Игорь Шнуренко, редактор приложения «Выходной» газеты «Деловой Петербург», Санкт-Петербург
Реальная Церковь
Может быть, мне было легче, чем другим, именно потому, что я пришел к вере в сознательном возрасте, и потому не питал иллюзий по поводу того, что в Церкви служат идеальные люди без слабостей и пороков. Напротив, реальные люди, которых я встретил среди священников, оказались лучше, чище, чем я мог бы предполагать, меряя, естественно, своей меркой.
Так уж сложилось, что теплоту православной Церкви я впервые почувствовал за рубежом, в Соединенных Штатах.
Мне посчастливилось присутствовать на службах епископа Василия (Родзянко) в Вашингтоне, в соборе, где, кстати, на стене были изображены царская семья, другие новомученики XX века. Это меня поразило — у меня в голове засел стереотип, что Православие — это о чем-то очень далеком, о библейских временах, самое позднее, о старцах времен Достоевского. В штате Северная Каролина довелось присутствовать на службе в домашней православной церкви, и это опровергло другой стереотип,— о том, что Православие — это обязательно нечто официальное. Службу проводил священник, по происхождению, кстати, поляк из Чикаго, с которым мы потом разговорились. Он пришел к Православию после долгих духовных поисков, оставив профессию, приносившую очень много денег. Это опровергло еще один стереотип — о том, что Православие — это какая- то исключительно русская национальная религия.
Православие гораздо богаче, чем принято считать.
Наталья Гусева, преподаватель иностранных языков, город Пескара, Италия
Я осознала свою слабость
Поскольку я пришла в Церковь в сознательном возрасте, то, конечно, у меня уже были какие-то свои представления о Церкви, которые потом изменились.
Свои «новоначальные» иллюзии я бы назвала восторгами – наконец-то я открыла для себя мир, в котором я смогу достичь совершенства. Казалось, достаточно выполнить некий набор предписаний, «исполнить закон», и ты станешь другим! В реальности же все совсем не так – собственных сил хватило ровно на то, чтобы прочитать большое количество книг, а вот стать тем, к чему призван любой христианин, никак не получается. Не сразу стало понятно, что Церковь отличается от любых других человеческих организаций именно ясным сознанием человеческой слабости и невозможности достичь Бога самостоятельно. Церковь есть живое свидетельство синергии – сотрудничества Бога и человека.
С одной стороны, мне жаль, что пропало первоначальное детское ощущение, когда море по колено, но, с другой стороны, мне очень дорого это невероятно трезвое восприятие мира и себя самой, которое дарит Церковь.
Александр Дьячков, поэт, Екатеринбург
Духовный реализм
Конечно, иллюзии были. Когда я впервые зашел в церковь, я боялся пройти дальше порога. Сама атмосфера — пение, запах ладана и свечей – завораживала. Все вокруг казалось мне святым и недоступным. И, конечно, святыми и безгрешными казались люди церкви, особенно священники.
Жалко ли мне этих иллюзий? Конечно, жалко.
Но, с другой стороны, то, что они развеялись, очень хорошо. Христианство вообще и Православие в частности — это, если можно так выразиться, духовный реализм. Христиане не ждут, подобно различным «строителям нового общества», появления сверхчеловека, они общаются и работают с теми, кто есть вокруг и любят (или стараются любить) тех, кто рядом. Легко любить абстрактного человека, еще легче любить все человечество, а попробуй любить конкретного живого человека и покрывать его недостатки тихим миром!
Не знаю, что ценнее: мысль о том, что все вокруг святые, или понимание того, что все вокруг такие же грешные люди, как и ты, а значит, и относиться к ним нужно так же, как к себе,— с пониманием (себя-то мы понимаем и… любим, несмотря ни на что).
Трезвение… Быть трезвым. Эти мысли и есть результат моих «утраченных иллюзий».
Наталья Волкова, редактор газеты «Православная вера», Саратов
Иллюзия о себе
Начало моей жизни в Церкви практически совпало с началом работы в церковной газете. Я стала многое узнавать, к тому же мне было очень интересно все, что связано с Православием. Однако возможности свои я переоценила. Поэтому можно сказать, что у меня была одна иллюзия — иллюзия о себе самой в Церкви, о том, что нет ничего нереального для человека с интеллектом. «Мне интересно! Я очень решительная, и воля у меня сильная! Все могу! О чем говорят, о каких сложностях на пути к Богу?..»
Но иллюзия о себе быстро развеялась. Сложно идти на первую исповедь, сложно начать говорить о своих грехах. Невыносимо стыдно стоять перед иконой Христа и понимать, что Он — все видит, все знает и все… прощает. Тяжело приходить на службу. Вот и в прошлый раз литургию проспала и сама себя оправдала: ничего страшного не случится, если высплюсь. И так раз за разом, воскресенье за воскресеньем. Трудно постоянно балансировать на грани, то и дело срываясь в яму, падая снова и снова.
Получается, что сама ничего я не могу. Совсем. Вместо иллюзии появился трезвый взгляд на вещи. Трезвый взгляд на себя. И иллюзий не жалко.
Станислав Стебаков, руководитель информационно- просветительского интернет- проекта «Православный портал» http://www.pravportal.ru, Москва
Полезные иллюзии
Так уж получилось, что крестили меня в сознательном возрасте, когда наивные детские представления о Боге уступили место бескомпромиссным юношеским претензиям на пути накопления церковного опыта. С неофитским упорством и горячностью я бесконечно спорил, что-то доказывал, суетился… Что это было, иллюзия обладания истиной или обычный путь духовного взросления? Сложно судить.
Первое время в Церкви одной из моих стойких иллюзий была непоколебимая уверенность в том, что я (о, наконец-то!) стал очень хорошим человеком, жизнь моя отныне проистекает в единственно верном направлении, а успешное взятие духовных рубежей – дело очевидное и зависит исключительно от личных усилий.
Однако с годами все встало на свои места: по мере того, как я узнавал себя, ощущение собственной «хорошести » сходило на нет.
На мой взгляд, иллюзии о Церкви бывают не только с отрицательными, но и с плюсовыми, по конечному результату, значениями. Рано или поздно Господь просветит душу ищущего, для которого иллюзия на определенном этапе произрастания становится своеобразной формой духовной мотивации.
Я убежден: как бы ни обманывался кто-то в своих представлениях о Церкви и вере в начале пути, правда все равно придет на смену иллюзии. Нужно только выполнить одно обязательное условие: искренне верить и двигаться навстречу истине.
Константин Корольков, начальник отдела тематических программ «Радио России», Москва
От внешнего к внутреннему
Я ступил на порог Церкви в двадцать пять лет, и несмотря на жесткую антицерковную пропаганду тех лет, считал, что, сделав этот шаг, я попаду в мир святости, любви и доброты. Мне казалось, что все верующие, и тем более те, кто работает и служит в церкви, – априори хорошие люди, почти святые.
Оказавшись внутри церковного организма (а я стал петь на клиросе и прислуживать в алтаре), я столкнулся с реальными людьми, такими же сложными и противоречивыми, как люди вне Церкви. И это был, пожалуй, первый кризис моей веры. Момент разочарования. К счастью, он не привел меня к уходу из Церкви. На смену разочарованию пришло осознание важных аспектов веры и самой жизни.
Со временем я понял, что в Церкви люди так же, как и я, проходят через свои испытания и искушения, спотыкаются, падают и вновь встают, чтобы идти этим непростым путем. Но верующие люди, в отличие от многих, умеют быть честными с собой и не пытаются оправдать свои дурные поступки фразами вроде «такова человеческая натура», «что уж тут поделаешь». Ведь Церковь дает точные инструменты для изменения самого себя, преодоления своей греховности. Далее многое зависит от тебя. На то и дана нам свободная воля: мы можем воспользоваться этими инструментами или нет.
Но есть и еще один необычный аспект пути верующего человека. Сделав непростой шаг к вере, мы получаем удивительный и невыразимый словами подарок – помощь Божию. Что это такое? Ответить на этот вопрос невозможно. Ответ приходит к каждому как плод искренних усилий на духовном пути.
Я остался в Церкви, и, благодаря такому, на первый взгляд негативному опыту, стал понимать Православие намного глубже. Нет смысла идеализировать Церковь, главное – помнить, что в ее ограде всегда присутствует Благодать, та самая Божественная энергия, что помогает нам меняться и, как бы громко это ни звучало, идти к святости. А не это ли главная цель жизни каждого верующего человека?
Разрушение стереотипов, греховных или просто мешающих нам привычек – это часть нашего духовного пути. Недаром многие святые отцы говорили, что, только пройдя через разочарование, душевную боль, а порой и отчаяние от своего несовершенства и несовершенства окружающего мира, можно вырасти духовно и обрести себя, свой особый путь в Церкви.
Теперь я не жду от воцерковленных людей внешних проявлений веры и благочестия, а стараюсь в первую очередь обращать внимание на себя, на свои поступки. И на то, чем я, человек христианской веры, могу помочь людям, в том числе и живущим вне церковной ограды. Мне кажется, в этом и есть суть православного пути: вера как дорога от внешнего к внутреннему.
Юрий Арабов, прозаик, поэт, сценарист, заведующий кафедрой кинодраматургии ВГИК им. С.А. Герасимова, Москва
Соборность не отменяет личной брани
Когда я пришел в Церковь (а было это в конце восьмидесятых годов), у меня было две главных иллюзии. Первая – что меня возьмут за руку и поведут в Царство Божие. Я тогда, как и любой неофит, не совсем точно понимал, что для того, чтобы жить в Церкви, нужно прикладывать абсолютно личные усилия, что Церковь при своей соборности вовсе не отменяет личной брани, без которой, на самом деле, не бывает полного воцерковления. Все мы ведем эту брань ежедневно, ежечасно, а прекращается она, наверно, только после смерти или у святых людей.
Вторым моим заблуждением была уверенность в том, что Церковь должна активнее осуществлять социальную политику. Именно социальную, то есть помогать бедным, опекать сирот, просвещать новое поколение. Но представление о Церкви как о защитнице страдающих и угнетаемых — иллюзия лишь отчасти: я знаю многие приходы и многих священников, которые жертвенно служат людям. И все-таки продолжаю надеяться, что когда-нибудь государство пустит верующих в социальную сферу.
Тимур Ведерников, музыкант, актер, продюсер музыкального арт-фестиваля «МАМАКАБО», Москва
Побег из концлагеря
Самой большой моей иллюзией было убеждение, что, крестившись и придя в Церковь, я смогу жить, соблюдая все заповеди, и буду настоящим христианином. К сожалению, в жизни получается не так.
Именно после крещения на меня с удесятеренной силой набросились различные искушения и соблазны, устоять перед которыми порой бывает очень сложно. И требуется во много раз больше усилий, чтобы не впасть в грех. А казалось, что я буду жить праведной жизнью – без всяких усилий, «под покровом Церкви». Не получается. Без колоссального личного труда побороть страсти невозможно.
В одной книге я прочел сравнение, которое мне немного прояснило эту ситуацию. Если человек сидит в концлагере и не пытается оттуда убежать, его никто не трогает. Но если он делает попытку вырваться, все и вся ополчаются против него. Если мы пытаемся вырваться из мира греха, то он вооружается против нас и хочет вернуть нас обратно. Нужно много мужества и решимости, чтобы этому противостоять. Думаю, что эта борьба никогда не закончится. Жаль только, что мне потребовалось много времени, чтобы это понять... Но я благодарен Богу за чувство осознания, которое пришло на смену иллюзиям.
Священник Димитрий Струев, руководитель православного молодежного культурного центра «Экклезиаст», Липецк
Что я узнал о духовенстве
Я пришел к Православию лет в пятнадцать-шестнадцать, с характерным юношеским максимализмом, который в отношении духовной жизни почему-то не действовал в адрес своего обладателя, зато вовсю фонтанировал по поводу других людей, в особенности духовенства. Усугублялась ситуация тем, что я обчитался разоблачительных брошюрок – годы- то были перестроешные – и мне под каждой рясой мерещились кэгэбэшные погоны.
Каждого батюшку я сканировал своим «чутким» духовным взором: либо святой, великий молитвенник, гонимый советской властью и единомысленной с ней официальной церковной иерархией; либо – если до святости в моих глазах не дотягивает, то переодетый чекист, безбожник, подверженный всем мыслимым и немыслимым порокам. А поскольку найти отцов, соответствующих моим требованиям к святости, было непросто, оставалось сделать вывод, что в Церкви все плохо.
Однако сначала мне, покоренному внешней, воспринятой на эстетическом уровне красотой Православия, и одновременно начавшему в Православии находить более внятные, чем где-либо еще, ответы на свои юношеские вопросы, Господь зримо – через чудеса – дал понять, что Он действует через Своих священников даже несмотря на их греховность, а потом… Потом, взрослея, я с удивлением обнаруживал, что в Церкви честных и искренне молящихся людей гораздо больше, чем я мог себе представить. Атеистов в рясах я так и не встретил.
Главное, что я понял о духовенстве, – что необязательно в рясе быть ангелом, можно быть просто человеком, и при этом в своем немощном человеческом сосуде носить то, что для совершения Служения дает нам Бог.
