(Начало в № 5/2006 г. Окончание в № 7/2006 г.)
Час шел за часом и ничего не менялось, дом как плыл, так и плыл себе и тонуть не собирался... а к стабильности, как известно, привыкают быстро и примиряются с самыми невероятными обстоятельствами.
Папа пришел взмокший, пропахший ветром и солнцем и голодный, как “морской волк”. За обедом он рассказал все новости. Сначала они вместе с соседом со второго этажа, через чердак, обошли все подъезды и убедились, что особой помощи никому пока в доме не требуется. Потом они спустились в подвал и убедились, что там тоже все в норме. Потом поднялись на крышу дома, которая с сегодняшнего дня станет гордо именоваться палубой.
– Красота неописуемая! – папа взял хлеб и стал намазывать его маслом.
– Лучше бы ее вовсе не было, этой красоты, – мама подлила ему еще один половник. – Мы уж как-нибудь обошлись бы без нее.
Бабушка вошла со своей тарелкой и по-куриному заглянула в кастрюлю:
– Что у нас сегодня, гороховый суп? А вчерашний остался? Вермишелевый.
– Там, в холодильнике, – отозвалась мама.
– Это просто безобразие, – продолжала бабушка, – Надругательство над народом. Сейчас смотрела новости по первой программе, там говорят, что такого в Москве не было “за все время наблюдения за погодой и даже за всю историю”. Этим они пытаются оправдать свою беспомощность!
– А что еще говорят?
– Да ничего. Что они могут еще! Бабушка зажгла горелку и поставила на нее кастрюлю. – Дума неизвестно где, остальные бубнят про выборы, а президент, как всегда “работает с бумагами”. На “горках” своих. А о нас ни слова!
– У него там в каждой комнате по рулону, вот он и работает, бедняга, с утра до ночи, – пожалел папа.
Мама посмотрела на него с укоризной, но не сдержалась и прыснула от смеха:
– Перестань.
– В общем, в три часа общее собрание на палубе. От каждой квартиры – по представителю. А так, приглашаются все желающие, – подытожил свой рассказ папа.
– А можно я тоже? Пап, ну можно? Даша обняла папу за шею.
– Ну, если все будет так же спокойно...
– Ура-а!
Вовика давно уже переодели и покормили. Он сидел на кроватке, прислушиваясь к долетавшим до него голосам, но ничего не мог разобрать.
– Вовик! Я в три часа поднимусь на палубу! – влетела к нему Даша.
Вовик был рад не меньше ее. Он тоже подпрыгивал и махал руками, восклицая какими-то непонятными гласными.
– А ну, по местам! – появилась мама. – Больной, вы ведете себя неадекватно.
Больной сложил руки и ухнул в подушки оловянным солдатиком.
“И какой он ненормальный? Обыкновенный ребенок”, – подумала она, смеясь.
– Что-то у нас везде духота такая, – притворно поморщился папа. – А ну, откройте-ка окно.
– Только не здесь, – решительно возразила мама. – Лучше у нас в комнате.
Море было спокойно. Море дышало в окна теплыми, разомлевшими от солнца волнами, и ноздри наслаждались их влажными, волнующими душу запахами. Бабушка с удовольствием подставляла лицо мельчайшим, окропляющим воздух каплям, а ее вздернутый к солнцу нос выражал собой полное примирение с судьбой и миром... К выходу на палубу готовились папа, мама и Даша. Вовик и бабушка должны были остаться в “каюте”. Но в последний момент бабушка убедила всех в том, что Вовик очень даже самостоятельный и вполне оставляемый на какое-то время мальчик, и что ничего страшного не случится...
На палубе-крыше дома собрались все, кто смог преодолеть чердачные лестницы. Люди жадно общались с соседями. Каждая семья пересказывала без устали свои утренние переживания и мелкие происшествия, которые неожиданно воспринимались теперь даже с юмором. Но тревога все-таки сквозила в душах, заставляла одинокие поначалу группки лепиться друг к другу, объединяться с другими, и к назначенным трем часам на палубе образовалась взволнованная разновозрастная толпа, чающая хоть какого-нибудь успокоения и определенности. В середину собрания вошел пожилой человек в белоснежной рубашке и заговорил сильным густым голосом.
– Меня зовут Михаил Илларионович, – начал он. – Я бывший моряк, капитан дальнего плавания. Буду говорить только о фактах нашего с вами положения и существования. Итак, первое. Мы находимся в открытом море. Второе. Мы плывем. По моим расчетам, приблизительно со скоростью восемь узлов. Третье. Мы плывем без всякого на то основания. Дом не оснащен корабельным оборудованием и двигателя не имеет. Это я все-таки проверил. Посадка его – невероятно для его веса низкая: ватерлиния проходит в метре от подоконников первого этажа. Управление отсутствует. То есть лавировать, поворачивать и останавливаться, а стало быть, и причаливать мы не можем. Четвертое. Течи нигде нет. Даже в подвале.
– Вот как раньше-то строили, – заметила бабушка.
– Пятое. Все коммуникации работают, и связь с миром есть.
– Да что толку-то! – выкрикнул короткостриженный господин в темных очках.
– Шестое. Курс или направление движения мы не знаем.
– Знаем. На тот свет! Или на дно! Вот и весь курс, – донеслось из толпы.
– Седьмое! – зыкнул капитан, и все разом утихли. – Нам неизвестно, сколько еще времени мы продержимся в отрыве от земли. Нам неизвестно, в чем и где наше спасение.
Он обвел синим взором стоящих перед ним жильцов.
– Теперь о том, что должны делать люди в нашем случае, и что мы обязаны сделать, если мы еще принимаем себя за людей. Здесь и сейчас мы должны сами, из своей среды, выбрать тех, кто возьмет на себя руководство по организации нашей жизни в этой ситуации, и координацию наших действий в случае какой-либо необходимости.
– Ну, самый “главный” у нас уже есть! – прогудел здоровый дядька в полинялой майке. – Давай, Михайло Илларионыч, формируй правительство. И дружный гомон собравшихся поддержал его большинством голосов.
– Благодарю вас за ваше ко мне доверие. Но мне нужны заместители и помощники.
– А выбирай любого! Мы все – вот они! – ободрился народ.
– Предлагаю от каждого подъезда выбрать своих полномочных представителей. Это нужно сделать не позднее утра, – капитан расстегнул ворот рубашки. – Они должны представить полные списки жильцов в своих отсеках с указанием возраста и профессии. Мы должны располагать необходимыми специалистами: врачами, учителями, радиотехниками, инженерами и так далее. Обращаюсь к каждой семье: составьте и передайте своим представителям полный, я подчеркиваю, полный перечень запасов продуктов первой необходимости. Мы должны знать, какие продукты и в каком количестве находятся в нашем распоряжении на сегодняшний день. Проблему продовольствия нам неизбежно придется решать сообща.
Хозяюшки, добавьте к списку продуктов также и перечень всех основных лекарств, что у вас имеются. Командиры отсеков должны представить фамилии и соответственно телефоны квартир, в которых находятся больные и которым требуется помощь. Указать, какая болезнь. Дальше. Все нормальные мужчины с этой минуты зачисляются в команды спасателей.
Наиболее смелые и предприимчивые войдут в аварийную службу...
Над головами жильцов величественно проплыл альбатрос. Люди задирали головы, провожая его полет, все еще не верилось, что они действительно в открытом море.
– Теперь что касается нашей надежды, – сказал Михаил Илларионович. – Нужно определить наши координаты и местонахождение: широту, долготу, и прочее. Этим займусь я. Желающие могут помочь в изготовлении навигационных приборов. Немного о грустном. Знаю, что все вы убедились с утра в одном: нам никто не верит. Поэтому нужно продумать, каким образом убедить “большую землю” прислушаться к нашим доводам и заставить поверить нам! Хорошо бы хоть пару мобильных телефонов для внутреннего пользования. Наверняка у кого-то из вас есть компьютер. Может, есть даже выход в интернет...
– Есть, капитан! – поднял руку долговязый парень, то ли студент, то ли старшеклассник.
– И у нас тоже, – заверила всех высокая молодая женщина.
– Отлично! Нам необходима наблюдательная вышка. Мы соорудим ее вот здесь на палубе, чтобы в случае чего подать сигнал земле или кораблям.
– У меня есть ракетница! – выкрикнул белобрысый мальчишка. Это был Никита, Дашин одноклассник из соседнего подъезда.
– То, что надо, – кивнул ему капитан. – Вышку начнем делать завтра. Подручные материалы, думаю, найдем на чердаке, да и в подвале наверняка что-нибудь имеется. Внимание! Детей без присмотра из квартиры не выпускать, смотреть за ними здесь, наверху! Помогайте друг другу, без этого пропадем. Сегодня дежурства на палубе не будет. На ночь все форточки и окна закрыть, все чердачные люки задраить. Но командирам быть начеку! А сейчас самое главное: не унывать! Не мучить себя и друг друга вопросами типа: Да как такое могло случиться, наперекор всем законам? Да кто же нами управляет? Да почему тогда не прекратилась вода, и газ, и электроэнергия, хотя провода оборваны?... Плывем! Сами видите. Не потонули до сих пор, Бог даст, не потонем и дальше. А в России еще и не такое бывает... Сами знаете.
– Сынок, у меня кран какой уж день течет, – обратилась к капитану старушка, – я ведь одна живу, – жаловалась она.
– Запиши квартиру и телефон, – обратился Михаил Илларионович к Дашиному папе. Он уже отметил про себя этого мужчину, оценив его действия сегодня утром.
– А у меня газ утекает, боюсь спичку зажечь, разнесет ведь! – подошел пенсионного вида мужичок в спортивном костюме.
– И его тоже пометь, – отреагировал Капитан и добавил – когда всех запишешь, обязательно найди меня. Потолковать надо.
– Ну все, – усмехнулась мама, – теперь мы нашего папу только и видели.
Собрание закончилось
Но день-то еще не кончался! Народ, растянувшись вдоль парапета, любовался морскими картинами. Море то стелилось атласной гладью, то пупырилось мелкими волнами, то ходило буграми, будто по дну его пробегало стадо африканских слонов...
– Господа, я думаю, что мы не понимаем до конца, что с нами происходит! Ведь это просто обалденная, дивная сказка! Я предлагаю всем нам сфотографироваться здесь, на фоне моря, на этой крыше! Пусть все остальные там, в том мире, который где-то остался, пусть они увидят нас потом, пусть поймут, что все это было на самом деле! – убеждала всех дама, утянутая в трико.
– Давайте, давайте! – с жаром подхватила Дашина бабушка. – Ах вы умница, как вы точно все сказали! Товарищи, это надо сделать непременно! Даша, иди сюда.
Что еще нужно людям, брошенным на произвол судьбы? Чувство общей опасности, растворенное общей надеждой, общий дом, общий путь и еще немножко такого, отчего хочется все-таки жить…
Потянуло прохладой. Взыграл аппетит. Захотелось в привычный, родной уют.
Даша все никак не могла расстаться с Никитой, и мамы тянули их к выходу, отрывая друг от друга, как сцепившихся мартышек. Вниз спускались дружно и шумно, и только у дверей квартиры вспомнили о Вовике. Даша первым делом метнулась к нему:
– Вовик, ты знаешь, как здорово!
Вовик лежал на боку, спиной к двери, и, казалось, не шевелился.
– Что с тобой? – осеклась Даша.
Малыш повернулся, и она увидела скорбный ротик и крепко сжатые ресницы, сочившиеся росинками слез. Он хлюпнул носом и снова отвернулся к окну.
– Ты обиделся, да? Тебе было страшно одному? Да?
Даша склонилась, коснувшись губами лобика:
– Все хорошо. Все дома. Мы о тебе не забыли. Ну. Не обижайся.
Вовик сел, широко открыв глаза, и замотал головой:
– Нет, нет!
– А что же тогда? – Даша теряла терпение. – Ну? Что еще случилось?
– Мамаська умерла... – еле услышала она между всхлипами.
И побежали, покатились тяжелые слезы, пропитывая рубашку. Она впервые слышала, как он плачет: “Как зайчик”.
– С чего это ты взял? Почему? Глупенький... – приговаривала она, не понимая, как это может быть, хотя люди действительно умирают, и все же до нее никак не доходило, как это может быть с мамой, как такое возможно, разве может мамочка, ее мамочка, умереть? Разве могут мамочки умирать, глупый дурачок, ему, наверное, что-то приснилось...
И тут она заметила в его руке необыкновенный матово-белый шарик, величиной с крупную черешню.
– Вовик, откуда у тебя это? – удивилась Даша. – Дай мне посмотреть. Ну, пожалуйста...
Вовик перестал плакать и заморгал. Он смотрел на шарик в своей ладошке, как будто и сам впервые видел его.
– Ну, пожалуйста, – уговаривала Даша.
И он протянул ей свой шарик.
– А кто тебе дал? Вот это да! Да это же ... Ма! – обернулась она к входившей в комнату маме, – это что? Жемчуг?!
Мама поняла обстановку с первого взгляда. Но сначала внимательно рассмотрела шарик.
– Да. Похоже, что это настоящая жемчужина, – сказала она.
Потом последовал обычный прием:
– Даша, зачем ты отняла у Вовика шарик! Отдай немедленно!
– Он сам его дал! – защищалась Даша.
– Да, я вижу, как он отдавал. Отдай. И больше не бери у него и не выпрашивай. Иди-ка лучше в ванную и забери свои игрушки и куклы. Бабушка надумала мыться.
Даше ничего не оставалось, как вернуть шарик Вовику и идти в ванную.
Вечером мама напекла блинов. Легких, душистых, дырчатых. Две высоких стопки. Вообще мама заметно повеселела, и все в доме зажило своей привычной жизнью, а жизнь пошла своим чередом. Вовик больше не плакал. Он сидел на кроватке, окруженный вафельным полотенцем, на котором стояла перед ним тарелка с блинами. Упоительное это занятие: сидеть и уминать блин за блином и смотреть в окошко на море. Да, теперь только и было у всех занятие, что смотреть в окно. О телевизоре как-то не вспоминали.
– Ты подумай, – говорил папа сидящей напротив маме, – все окна в доме – с видом на море. А! Где еще такое встретишь?
– На теплоходе! – нашлась тут же Даша.
– Ну, сравнила, – папа взял блин, свернул его трубочкой и отправил в рот.
Из ванной раздавались бурные всплески и пение.
– Все, сегодня Дашонку не спать. Бабуля наша разошлась. Как на ночь глядя помоется, так бессонница обеспечена, – сетовала мама, – теперь до утра будет ворочаться и вздыхать...
– Пусть в детской ложится, – предложил папа.
– А Вовик? – не поняла мама.
– А что Вовик? Температуры у него нет, насморка нет. Горло, сама говоришь, в порядке. Положить ее напротив, у двери, и все дела.
На том и порешили.
– Вовик, мне сегодня разрешили спать здесь! – тормошила Вовика Даша.
Малыш смеялся. Он прыгал и радовался, не веря своему счастью. Даша увидела, как из ворота его рубашки выпорхнул ослепительный крестик.
– Дай посмотреть, – попросила она.
Вовик растерялся. Он опустил голову и поглядел на крестик. Крестик был обыкновенный. Дешевый. С облупившимся золотистым покрытием.
– Хочешь, я тебе подарю новый, серебряный. Настоящий!
Вовик вдруг отшатнулся от Даши, и она увидела глаза, исполненные такого испуга, что ей и самой стало не по себе. Он неумело затряс головой, прижимая к груди свой крестик. Что с ним? Чего он так испугался? Ну что ты, что ты, бедняжка, подумала она, да не возьму я его у тебя.
– А ты знаешь, Вовик, – загадочно сказала Даша, – какие всякие рыбы и растения и змеи живут под водой?
Вовик не знал.
– Они там светятся разным цветом и их никто никогда не видит. Потому что они живут глубоко-глубоко и туда никто не может нырнуть!
Вовик оторопело слушал своего учителя. Это новое знание с трудом умещалось в его головку. Он даже повертел ею.
– Правда, правда, – уверяла Даша.
Но тут вошел папа:
– Так, господа, пора укладываться бай-бай. Даша, вот твоя раскладушка, будешь спать тут. Вот так. Ничего? Я тоже так думаю. Сейчас марш в ванную, оттуда шустро в постель. А то завтра никакой тебе рыбалки...
– Пап, правда? – вытянулась в струнку Даша. – Папуль, я мигом!
За окнами стемнело. Все еще непривычно покачивались стены, люди ходили, растопырив ноги, и что-нибудь постоянно падало. Скоро все разошлись по комнатам. Дети улеглись и затихли. А папа с мамой сидели на кухне и пили чай.
– Может быть, я дура последняя, – говорила мама, – может, я не понимаю чего. – Она с надеждой посмотрела на мужа. – Но вспомни, что Вовик сказал Даше. Помнишь, он сказал, что наш дом – это корабль. А сегодня она мне рассказала, что вчера перед самым сном, он прямо сказал ей, что мы поплывем. Ты понимаешь, так и сказал, что мы поплывем завтра, то есть сегодня! Ужас!
– Да-а, – задумчиво позвякивая ложкой, сказал папа...
Дом засыпал. Гасли окна, заводились по привычке будильники. Люди лежали с открытыми глазами, слушали мерный плеск волн и старались не думать о плохом. Постепенно усталость брала свое, веки смежались... И вот уже слышно, как папа побухивает вытянутыми губами, словно играет в войну, передавая пушечную пальбу при взятии Нарвы... И, кротко вздохнув, мама трогает его за плечо и папа тотчас прекращает свои “военные действия”, и поворачивается на бок, и на какое-то время воцаряется тишина. Неожиданно заснула за книгой и бабушка.
На небо вышла луна, усеяв волны волшебным моросящим светом. Темная коробка дома, тускловато отсвечивая чешуею окон, погружалась в пучину вод. На миг, задержавшись на поверхности, блеснул стеклами пятый этаж, и вот уж канули вниз антенны, закрутились водовороты и водоворотики...
– Уй ты-и, Вовик! Смотри, смотри, какие яркие... А там, смотри! Видел? Как в кино, правда?
Дети стояли у окна, накрывшись одеялами, похожие на два кулька, один маленький, другой – побольше. Вовик просто опешил от подводных видений. У него не было слов.
Красноватые скалы был увиты великолепными гирляндами растений, они тянулись вверх, колыхаясь и пропуская сквозь стебли сверкающие стайки рыб, которые неожиданно меняют направление и пропадают все разом в расщелине, и возникают другие стайки, излучающие голубое сияние, еще более необыкновенные, подобные мерцающим вспышкам салюта.
Перед ними открывались удивительные картины – чего стоил один вид долины, уходящей вглубь донного горизонта: долину окружали высокие обрывистые горы, ступенчатые склоны превращались в широкие террасы с подстриженными лужайками, и дальше – в холмы и равнины. Холмы были покрыты цветущими садами, поля волновались вдали спелыми нивами... Куда-то вели серпантины дорог, уходили в парках аллеи, поднимались мосты и били фонтаны... Среди причудливых домиков возвышались прекрасные здания. Выплывали медленные, как облака, рыбины, поводя выпуклыми глазами, а под ними – пассажирскими лайнерами – пролетали крылатые скаты...
– Вот это страна, – прошептала Даша. – Вот бы пожить в ней, правда?
Она увидела совсем рядом длинный коралловый дом. Из его квартир выплывали рыбки, заплывали друг к другу в гости, собирались толпой и кружились, уплывали куда-то и возвращались. Напротив него стоял такой же коралловый дом, а между ними...
– Так это же... – Даша не могла в это поверить.
Она увидела двух маленьких рыбок, играющих на детской площадке. У одной из них она заметила у хвоста розовую полоску, так похожую на ее, Дашину заколку, которой она каждое утро зажимает свой хвостик... другая рыбка была еще меньше, почти малек, с желтым клетчатым брюшком...
– Это же мы с тобой, Вовик! – воскликнула Даша, – Смотри: это – я, а это – ты! Видишь?
Вдруг откуда-то снизу, из глубокой тени, поднялась и застыла против них бездушная, как бревно, акула. Она висела, двигая челюстями. Даше показалось, что она говорит что-то вроде: “...Баунти – райское наслаждение...” Ее жуткая морда с дырками вместо глаз смотрела так, будто видела тебя насквозь.
Вовику ужасно захотелось, во-первых, превратиться в маленького муравьишку и спрятаться в щелку на подоконнике, а во-вторых – писать.
Секунду подумав, он решил начать со “второго” и, мигом нагнувшись, нащупал под кроваткой горшок.
Скоро вода за окном помутнела, побежали пузырьки, замелькали плавники и стебли, пол как будто приподнялся.
Дом всплывал, подрагивая мебелью и стенами, и через минуту с мокрым протяжным шумом на поверхность взмыла увешанная водорослями крыша. За ней показались окна, балконы... И вот отяжелевшая, одуревшая от приключений пятиэтажка снова закачалась на волнах и снова нехотя двинулась вперед, раздвигая углами толщу ночной воды...
Вовик спал, уткнувшись в подушку, как спит котенок, упираясь носом в теплый мамин живот. А Даше стоило только закрыть глаза, как перед ней опять появлялись образы этой чудесной подводной страны. Она долго ворочалась и вздыхала...
