняшнего, а то и завтрашнего дня. Позиции были высказаны разные. Мы приводим подборку основных мнений, экспертный комментарий — и надеемся, что в результате читатели смогут принять участие в этом крайне важном обсуждении.
Внимание! - в конце публикации -- просьба ответить на наш вопрос.
Суть:
Руководитель рекрутингового портала Superjob Алексей Захаров возмутился у себя в «Фейсбуке» тем, что наших детей обучают по пособиям, которые говорят на давно устаревшем языке.
Он повесил вот эту картинку
и написал под ней:
2016 год. Издательство Просвещение. Страница номер девять. И.Токмакова. Аля, Кляксич и буква "A".
Проверочный вопрос имеется: "Знаешь ли ты, что такое "клякса"? Посмотри в Толковом словаре или спроси у родителей".
Клякса, Карл!!! 2016 год. Сказка написана в 60-х, кажется. Там же и школа осталась вместе с Минобром и издательством Просвещение!
А ты знаешь, что такое клякса? — Жми Лайк.
Не знаешь, что такое клякса? — Жми репост!
По делу высказались:
Наталия Мушкарёва:
А в чем вопрос?
У наших младших детей это уже два года подряд (дети же разных возрастов) излюбленная книга для самостоятельного чтения и чтения сестренкой первоклашкой брату-дошкольнику. Чудные иллюстрации Чижикова, издание каких-то замшелых советских годов, прекрасное пособие для узнавания букв.
Алексей Захаров:
Замечу, я совершенно не против сказки как таковой и Кляксича. Но.
Вопрос простой.
Мы про "завтра" детей в школе (дома — дело иное) должны учить при малейшей возможности?.. Или про вчера?
Наталия Мушкарева:
Мы им должны про вечное. И про вчера, как проверенное временем. А простой вопрос довольно лукав, простите. Если сказать — нет, не должны, то ты тут же противник всяческого прогресса и светлого будущего наших детей. Но что такое — учить завтрашнему? Навыкам программирования? Крестьянскому труду, ибо всех роботы заменят? Выживанию в экстремальных условиях, особенно экологически экстремальных? В целом по первой эмоциональной моей реакции — нет, при любой возможности мы не должны учить первоклассников пресловутому "завтра".
Владимир Гурболиков:
А я бы, кстати, все же расширил вопрос.
Поскольку одно дело — единственную кляксу из этого учебника подвинуть, а другое — если учебник весь построен на "кляксах"...
Каков общий баланс в этом учебнике?
Алексей Захаров:
Учебник весь построен на классике.
Слов: космос, компьютер, аэропорт, коньковый ход, формула 1, Интернет, видеоролик, игра с компьютером, клавиатура и прочего хлама там не наблюдается. Мышей — в избытке.
Тех, что в поле водятся.
Alla Tretyakova:
Вчера читали с сыном стихотворение Михалкова "Чистописание". Пришлось объяснять не только, что такое клякса, но и что такое перо ))))
«Дает ко-ро-ва мо-ло-ко»
Перо цепляется за "ко",
И клякса чёрная, как жук,
С конца пера сползает вдруг.
Ольга Солдатенкова:
А что, на Ваш взгляд, актуально детям в 1-м классе?
И потом это всего лишь эпизод, который как раз таки дает понять как далеко в своем развитии шагнул человек.
Алексей Захаров:
Дома с ребёнком можно и про кляксу и про перо.
Но в школе...
Ну что-нибудь про то, как Байт поссорился с Килобайтом... Про то, что буквы на клавиатуре телефона перемешались... Нет?
Vitaly Kaplan:
Давайте обозначим проблему так: что важнее в школьном обучении — рассказывать о прошлом или готовить к будущему? Понятно, что тут не "или-или", а "и-и". Невозможно состояться как личность в настоящем, не зная прошлого, не ощущая с ним связей. Но невозможно и жить в настоящем, будучи всецело устремлённым в прошлое. Поэтому — "и-и". Но спор идёт о балансе, о соотношении того и другого. Ведь ресурсы-то ограниченные. И ресурсы восприятия, и учебный план, и финансы, само собой. Невозможно идеально научить всему. Невозможно стопроцентно научить и про кляксы, и про синхрофазотроны. Чем-то придётся жертвовать, на чём-то придётся делать акцент.
С чем я безусловно согласен — нельзя строить обучение, пользуясь устаревшими понятиями как самоочевидными для школьника. Нельзя говорить о математике или о морали, в качестве фона используя кляксы. Опираться нужно на те понятия, которые у ребёнка вопросов не вызывают. Не на кляксы, а на планшеты.
С чем я безусловно несогласен — нельзя обойтись без клякс. То есть нельзя готовить ребёнка к жизни в будущем, не рассказывая ему о прошлом. Причём рассказ о прошлом — это не только исторические факты типа "в 1917 году произошла революция", но и то, как люди тогда жили, чем жили, что ели, что читали, что любили, над чем смеялись, кого боялись. В том числе и про кляксы. Только таким образом создаётся связь времён, восприятие себя в контексте истории. И то, что сейчас такого восприятия практически нет, что дети понятия не имеют о том, что было до их рождения — это очень плохо. Тот, кто не умеет оценивать происходящее в исторической перспективе, тот легко становится объектом всяческих манипуляций.
Поэтому я за кляксу. Но за кляксу, которая не ставится во главу угла.
Комментарий эксперта: "Здесь нет противоречия"
Ирина Лукьянова, учитель литературы
Я не вижу ничего дурного в том, чтобы ребенок узнал слово «клякса». Честно говоря, если бы моему ребенку в учебнике попалось слово «клякса», я притащила бы домой стальное перо и разноцветные чернила — и мы бы с ребенком сажали кляксы, учились писать пером, делали бы из клякс деревья, раздувая чернила из пустой трубочки, превращали бы кляксы в цветы и звезды, складывали бы из них пятна роршаха и дорисовывали к пятнам картины. И само по себе понятие «клякса» дает большой педагогический простор: есть о чем поговорить с ребенком, что ему рассказать (как бабушка писала в школе — пером и чернилами, как мама писала шариковой ручкой, чем теперь пишут…).
Но сама по себе проблема выбора материала для учебника — проблема серьезная: любой язык меняется во времени, меняется жизнь, меняются реалии — и любые дидактические пособия устаревают. Например, классическая английская грамматика Рэймонда Мерфи «Engilsh Grammar in Use» недавно вышла новым изданием — и лексика в нем приближена к современным реалиям: современные люди гораздо меньше дела имеют с бумажными газетами, например, и гораздо больше — с мобильными телефонами. И если учиться языку — то языку, которым ты можешь пользоваться, а не какому-то дистиллированному образцовому языку. Когда мы говорим об иностранном языке — нам кажется, что ответ очевиден: нужен современный грамотный язык. Другой вопрос — а какой он, этот современный грамотный язык? Язык BBC? Язык CNN? Язык английской королевы?
И когда мы говорим о своих родных детях, которые учатся говорить по-русски — опять же многие задаются вопросом, где языковая норма, что взять за эталон. На кого мы ориентируемся? На дикторов ЦТ 80-х годов? На МХАТ Станиславского? На язык синодального перевода Библии?
Разумеется, это вопросы, которые решаются не родителями в соцсетях, а учеными-филологами. И языковая компетентность — это не владение «эталонным» языком, а умение адекватно выразить мысль нужными словами для нужной аудитории.
Нужно ли ребенку разбираться в устаревших словах и знать реалии вне его повседневного кругозора? Нужно, конечно. Но здесь важно, чему мы этого ребенка учим. Если это урок чтения — то навык чтения текстов, где есть незнакомые слова, очень важен, и работа с этими незнакомыми словами тоже важна, но их количество не должно затемнять общего смысла текста.
А если мы учим ребенка математике — то, с точки зрения здравого смысла понятно, что включать в учебник математики задачи, требующие лингвистического комментария — вроде «купец продал шесть аршин мадаполама по пяти гривен за аршин и пять аршин поплина по четыре гривны за аршин» —— не самое разумное решение. Их можно включать для другого: потом, когда он уже научился умножать метры на рубли, когда учишь его видеть математический смысл выражения — и тогда неважно, продал ли купец аршин мадаполама за гривны, или колхоз центнер силоса за рубли, или бизнесмен партию айпадов за доллары. Если нам нужно, чтобы ребенок научился узнавать один и тот же математический смысл в любой словесной обертке — можем включить. Если нам хочется включить в курс математики (или даже литературы) дополнительные задания и научить ребенка представлять себе вершки, сажени и аршины, сосчитать его собственный рост, рост Пушкина и так далее — почему нет? А если это дежурная домашка на закрепление умения решать задания с количеством товара и ценой — то лучше считать что-нибудь такое, что не требует перевода на современный русский язык и дополнительной словарной работы.
Вопрос об устаревших реалиях и устаревшей лексике решается всякий раз по-своему — в зависимости от целей и задач урока. Если у нас урок природоведения про раннюю осень — то имеет смысл сосредоточиться на приметах осени, а не посвящать весь урок разъяснениям слов серп, жать, жница, сноп, веялка и проч. Если у нас урок истории, посвященный жизни русских крестьян — все это нужно, и нужно еще в музей сходить, и своими глазами посмотреть на предметы крестьянского быта. Главное — не вбрасывать ребенку сразу и осень с приметами, и крестьян с работами, и выпечку хлеба из зерна как процесс, да еще все за один урок и безо всякой словарной работы.
С другой стороны, когда методисты, которые последний раз живого ребенка видели в собственном детстве, начинают подделываться под интересы воображаемого современного ребенка в вакууме — они вводят в книжки для него вместо привычных зайчат или котят каких-нибудь айфончиков и планшетиков, снабженных ручками и глазками. Дети, кстати сказать, прекрасно понимают всю фальшь таких попыток и относятся к ним с нормальным человеческим презрением. Так же, как и к искусственным детям, которые сообщают в учебнике английского: «Дорогая бабушка, твой чайный сервиз — это лучший подарок, который я когда-либо получала!».
При этом школьное обучение у нас совершенно явно страдает перекосами. Особенно обучение русскому языку. Уж на что я люблю русскую природу и русскую литературу, но количество текстов про прекрасную русскую природу в учебниках русского языка для средней школы совершенно невыносимо. Все мы в детстве из урока в урок читали в учебниках русского какое-то бесконечное описание природы, хлебали несъедобную окрошку из мелко порезанных Тургенева, Бунина и Паустовского. Все читали про токование тетеревов, при этом никто этого токования в жизни своей не слышал, разве что по телевизору у Николая Дроздова. Но ведь в жизни школьника — помимо токующих тетеревов, распускающихся почек и дождя, «этого нежданного, но желанного гостя», — столько всего происходит, столько людей, событий, явлений — но школа упрямо делает вид, что этого всего нет.
В результате вместо воспитания представлений о красоте и богатстве языка, литературы, природы — воспитывается стойкий иммунитет ко всем этим излишествам. Вместо любви — цинизм (так же, как изобилие морализаторских текстов в ЕГЭ по русскому заставляет нормального человека возненавидеть все эти ламентации по поводу умирающей русской деревни, угасающей культуры и загрязняемой природы, но это уже другая тема).
Так что вопрос о соотношении устаревшего и современного в школе — это не «или — или», а «и, и». Но здесь важно — как, когда, в каком объеме и с какой целью. А противоречия никакого нет: строим представления о новом, опираясь на те познания, которые у ребенка уже есть, расширяем круг его познаний, но не опираем одно новое на другое новое.
Вопрос читателям:
Какие именно современные слова следовало бы «впустить» в учебник по родной речи?
Ваши варианты ответа на этот вопрос оставляйте, пожалуйста, в комментариях к статье.
На заставке: иллюстрация В. Чижикова из книги "Аля, Кляксич и буква А". Из свободных источников.
