Над нашими головами — на 80 метров уходящий ввысь белокаменный храм. Мы под землей, в крипте, прямо под алтарем. Но здесь — не холод фамильных захоронений, здесь — Христос, взирающий с иконы Воскресения, теплящаяся лампада, приглушенный желтовато-оранжевый свет, вырезанные в мраморе ниши для саркофагов. Совсем скоро в них будут захоронены три солдата. Гренадер, погибший в войне 1812 года, солдат Первой мировой войны и воин Великой Отечественной…
Дело жизни
— Когда мы раскопали захоронение, оказалось, что на погребенном там человеке — православный крестик и на груди — основа для иконки. На нее наклеивался бумажный образок, — рассказывает кандидат исторических наук Александр Михайлович Медведев, заведующий отделом археологии средневекового периода Института истории НАН. Именно он руководил поисками на полях сражений останков воинов, которые будут захоронены в крипте храма Всех Святых в Минске — храма «в память безвинно убиенных в Отечестве нашем», уникального и первого в Беларуси.
52-му поисковому батальону Управления по увековечиванию памяти защитников Отечества и жертв войн — есть и такое! — Вооруженных Сил Республики Беларусь потребовалось около полугода на поиски.
Солдат Первой мировой был поднят из земли в Гродненском районе: гильза от винтовки Мосина, основа под образок на груди, пуговицы нижней рубашки, копейка 1906 года стали немыми свидетелями его принадлежности к нашим войскам. Другой солдат — Наполеоновской войны — найден под Бешенковичами на Витебщине. По словам начальника Управления, полковника Виктора Шумского, его найти было труднее всего — архивных документов того времени очень мало. На этом участке фронта остановить французов под командованием маршала Мюрата русским не удалось, хотя темп их продвижения к Витебску все же был сбит. Потери с обеих сторон составили около двух тысяч человек…
— Рядом с останками мы обнаружили 14 пуговиц, какие нашивались на русские мундиры до 1832 года; двухкопеечную монетку чеканки 1812 года, завернутую в ткань; ткань от шинели и пуговку на кожаной основе — она осталась от подбородочного ремня, — рассказывает ученый.
Чтобы найти третьего воина, раскопки вели около Лоева, на Гомельщине — там в 1943 году велись тяжелейшие бои, наши прорывались в район Припяти, немцы предприняли контрудар. Время захоронения помогли определить отечественный компас и расколотая куполообразная каска образца 1940 года.
— Поисковые отряды буквально соревновались за честь найти этих неизвестных солдат. И ведь нашли с первого раза! — говорит протоиерей Федор Повный, настоятель Всехсвятского прихода города Минска. Все, что происходит здесь, от колоссальной археологической работы до строительства самого храма-памятника, «закрутилось» благодаря этому человеку — это дело его жизни.
«Временный» храм Святой Троицы построен без единого гвоздя из некалиброванных бревен. При этом он наполнен современными технологиями: газовым подогревом пола, системой вентиляции воздуха, акустической системой. Здесь находится копия афонской иконы Богоматери «Скоропослушница» — подарок Дохиарского монастыря.
«Репетиция» в Лейпциге
Отцу Федору, священнику и выпускнику художественного факультета, принадлежит замысел чуть ли не каждой детали — от элементов внешнего убранства храма до ручки дверей в крипту. Саму идею храма-памятника он вынашивал почти два десятилетия.
Выходец из священнической семьи, до своего собственного рукоположения отец Федор успел отучиться в Белорусской академии искусств и отслужить в армии. Затем была учеба в московских духовных школах Троице-Сергиевой Лавры. Практически сразу после принятия сана отец Федор был направлен в Германию — настоятелем храма-памятника Русской Славы в Лейпциге. Идея построить в Беларуси храм, подобный немецкому, который отвечал бы своему назначению не только звучным названием, но и по своей сути, — родилась именно там.
Церковь, где молодому священнику довелось служить в Германии, оказалась связанной с крупнейшим сражением Наполеоновских войн и одновременно крупнейшей битвой в истории до Первой мировой войны, — «Битвой народов» 1813 года. Колокола Свято-Алексеевской церкви отлиты из орудий, участвовавших в этой баталии, а в крипте под храмом покоятся останки ее героев: генерал-майора князя Кудашева, генерал-лейтенанта Шевича, подполковника от артиллерии Юргенева.
— Только приехав сюда, я узнал, что русские шли на Париж через Лейпциг, — рассказывает отец Федор. — При всем значении Бородинской битвы, главное, решающее сражение произошло здесь.
В конце 1980-х под руководством нового настоятеля всего за несколько лет обветшавшее, внешне непривлекательное здание с облезающей краской превратилось в современную белокаменную церковь. Неслыханное в то время дело: в 1988 году на церемонию захоронения в крипте храма двух неизвестных гренадеров Черниговского полка, найденных на поле битвы у местечка Вахау под Лейпцигом, собрались военные чины!
— В Лейпциге была репетиция, — полушутя-полусерьезно говорит настоятель.
Вернувшись в Минск в 1995 году, отец Федор принялся за воплощение того же замысла в родной Беларуси. Правда, тут речь была уже не об одной битве и даже не об одной войне, а обо всем белорусском народе и испытаниях, выпавших на его долю.
— Это мощнейший стимулятор формирования народного сознания. Такой образ работает, конечно, гораздо сильнее, чем просто образ могилы неизвестного солдата или вечного огня, — убежден отец Федор. — Это то, что до сих пор оставалось за пределами нашего миропонимания. Сказать свое слово трудно, а поразить церковный мир такой новизной, которая бы не была воспринята как ересь, почти невозможно...
Мысль была проста: здесь необходимо не простое отражение истории в названии, но и реальное наполнение храмового пространства самой историей.
— ХХ век оборвал нам историческую память не только на национально-государственном уровне, но и на семейном. Человек часто ощущает себя заброшенным сиротой. Храм-памятник в честь Всех Святых и в память невинно убиенных во Отечестве нашем — напоминание о том, что у каждого из нас на Небе есть молитвенник-покровитель. Это напоминание о том, что наше сиротство — одностороннее. Мы часто забываем и отрекаемся от Неба, но оно не отрекалось от нас. Именно эту весть сможет расслышать человек, входящий под сень храма всех святых. Страна без такого храма — сирота. С ним же народ пускает корни в небо.
По замыслу отца Федора, при воплощении этой идеи не должно быть никаких натяжек, подгонок, ничего искусственного. Поэтому к работе оказались привлечены Академия наук и Министерство обороны республики Беларусь. Из рук военных и археологов дело перешло к ученым-антропологам — проверка была доскональная. По фрагментам костей они определили: найденные останки принадлежат мужчинам, погибшим в возрасте 25–30 лет. Возраст назван с точностью до 98 %.
В итоге сомнений не оставалось. Останки воинов, запаянные в оцинкованные саркофаги, отвезли на хранение в расположенные неподалеку от мест захоронений храмы. Ждать своего часа…
— Важно, что эти солдаты были не просто перезахоронены, а найдены на полях сражений, где их наспех предали земле их товарищи, — говорит отец Федор. — Я верю, что Господь не просто так удостоил именно этих молодых воинов быть захороненными в крипте храма.
Солдаты роты почетного караула внесли саркофаги в крипту.
Во время захоронения на ступенях храма зажглись 3000 свечей.
Блаженны мертвые…
Надпись на выходе из крипты гласит: «Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь».
— Хорошо бы такая надпись висела при выходе из прокуратуры… — вырвалось у генерального прокурора, когда тот вошел сюда в свое время.
В сопровождении настоятеля мы вступаем под своды крипты. Перед входом — другая надпись, из Откровения Иоанна Богослова: «Отныне блаженны мертвые, умирающие в Господе…»
— Мне трагедии войны близки тем, что мои тетя и дядя — подпольщики — за три дня до прихода наших войск в немецкий концлагерь Тростенец были заживо сожжены в его печах, — вспоминает отец Федор. — И из рассказов моей бабушки я знаю, что они, будучи православными, глубоко верующими людьми, спасли пять еврейских семей от немецкого гетто.
Крипту открывают тяжелые, как, кажется, само человеческое горе, двери — «Слезы Беларуси»: каждая створка — более полутонны! На створках — шесть знаковых названий: Грюнвальд, Тростенец, Сморгонь, Хатынь, Соловки, Чернобыль.
— Мы берем историю, начиная с битвы под Грюнвальдом в 1410 году, и приходим к трагической современности, как Чернобыль или трагедия на Немиге в Минске, где в давке погибли десятки человек, — продолжает свой рассказ отец Федор. По стенам еще будут появляться мемориальные доски с именами всех пострадавших.
Вечный огонь... по-христиански
— Здесь не должно быть гнетущего состояния, какого-то черного траура, жажды мести — таков замысел, — отец Федор ведет нас дальше, вниз по лестнице, к месту захоронения. — Больше того, владыка Филарет, посещая крипту во время строительных работ, отметил, что здесь каменные стены создают некую атмосферу теплоты и неземного уюта...
Шаг-другой-третий, и становится яснее, что имел в виду архиепископ Минский и Слуцкий Филарет. Стены и пол крипты целиком выполнены из камня: мрамор, кварцит, оникс, смальта, гранит… Семь разных цветов — все красиво и сдержанно, никакого шика или излишества. На несколько секунд отключаются принесенные в преддверии торжества софиты, и кругом действительно разливается чудная уютная атмосфера.
В стенах, за ониксовыми пластинами, — 504 ниши, внутри каждой — сосуд из хрусталя. Хрупкие, нежные изделия скоро наполнятся землей с мест исторических сражений и захоронений мирных белорусов со всего мира.
— Например, Дахау, концентрационный лагерь фашистов в Германии… — объясняет отец Федор. — Я нашел немецкого историка, который обладает конкретными данными: сколько белорусов и при каких обстоятельствах было там сожжено. То есть землю не просто возьмут и привезут оттуда. Мы должны максимально полно разъяснить людям, почему она вдруг оказалась здесь и какое отношение имеет к Беларуси.
В противоположном конце, дальше всего от входа, — ниши для захоронения. Их восемь: свой черед наступит и для репрессированных, и для жертв других, несправедливо забытых войн.
Неугасимая лампада, или, если хотите, вечный огонь в христианском прочтении — смысловой центр крипты. Что за культ предков?! — обязательно возмутится кто-нибудь. Но ведь лампада зажжется не перед барельефом с изображением ратных подвигов, а перед иконой Воскресения Христова. Мощи белорусских святых — Ефросинии Полоцкой, Кирилла Туровского, Иоанна Кормянского, Манефы Гомельской — будут собраны в этом месте, и оно наполнится молитвой. А дважды в год, 22 июня в 4 часа утра и 9 мая, здесь будет совершаться Литургия: в небольшом коридоре есть место для алтаря.
— Мы не просто чтим память предков, мы связываем свою личную память с памятью вселенской. И наполняем ее молитвенным поминовением, — заключает наш провожатый.
Углубления в стенах закрыты пластинками из оникса.
Уникальные узоры каждой из них ассоциируются с неповторимостью человеческих судеб. Внутри — сосуды с землей с разных уголков планеты.
Храм
И все-таки здесь прежде всего храм. И храм действительно великолепный. Трудно не согласиться с его настоятелем: глядя на эту церковь, становится ясно, что такое Белая Русь.
Особенность этого храма-памятника будет бросаться в глаза даже издалека, — рассказывает отец Федор. — Это — шатровый храм. Такие церкви стали редкостью даже на Руси после того, как были запрещены указом патриарха Никона в 17 веке. В том запрете была своя логика: купол храма — символ неба. Храм и есть небо на земле. Шатер же тянется к небу, а, значит, им не является. Но храм-памятник в Минске замыслен как поминальный. Это стремление белорусского народа вернуться к Небу и помянуть своих убитых, замученных, пропавших родичей. И в этой связи я задаю сам себе вопрос: «Всегда ли икона и храм должны говорить об идеальном состоянии, об уже достигнутом соединении человека и Бога? Или же тут найдется место и для плача, для порыва, для пути, который еще не совершен?» В церковной жизни всегда есть это напряжение между «уже» и «еще не». Уже спасено — «человечество», еще не спасен — лично я. Бог «уже» нашел нас, но нам «еще» предстоит его вновь и вновь искать и обретать. Слишком много было потерь и боли в жизни нашего народа — и потому остры линии всехсвятского храма-памятника. Этот храм — как свеча. Он тянется ввысь и обжигает. И тем самым требует действия от того, кто приближается к нему...
Со стороны может показаться: дескать, дано распоряжение, выделены деньги — и в живописном районе столицы сама собой вырастает церковь! Разве может быть иначе с замыслом, который пересекается со сферой государственных интересов — сохранением исторической памяти народа?
Однако было иначе. Два года над чертежами будущего храма работали отец Федор и заслуженный архитектор Беларуси Лев Николаевич Погорелов. Однако в 1997-м, через год после начала процесса, стройку приостановили — на целых восемь лет! Крипту заливало водой, повреждалась проводка…
Но иногда строительству церквей сопутствуют явные чудеса... Когда встал вопрос, кто будет завершать купола — покрывать их специальным составом, оказалось, что в Минске таких специалистов нет. Где искать?.. И вот однажды из Челябинска ехала машина фирмы «Марион», специализирующейся именно на этом ремесле. Около Всехсвятского храма автомобиль встал намертво — серьезная поломка. Дальше все пошло как по накатанной…
Сегодня церковь, эта белоснежная красавица, завершена, но только внешне: внутренняя отделка ей еще предстоит. Литургическая жизнь начнется с маленького бокового придела — в честь усекновения главы Иоанна Предтечи. И хотя сердце храма Всех Святых — престол — будет освящен позднее, крипта уже живет… 2 июля, накануне Дня освобождения Беларуси, останки воинов обрели там покой. Неугасимую лампаду зажгли митрополит Филарет и глава государства Александр Лукашенко.
Неугасимая лампада сделана из хрусталя и подсвечивается снизу. Ее затеплили огнем, взятым от Гроба Господня в Иерусалиме. По бокам — подсвечники: от лампады любой сможет зажечь свечу или даже унести домой частичку огня со Святой земли.
Всем надоевшие поиски...
Нетрудно предположить, что разговоры о национальной идее и ее бесплодных поисках всем порядочно поднадоели.
— Искать национальную идею не надо: мы часто топчимся по ней, — считает отец Федор Повный. — Надо наклониться и посмотреть, помолившись, увидеть, а увидев, воплотить.
У государства и Церкви есть общее дело, и это не должно никого раздражать или вгонять в краску. Быть может, соединять патриотизм с верой в Бога за прошлый век разучились, но сухая историческая память без духовной — это нечто искусственное, бессмысленное. Как говорится, на войне атеистов нет, когда смотришь на смерть и страдание через призму веры — все становится на свои места.
Храм-памятник — не благословение войны и не «поклонение воинской славе», как иногда пишут в прессе. Просто тем, кто в любой момент может заглянуть в глаза смерти, ближе Бог и еще нужнее благословение — быть человеком, христианином до самого конца.
Поднимешь глаза, выходя из крипты Всехсвятского храма в Минске — и все точно так же становится на свои места: «Во всех делах твоих помни о смерти, и вовек не согрешишь...»
Ручки дверей «Слезы Беларуси» — в виде пальмовых ветвей, символа паломничества.
Двери «Слезы Беларуси»
Грюнвальд — место решающей битвы, в которой войско Великого Княжества Литовского (в то время включавшего в себя белорусские земли) в 1410 году наголову разбило рыцарей Тевтонского ордена.
Сморгонь — город, который был практически полностью стерт с лица земли после 810 дней обороны в годы Первой мировой войны. Здесь кайзеровская Германия задействовала самые передовые на то время военные технологии (газовые атаки, бомбежки, танки).
Тростенец — крупнейший лагерь смерти на территории Беларуси, в окрестностях Минска. Тут гитлеровцами было замучены, расстреляны и сожжены свыше 206,5 тысяч мирных жителей и военнопленных.
Хатынь — символ сожженных вместе с жителями белорусских деревень. 22 марта 1943 года от села в 149 жителей остались только обожженные, черные печные трубы — людей сожгли заживо
за их помощь партизанам.
Чернобыль — олицетворение техногенной и экологической катастроф. 75% территориального ущерба от взрыва на атомном реакторе пришлось на Беларусь.
Соловки — символ репрессий. В 1920-30-е годы в Соловецком лагере особого назначения (СЛОН) погибли сотни тысяч советских граждан.
Храмы-памятники в Европе
Храм Рождества Христова в окрестностях Шипки, в Болгарии. Его колокола отлиты из стрелянных гильз; в крипте храма — саркофаги с останками героев войны, по стенам — мраморные плиты с именами русских солдат и офицеров и болгарских ополченцев, павших при обороне Шипки и в боях у городов Казанлык и Стара-Загора. Самый большой колокол храма — личный подарок императора Николая II.
Храм-памятник Успения Богородицы в селе Лезье-Сологубовка в Ленинградской области — место примирения русского и немецкого народов. В алтаре храма — синодики для вечного поминовения с именами считавшихся пропавшими без вести советских солдат. Иконы для иконостаса написаны после войны немецким солдатом, который был ранен под Сталинградом и потерял ногу… При храме — большое немецкое военное кладбище, мемориальный парк и музей.
Храм-памятник Александра Невского в Софии, в честь освобождения Болгарии. Крупнейший, после собора святого Саввы в Белграде, православный собор на Балканах — вмещает 5000 человек.
Фото Владимира Ештокина
На фото в анонсе - протоиерей Федор Повный, настоятель храма Всех Святых в Минске.
