Обсуждаемое острополемическое письмо было призвано решить большую двуединую задачу: обратить внимание руководства страны на опасность нынешней активности Русской Православной Церкви для развития российского общества по секулярному сценарию и развенчать с позиции академической научности саму идею возможности альтернативы материалистическому мирообъяснению.
А эта идея, с точки авторов письма, и является мировоззренческой основой той клерикализации светского государства, которая противоречит, по их мнению, Конституции РФ. Уже то одно, что правовые реальности в сознании авторов письма оказываются неотделимыми от мировоззренческих, сразу ставит под сомнение саму секулярность их позиций, а если подумать немножко дальше, то и академичность, и на выявлении одной этой нестыковки при желании можно было бы и поставить в полемике с ними точку.
Этого, однако, сделать бы не хотелось по трем причинам. Во-первых, авторы письма выражают не только свои личные мнения, но и берут на себя определенное представительство за «атеистическое движение» в стране, а оно закономерно ширится как (пусть простят меня оппоненты за выражение) «теневое сопровождение» религиозного возрождения. Во-вторых, они затрагивают со своих, как было уже отмечено, псевдосекулярных, позиций те реальные и весьма серьезные проблемы в формате отношений «церковь — общество», которые верующими, к сожалению, «проблематизируются» очень мало. В-третьих, это неакадемически страстное послание уже спровоцировало и будет провоцировать дальше по нарастающей ответные реакции, иные из которых симметрично неадекватны, но могут быть приняты со стороны как единственно возможные. Сказанное, на мой взгляд, оправдывает дальнейший подробный обзор и «Манифеста Десяти» и обозначенных проблем, который я предлагаю на суд аудитории журнала «Фома».
* * *
Несущей, если можно так выразиться, конструкцией всего анализируемого текста является решительное неприятие идеи присутствия теологии в системе дисциплин ВАКа, которое, по ощущению его авторов, будет уже последним гвоздем, вбиваемым в крышку гроба секуляризма в РФ. Исключая теологию из числа кандидатов на звание научных специальностей ВАКа, авторы письма опираются на то, что «любая научная дисциплина оперирует фактами, логикой, доказательствами, но отнюдь не верой». Посмотрим, соответствует ли их собственная аргументация предложенным критериям научности, притом в предложенном ими же порядке.
Начнем с фактов, ограничиваясь лишь некоторыми. Авторы письма риторически вопрошают: (1) стоит ли изучать факты, установленные современной астрофизикой и космологией, или «библейское учение» о сотворении мира за семь дней? А также утверждают, что (2) «теория творения, которая, в отличие от эволюционной теории, не может представить ни одного факта... тем не менее утверждает, что жизнь на Земле существует [лишь] несколько тысяч лет» и что (3) «вообще-то все достижения современной мировой науки базируются на материалистическом видении мира. Ничего иного в современной науке просто нет».
По пункту (1) заметим, что никто из христианских богословов, кроме разве что некоторых фундаменталистов из южных американских штатов, не трактует семь дней творения в виде 24 х 7 = 168 часов — потому хотя бы, что само календарное время было создано во время одного из этих «дней». Уже древние толкователи Библии правомерно видели в «днях» стадии развития мироздания, но и сами новозаветные авторы, опираясь еще на ветхозаветных, дают нам четко понять, что «дни» в применении к Богу есть понятие относительное, так как у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день (2 Петр 3:8, ср. Пс 89:5). Самоочевидно, и тысячу лет в данном случае следует понимать как лишь метафору большой длительности. Разумеется, что о таких понятных вещах можно было бы даже и не говорить, и только тот (обращаю внимание) факт, что авторы письма воспроизводят устаревшие атеистические штампы, вынуждают делать это.
По составному тезису (2) — надеюсь, читатель еще не забыл его содержание — прежде всего можно отметить, что положение о том, будто эволюционная теория может, в отличие от теории творения, «представить факты», ее подтверждающие, содержит некорректность, которая, может быть, и неразличима для представителя естественных наук, но для философа науки вполне очевидна. Эволюционная теория может представить не столько сами факты, сколько лишь определенную программу их интерпретации: как и теория творения, она дает истолкование совершившейся истории мироздания, и может быть принята или отвергнута на основании никак не прямого «тестирования», а степени своей убедительности. Что же касается способности эволюционной теории к предсказаниям (которая считается одним из основных признаков успешной науки), то ее дефицитность в этом отношении остается одной из важных мишеней для ее противников, количество которых, притом с «хорошими именами», вопреки авторам письма, достаточно значительное. Но главное, на что здесь хочется обратить внимание — это на озвучивание авторами письма еще одного атеистического штампа — относительно христианской датировки начала мира. Даю историческую справку. В эпоху Климента Александрийского и Ипполита Римского (II–III вв.) дата сотворения мира соответствовала 25 марта 5493 г. до н. э. (для сравнения: иудеи считали мир еще более «свежим» и начинали всего его с 6 октября 3761 г. до н. э.). C VII в. в Византии начало мира стали считать от 21 марта 5508 г. до н. э., а чуть позже — с 1 сентября 5509 г. до н. э. (отсюда, кстати, и наш допетровский новый год).
Но, словами поэта, «какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?»! Самоочевидно (снова факт), что приписывать такое датирование мира христианству современному — значит применять сознательное оглупление оппонента. С научно-академической точки зрения, т. е. той, которую авторы письма должны были бы отстаивать — это то же самое, что оценивать непогрешимую, по их убеждениям, современную эволюционную теорию исходя из выкладок Анаксимандра (VI в. до н. э.) в связи с происхождением всех видов из морского ила, а людей конкретно — из рыбообразных существ. Но если бы авторы письма дали попробовать хоть немножко тот «опиум для народа», который они обличают, своим читателям, то те получили бы менее мифологическую информацию о современных теистических представлениях по данному вопросу. Например, они узнали бы, что Э.Хаббл, установивший факт (опять-таки факт) «красного смещения» расходящихся галактик (1929), который и положил начало креационистской версии концепции «Большого взрыва» (Big Bang), предлагал дату 2 млрд. лет назад, а затем другой теоретик «космологии большого взрыва» В. Бааде скорректировал ее до 10 — 20 млрд. лет назад (1952). А чтобы и самой неискушенной аудитории представить эту хронологию более наглядно, профессор математики Ж. Вотье в 1990-е годы «свернул» историю мироздания в символический годичный цикл. Исходя из его расчетов оказалось, что если Большой Взрыв датировать 1 января, то Млечный путь появляется 1 апреля, Солнечная система — 9 сентября, первые живые клетки — 25 сентября, голубые водоросли — 9 октября, разделение на биологические виды — 1 ноября, рыбы — 19 декабря, насекомые — 21 декабря, леса, населявшиеся птицами — 23 декабря, уход динозавров с лица земли — 28 декабря, пещерная живопись в Ласке — утром 31 декабря, а рождение Иисуса Христа — в последнюю секунду того же последнего дня года. Разумеется, эта хронология не задумывалась как буквальная, но она вполне дает возможность понять, каким приблизительно датам, по представлениям современного французского теиста, может соответствовать первый день этого модельного года.
Напрямую противоречит фактам и программное для авторов «манифеста» положение (3) — пусть читатель снова вернется к нему. Один, по крайней мере, из этих фактов я могу засвидетельствовать лично, как участник весьма представительной международной конференции «Космология и теология» (29.01. — 01.02. 2003, Университет Нотр-Дам, штат Индиана). Натуралистическая картина истории вселенной действительно отстаивалась там такими видными американскими астрофизиками, как Й. Примак и С. Кэролл, которые противопоставили концепции «тонко настроенной вселенной» (Cosmic Fine-Tuning), как исходящей из дизайнерского, а потому и «авторского» происхождения мироздания, идею множественности возможных миров. Однако никак уж не менее авторитетный астрофизик Р. Коллинз, один из основных теоретиков данной концепции, успешно нейтрализовал их возражения из 1) отсутствия противоречия между идеей возможности вариативности космических сценариев и их дизайнерской «постановкой» и 2) плохой сочетаемости самой идеи абстрактных миров с той сенсуалистической теорией познания (по которой чувственные восприятия — основные источники знания о мире), из которой исходят названные натуралисты. И он был поддержан таким авторитетом, например, как Д. Ретцш, тогда как Р. Суинберн оценил концепцию его оппонентов как менее удовлетворяющую такому признанному признаку научности как экономность объяснения. При этом позиции Коллинза и его единомышленников отнюдь не были оценены многочисленными и весьма «мировоззренчески разнородными» участниками и гостями этой конференции как антинаучные.
Поэтому вердикт авторов письма, что помимо концепций, основывающихся на материалистическом мировоззрения, «ничего иного в современной науке просто нет», рассчитан только на весьма непосвященного читателя. Единственное, что им остается делать перед лицом приведенных фактов, так это возразить, что концепция «тонко настроенной вселенной» в ее теистической редакции к достижениям мировой науки не относятся по определению... поскольку допускает креационистские предположения, а сии достижения могут базироваться, опять-таки по определению, только на «материалистическом видении мира». Но тогда они подтвердят свои отношения преемственности с другим академиком — Т.Д. Лысенко, который в хорошо известное время успешно устранял генетику (знаменитая кампания против «вейсманизма / менделизма / морганизма»), как лженауку, каковой она была, по его убеждениям, только потому, что не соответствовала мичуринскому дарвинизму как безальтернативному представителю «материалистического видения мира» в биологии.
Вольно обращаются с фактами авторы письма и в политической части своего послания. Так, они в очень важном для них пункте — в связи с проектом введения теологии в число ВАКовских специальностей — возлагают всю ответственность за эту инициативу, которая трактуется как «внедрение церкви в государственный орган», только на Русскую Православную Церковь (как официально выступившую
с этой заявкой на XI Всемирном русском национальном соборе), которую через два абзаца они хотят поссорить с другими религиями нашей «многонациональной многоконфессиональной страны».
Но, к сожалению для них, «Обраще-ние о внесении теологии в списки научных специальностей Высшей аттестационной комиссии» от 29.03.2007 было принято далеко не одними только православными на очередном заседании Межрелигиозного совета России, которое основывалось на развитии «теологического светского высшего образования, реализующего государственный поликонфессиональный образовательный стандарт по теологии, в рамках которого традиционные для России религии (курсив мой — В. Ш.) разработали свой компонент» (Отдел внешних церковных связей Московского Патриархата. Информационный бюллетень, 2007, № 3, с. 149-150). И это было только закономерно, поскольку потребности в ВАКовской институциализации теологии неоднократно выражали представители и других монотеистических религий РФ.
От фактов перейдем к логике. Так, центральная для нашего анализа письма фраза о несоответствии теологии признакам научности обосновывается... противопоставлением друг другу католической церкви, которая признала недавно необходимость отказа от вмешательства в дела науки и «даже» ошибку в «деле Галилея», и православной, которая предполагает, что «монополия материалистического видения мира» в системе образования уже изжила себя.
Но разве признание ошибки в «деле Галилея» имело или хотя бы могло иметь следствием еще и признание ненаучности теологии, которая в составе своих дисциплин астрономии никогда не содержала, да и в настоящее время не содержит? Или следует ли из того, что говорят авторы «манифеста», будто прогрессивная католическая церковь допускает, в противоположность отсталой православной, «монополию материалистического видения мира»? А как обосновывается в следующем абзаце уже цитированное и первостепенно важное для авторов письма марксистско-ленинское положение о том, что «все достижения современной мировой науки базируются на материалистическом видении мира»? Оказывается, что высказыванием нобелевского лауреата С. Вайнберга о том, что большинство ученых, которых он знает, настолько не размышляют о религии, что не могут считаться даже активными атеистами! Читатель, не до конца чуждый логическому рассуждению, без труда обнаружит, что из сказанного нобелевским лауреатом следует, что 1) он не столько сторонник конкретного мировоззрения, которое можно внедрить в науку, в т. ч. материалистического, сколько агностик, человек от любых мировоззренческих программ равноудаленный (а это, кажется, отнюдь не одно и то же), и что 2) авторам обсуждаемого текста с ним никак не по пути, так как и он и те, кто входит в его «круг», никак, по его же словам, не могут считаться активными атеистами, тогда как наши академики таковыми именно являются. Но если этот читатель рассмотрит данную ссылку с точки зрения не только последовательности, но и убедительности, то он обратит внимание на то, что были и другие нобелевские лауреаты-физики, которые о религии, в отличие от Вайнберга, очень даже размышляли, такие, пусть и «малоизвестные», как А. Эйнштейн, Э. Шредингер, В. Гейзенберг или А. Д. Сахаров... Поэтому большая посылка той первой фигуры силлогизма, на который намекают авторы письма: «Все нобелевские лауреаты-физики — атеисты», основывается на том, что на языке логиков называется, в лучшем случае, неполной индукцией, опираться на которую ими никак не рекомендуется.
Теперь о доказательствах. Ограничусь только одним. Доказывается тезис, что введение в школах «основ православной культуры» (ОПК) ведет в конечном результате к развалу страны — на основании аргументов, (1) что оно противоречит многонациональности и многоконфессиональности страны, и (2) что оно обосновывается тем, что православное население считается в самой Русской Православной Церкви «абсолютным большинством населения» — а это трактуется как «презрительное отношение к другим конфессиям». И тут же снова нашей «первобытной» стране ставится на вид прогрессивный Евросоюз, где, в отличие от нашей церкви, наконец, поняли, что знакомство с наследием других конфессий должно способствовать улучшению понимания между этносами и религиями, т. е. консолидации.
Я не склонен присоединиться к поспешной гипотезе «Союза православных граждан», согласно которой авторы письма сами стремятся к подрыву единства страны (аргумент по простому принципу «От таких и слышим!»), но несомненно, что они тут решили, как говорится, пойти с туза. Ведь нынешний Президент РФ, который, в отличие от своего предшественника, единством страны действительно приоритетно озабочен, должен, по их расчетам, чутко и действенно отреагировать на фактор, этому единству напрямую угрожающий.
А цели, как известно, оправдывают средства. Такие даже, как прямая мистификация, так как оба приводимых обоснования относятся к тому, что уже в древнеиндийской теории аргументации называлось псевдоаргументами (хетвабхаса). Во-первых, из того, что в систему среднего образования вводится ОПК, ни в какой степени не следует, чтобы это сопровождалось намерением исключить из нее изучение основ нехристианских религий, и, действительно, никто из мало-мальски изучавших дискуссию на эту тему, не сможет сказать, чтобы хотя бы один ответственный спикер от Русской Православной Церкви огласил идею подобного рода. Во-вторых, и в прогрессивном Евросоюзе приветствуется изучение школьниками не только чужих религий, но и своей, что программе ОПК типологически вполне соответствует. В-третьих, хотя проблематичное предположение о том, что православные составляют подавляющее большинство населения страны представителями Русской Православной Церкви действительно озвучивалось (оно действительно малоответственно — точно в такой же степени, как вычисления наших академиков, по которым православные составляют у нас меньшинство — критерии того, кого к православным относить, в обоих случаях недостаточно проработаны), к презрительному отношению к другим народам и религиям оно никакого касательства не имеет. Так что авторы письма оказываются в своем построении неоднократно причастными распространеннейшей логической ошибке non sequitur («не следует»). А если они выводят свой компромат на Русскую Православную Церковь из ее теоретически возможных намерений, то их «академизм» недалеко ушел от концептуальной структуры еще одного академика прошлого — А. Я. Вышинского, автора знаменитой «Теории судебных доказательств в советском праве» (1941).
И, наконец, если согласиться с авторами письма, что «научная дисциплина оперирует» чем угодно, но «отнюдь не верой», то их собственные отношения с «научными дисциплинами» оказываются весьма дискуссионными. «Материалистическое видение мира» и, как его смысловое ядро, эволюционизм являются для них никак не менее непроверяемыми истинами, чем для христианина Символ Веры, для мусульманина единство Аллаха и посланничество Мухаммеда, а для иудея — непреходящесть Моисеева закона. Но требуется одна небольшая поправка. Та, что их вера требует от разума несопоставимо больших уступок, чем теистическая. Идея того, что сложнейшее гармоническое мироустройство, представляющее собой, пользуясь кантовской идиомой, грандиозное «царство целей», могло стать результатом случайных взаимодействий бессознательных стихий, была дезавуирована еще Платоном, а ее иррациональность великолепно продемонстрирована (если взять один пример из многих) Руссо в «Эмиле». Да и в настоящее время вера в возможность становления утонченно дизайнерской организации всей «тонко настроенной вселенной» и еще более тонкой телесно-душевно-духовной конституции разумного субъекта вследствие действий безначальных «счастливых случайностей» соответствует, с точки зрения теории вероятностей, по мнению одного из протестантских (подчеркиваю это специально для авторов письма как «западников») теоретиков научного креационизма, вере в возможность для обезьяны набрать на компьютере без единой ошибки 7000 раз текст всей Библии. Я же полагаю, что он в это свое исчисление даже не все еще включил, ибо не учел, во-первых, что животное, исходя из логики этой аналогии, должно было бы предварительно и собрать сами по себе детали компьютера и, во-вторых, что и последние должны были бы в конечном счете также собраться из стихийно взаимодействовавших атомов. Какова вероятность сложения вселенского «царства целей» при учете этих поправок, предоставлю читателю, математически более образованному, чем я. Но на потенциальное возражение натуралистов, будто возможность этого увеличивается, если предположить, что на эти процессы могли уйти триллионы лет, возражу, что действие лейбницевского принципа достаточного основания, которое в теории «счастливых случайностей» однозначно нарушается, является «бессрочным».
Весьма далека от рационализма и другая вера авторов письма — в то, что современное, цивилизованное, подлинно светское устроение гражданского общества в РФ должно базироваться на безальтернативности для него материалистического мировоззрения как единственно истинного. «Открытое общество», если верить хорошо описавшему его К. Попперу, является идеологически нейтральным и плюралистическим, а потому последовательный моноидеологизм, даже апеллирующий к науке, в качестве его основания есть не менее противоречивый объект, чем круглый квадрат или, еще раз обращусь к индийским философам, «сын бесплодной женщины».
Немалые проблемы в тексте письма и еще с одним очень серьезным признаком научности, который его авторы не упоминают — с отсутствием двойных стандартов. В самом деле, та клерикализация общества, за которое они обличают одну только Русскую Православную Церковь, есть процесс обоюдный — в котором участвуют и церковь и государство. Хорошо известно и то, что история государственно-церковных отношений в России всегда была таковой, что церковь практически никогда не переступала тех границ, которые определялись для нее властью, и то, что осуществляющаяся в настоящее время «церковная экспансия на светское пространство» означает, в первую очередь, сознательное и добровольное расширение этих границ со стороны государства в соответствии с его нынешней идеологической трансформацией и ориентацией на церковь как важный ресурс в реализации социальных программ. Судя же по приводимым в письме формулировкам, в РФ осуществляется допускавшийся только у дзен-буддийских парадоксалистов «хлопок одной ладонью». Ведь «внедрение церкви в Вооруженные Силы» (при том, что некоторые составляющие данного процесса ряд вопросов, действительно, вызывают) никак не происходит без согласия министра обороны и активно поддерживается инициативами самих Вооруженных Сил, а «окропления новой боевой техники» — без согласия не только министра, но и нижестоящих чинов. Равным образом и то, что «широко освещаются религиозные церемонии с участием высокопоставленных представителей власти», никак без санкции последних происходить не может (если не предполагать, конечно, но на это не идут даже эмоциональные авторы письма, насильственного захвата церковью государственных СМИ). Более того, к числу этих «представителей власти» относится в первую очередь и сам Президент. Так почему же авторы письма, обращенного к нему лично, не дописали, что и он, несмотря на свой статус гаранта конституции РФ, также нарушает принципы светского государства, притом не только открытым «участием в религиозных церемониях» (которое транслируется по основным программам ТВ на всю страну), но даже «внедрением» в самые что ни на есть внутрицерковные отношения, о чем свидетельствует хотя бы его решающее воздействие на завершение в мае этого года процесса объединения Русской Православной Церкви и Русской Православной Церкви Зарубежом? Неужели места не хватило?..
Другое проявление очевидной тенденциозности, нашедшее выражение в умолчаниях академиков, относится, пожалуй, к фундаментальным парадоксам атеизма. Состоит этот парадокс в том, что хотя атеист должен, по идее, относиться ко всем разновидностям «религиозных предрассудков» одинаково — как к равным, некоторые из них для него все же значительно «равнее», чем другие. Определяется это тем, какую конфессию он выделяет в качестве основной «территории зла». Поскольку для авторов письма, как и для большинства российских атеистов (о чем свидетельствуют и их сайты) — таковой однозначно является Русская Православная Церковь, то другие аналогичные «территории» у них ни малейшего протеста не вызывают. Я уже обращал внимание на то, как они «проглядели» лоббирование теологии в ВАК неправославными общинами. Но этот пример «проблем со зрением» далеко не единственный. Так, ни малейшей настороженности у них не вызывают ни государственные аккредитации исламских университетов, ни все ширящееся распространение исламских колледжей (помимо медресе и мектебов) в самых различных субъектах РФ, ни активнейшее «внедрение ислама» во множество социальных программ Татарстана (детские мусульманские лагеря и сады, мусульманские магазины и кафе, специализирующиеся на «шариатском» отдыхе турфирмы, мусульманские кадровые и брачные агентства, союз мусульманских врачей и т. д.), ни беспрецедентное по темпам строительство мечетей или даже активная «миссионерская деятельность» ваххабитов на Северном Кавказе. При этом никак не поднимается и основной вопрос, задаваемый академиками православным иерархам: «Куда ведет такая политика: к консолидации страны или к ее развалу?»
* * *
Было бы, однако, неправильным уподобляться авторам письма в их тенденциозности и не признать, что они поднимают целый ряд реально важных проблем — прежде всего по научно-образовательному блоку, несмотря на всю односторонность в мотивациях выражаемого ими чувства «нарастающего беспокойства». Это относится в первую очередь к проблемам, связанным с «ВАКовской теологией», которые вызывают и у меня аналогичные чувства, хотя и по совершенно, как говорится, другим основаниям.
То, что введение теологии в состав ВАКовских дисциплин не противоречит принципам светского государства, у меня сомнения не вызывает — в противном случае все те страны-члены Евросоюза, в которых существует университетская теология, а их перечислять здесь нет нужды, из числа светских государств пришлось бы исключить. То, что оно не противоречит многоконфессиональности РФ, также не вызывает сомнения, и выше это было уже продокументировано (напомню, что в связи с документом Межрелигиозного совета России). То, что теология сама по себе располагает всеми признаками научного дискурса (если, разумеется, саму науку осмыслять культорологически грамотно — с точки зрения как, а не о чем), опять-таки в подробных доказательствах не нуждается. Скептикам я порекомендую обратиться к литературе, в которой будут представлены основные дефиниции науки, и они смогут убедиться в том, что те из них, по которым теология «не проходит», никак к общепринятым относиться не могут и по большей части являются редукционистскими — сводящими целое к части, науку in genere к математике и естествознанию. На основании такого рода дефиниций из ВАКовских дисциплин следовало бы изъять все гуманитарные науки вкупе с философией, на что, я думаю, не много кто решится.
Вопросы возникают не с правовой стороны, не с идеологической и не с общетеоретической, а с конкретно-профессиональной. То есть это не вопрос включения «теологии» в список специальностей ВАК, что в принципе оправданно, а вопросы конкретной реализации данного проекта. А именно: 1) насколько вероятно, что значительная часть предполагаемых диссертаций на соискание теологических ученых степеней будут соответствовать критериям теологии как реальной области научно-теоретического дискурса (уточним — в эпоху расцвета графоманского самостийного богословствования и оккультизма)? и 2) будет ли научное сообщество располагать требуемыми «фильтрами» в случаях отсутствия данного соответствия (уточним — при самом «первоначальном» состоянии нашей вузовской теологии)? При этом амплитуда возможностей профессиональной экспертизы в предполагаемых диссертационных советах представляется также весьма значительной: от относительно реальных в изначальных богословских институтах, получающих государственную аккредитацию (пример — ПСТГУ) до вполне проблематичных в тех региональных университетах, где (и это не редкий случай), по настоянию ректоров, кафедры теологии формируются независимо от возможностей их обеспечения соответствующими пособиями и преподавательскими кадрами. А потому не правильнее ли было бы считать целесообразным создание и соответствующих советов на базе только тех университетских структур, которые могут обладать действительной компетенцией, пусть они вначале исчисляются и единицами, нежели осуществлять в одночасье «теологизацию всей страны» по очень знакомому принципу «пятилетку — в три года»? Всестороннее же обсуждение всего спектра обозначенных проблем представляется оправданным и осуществимым только в формате неспешного двустороннего диалога академической и религиозной общественности — диалога, а не той конфронтации, к которой призывают авторы обсуждаемого письма.
