В связи с рассмотрением аппеляции по делу Pussy Riot Председатель Синодального информационного отдела Русской Православной Церкви Владимир Легойда дал официальный комментарий. Свое мнение в связи с этим "Фома" попросил высказать иеромонаха Димитрия (Першина), председателя Миссионерской комиссии при Епархиальном совете Москвы, эксперт Синодального отдела по делам молодежи, протоиерея Александра Агейкина, клирика Кафедрального соборного Храма Христа Спасителя, и протоиерея Игоря Фомина, настоятеля храма св. Александра Невского при МГИМО.
Иеромонах Димитрий (Першин): Надежда на милосердие
Не стоит забывать о том, что решением Хамовнического суда эта хулиганская акция в храме квалифицирована как тяжкое преступление с максимальным сроком наказания до семи лет. Тем самым, согласно УК РФ, даже в случае так называемого «деятельного раскаяния» речь может идти лишь о сокращения срока содержания под стражей, но не об отмене приговора как такового. Проблема в том, что деятельное раскаяние предполагает явку с повинной, помощь следствию и возмещение вреда, то есть по существу совершается на стадии следствия и суда. Иными словами, с процессуально-правовой точки зрения, время для всего этого ушло.
Остается надеяться на то, что кассационный суд примет во внимание те слова сожаления о случившемся, которые не раз звучали из уст осужденных, учтет достаточно серьезные аргументы адвокатов и в своем решении будет исходить из принципов гуманизма и милосердия, о чем ходатайствует Церковь - именно об этом, с моей точки зрения, говорит Владимир Романович Легойда в своем официальном комментарии.В своей молитве мы можем лишь просить Бога просветить сердца как судей, так и осужденных: первым дать мудрость и снисхождение, вторым – вразумление и свободу, причем не только от тюремных уз, но и от страстей.
Протоиерей Александр (Агейкин): Раскаяние может коснуться сердца каждого.
- Владимир Романович лаконично и ясно высказал официальную позицию Церкви, что Церковь всегда будет рада кающемуся грешнику. Если с его стороны действительно будет искреннее раскаяние.
- Если такое раскаяние прозвучит, не только мы, здесь, на земле, будем этому рады, прежде всего – это радость для Неба. Ведь «ангелы на небесах радуются каждому кающемуся грешнику».
- Но если в юридические инстанции подаются кассационные жалобы, с тем, чтобы обжаловать приговор, становится очевидным, что соответственно своей вины люди не признают.
- Однако это не значит, что оно становится невозможным. Раскаяние зависит от некой благодати Божией, которая может коснуться сердца любого человека. Кто знаем, может быть, мы неожиданно услышим слова покаяния, которые всех обрадуют и примирят.
- Главным же делом верующих в этой ситуации (как и во всех других) остается молитва. Мы каждый день молимся и о всем мире, и о всех людях. А люди могут быть с любыми помышлениями. И мы молимся, чтобы Господь вразумил всех.
- Нам нельзя иметь гнев внутри своего сердца, чтобы он не застилал нам глаза. Ведь нам нужно все видеть все в свете Евангелия. Так что верующим нужно думать прежде всего о мире сердечном, о прощении врагов, и – молиться за «гонящих тебя». Как говорил преподобный Авва Дорофей, что самое высшее совершенство – радоваться за того, кто избрал не тебя, и сорадоваться с тем, кого избрали вместо тебя. То есть быть открытым сердцем к другим людям…
Протоиерей Игорь Фомин, настоятель храма св. Александра Невского при МГИМО
В древней Церкви было распространено такое явление как публичное раскаяние в грехах. Если эти женщины принесут публичное покаяние, они совершат совершенно нормальный, с точки зрения Церкви, поступок. Пусть это будут слова, озвученные в средствах массовой информации. А еще лучше: они могут попросить снова пустить их на амвон Храма Христа Спасителя — на то самое место, где они творили безобразие — и пусть с этого амвона они произнесут слова покаяния. Без фиглярства и кривляния, просто смиренно попросят прощения: «Простите нас…». Каких? Эпитет они выберут сами. И по тому, как это будет произнесено, сразу станет понятно, действительно ли это раскаяние или просто очередное актерство.
Изменится ли после этого наше к ним отношение? Могу сказать о своих прихожанах и о себе лично: глобально не изменится, потому что в нас и так нет гнева, раздражения или осуждения по отношению к ним. Но общаться с ними было бы для нас, наверное, страшновато. Все-таки не каждый решится на то, что совершили они. Но слова раскаяния расставят все по своим местам. И мы будем готовы общаться с ними уже без страха и боязни.
