Рассказ о жизни и подвиге российских мучеников ХХ века, прославленных Церковью в лике святых, продолжают истории мучениц Евдокии (Кузьминовой), Екатерины (Черкасовой) и Милицы (Кувшиновой), священномученика Владимира (Богоявленского), митрополита Киевского и Галицкого, священномученика Сильвестра (Ольшевского), архиепископа Омского и Павлодарского.
Мы плохо помним свою историю — внуки расстрелянных за веру христиан часто и не знают, что их деды прославлены как святые. Внуки палачей тем более не знают, кого их деды сажали в тюрьмы, кого пытали на допросах. Мы до сих пор живем так, как будто не было ни красного террора, ни сталинских репрессий — и быть не может, чтобы короткая историческая память объяснялась только недоступностью архивных данных.
Русскую Православную Церковь все чаще называют Церковью новомучеников. Никогда еще за всю историю христианства ни в одной Поместной Церкви не погибало за короткий промежуток времени столько священнослужителей и мирян, не появлялось такого количества святых. Их подвиг не должен быть забыт. Мы публикуем рассказы о новомучениках — рассказы о настоящей верности Богу перед лицом смерти.
Это не только попытка трезво взглянуть на наше прошлое. Скорее, это попытка рассказать друг другу о будущем — о том, что никогда не должно повториться, и о том, что мы еще в силах сделать ради Христа здесь и сейчас.
Мученицы Евдокия (Кузьминова), Екатерина (Черкасова) и Милица (Кувшинова) — 5 февраля
На первый взгляд, этих трех женщин ничто между собой не связывает. Скорее всего, они никогда не были знакомы между собой, а единственное место, где их жизни и судьбы однажды пересеклись, чтобы тут же оборваться, — Бутовский полигон под Москвой. Но если присмотреться внимательнее, можно увидеть поразительное сходство трех мучениц.
Евдокия Кузьминова родилась в городе Истра Московской губернии и была одной из сестер милосердия Марфо-Мариинской обители, основанной великой княгиней Елисаветой. Члены этой московской общины на Ордынке посвящали свою жизнь заботе о ближних. При обители были госпиталь, приют, школа для девочек, наконец, прекрасный храм — но это, конечно же, не помешало большевикам закрыть «рассадник» милосердия (сейчас все здания уже вернули Церкви). Евдокию после разгона Марфо-Мариинской обители ждало лишение гражданских прав.
Екатерина Черкасова тоже выбрала для себя иноческий путь в одном из женских монастырей Московской губернии. После разгона монастыря она с другими сестрами поселилась в Истринском районе и до 1937 года жила там, в миру продолжая вести жизнь по монашескому уставу. Надо ли говорить, что права голоса и других гражданских привилегий она тоже не имела.
А Милица Кувшинова, живя в Истре, постоянно общалась со многими монахинями разогнанных обителей, сама чувствуя, видимо, тягу к монашеству.
Все три женщины оказались в одном месте впервые уже только в начале 1938 года. По трем ложным доносам их обвинили в одном и том же преступлении — контрреволюционная деятельность, ст. 58 Уголовного кодекса. Именно по этой статье осуждались большинство репрессированных в нашей стране. Вот и трех мучениц по ней ждал расстрел — и кому какое дело, что ни одна из них не согласилась с обвинением и не оклеветала себя и близких. До самой смерти мученицы продолжали стоять на своей правоте:
«Да, я являюсь „ярой церковницей“, но контрреволюционной деятельностью я не занималась».
Скажи они что-то вроде «нет, я не церковница, и вообще не верю я в Бога, меня оклеветали» — и, скорее всего, остались бы живы. Вот только какой ценой?
Священномученик Владимир (Богоявленский), митрополит Киевский и Галицкий — 7 февраля
— Что, вы здесь меня хотите расстрелять?
— А что же? Церемониться с тобою?
Разрешили помолиться, но подгоняли. Митрополит Владимир последний раз поднял руки к небу, как во время службы, и просто сказал:
— Господи! Прости мои согрешения — вольные и невольные и прими дух мой с миром.
А затем, неожиданно для палачей, двумя руками, как архиерей, благословил и перекрестил своих убийц:
— Господь вас благословляет и прощает…
Он еще не успел закончить, как уже был застрелен.
Изуродованное тело священномученика нашли только утром следующего дня — прямо под стенами Киево-Печерской лавры, где владыка Владимир жил последние годы, управляя Киевской митрополией. Начинался 1918 год — год начала гонений длиною в семьдесят лет.
А «сослали» митрополита Владимира в Киев в 1915 году с главной кафедры страны — из Петрограда, где он был первенствующим членом Священного Синода, одним из самых авторитетных иерархов Русской Церкви. До Петрограда владыка Владимир был митрополитом Московским, а еще раньше возглавлял Грузинский экзархат. Вся же вина владыки при управлении столичной епархией состояла в том, что он выступил против Распутина — и потому немедленно был лишен кафедры и отправлен в Киев.
Трудно назвать другого столь же любимого и уважаемого всеми иерарха, он всегда был впереди всех — и потому не случайно стал первым новомучеником, кровь которого освятила тот путь, по которому предстояло пройти еще тысячам мучеников и исповедников XX века.
Священномученик Сильвестр (Ольшевский), архиепископ Омский и Павлодарский — 26 февраля
В начале XX века в России в преддверии революции начали быстро распространяться различные секты. Это было чем-то похоже на наши постперестроечные времена — потому и стране, и Церкви стал очень нужен пылкий христианин, способный образумить людей и объяснить им, какой вред наносит человеку привязанность к ложным и деструктивным учениям.
Священномученик Сильвестр долгое время до пострига в монашество был просто Иустином Львовичем Ольшевским, миссионером. В Киевской и Полтавской епархиях он был самым известным проповедником. Иустин не просто исследовал новые религиозные течения и культы, писал статьи и книги, расходящиеся тысячными тиражами. Он находил время и для того, чтобы ездить по селам и деревням, общаться с местными жителями, говорить с ними о Христе, о том, как отличить ложь от истины. Под воздействием его проповедей целые общины сектантов возвращались в Церковь, а церковно-приходские школы, о которых заботился миссионер, были одними из лучших в Русской Церкви.
Много лет послужив как мирянин, Иустин со временем принял священство. Он не стал жениться перед принятием сана, решив полностью посвятить себя миссионерскому служению, так что даже для многих монахов стал примером. От архиерейского же сана отец Иустин долгое время отказывался, считая себя недостойным, но в конце концов пришлось согласиться, упросили. Монашество святой принял с именем Сильвестр, а когда возвращался с рукоположения в Киеве в свою почти родную уже Полтавскую епархию — народ устроил ему торжественную встречу. На все выражения признательности владыка отвечал только: «Что было в моей школьной деятельности доброго, то — от Господа Бога, а что было несовершенного, то — мое собственное».
В 1914 году владыку перевели на Челябинскую кафедру, а через год он стал епископом Омским и Павлодарским. Там он и служил до 1918 года, когда власть в Омске захватили большевики. При первом аресте они застрелили эконома владыки, ныне тоже прославленного в лице святых мучеников Николая Цикуру. А после второго ареста и самого владыку Сильвестра ждала смерть — два месяца пыток не заставили его признаться в вымышленных преступлениях. Прибив руки священномученика гвоздями к полу и таким образом распяв, безбожники долго жгли его тело раскаленными шомполами, а затем пронзили сердце.
