Чтобы узнать мысли художника, достаточно внимательно разглядеть его работы — таково расхожее мнение. Ведь все в них — и тема, и жанр, и стиль, и даже колорит — определяют отношение живописца к действительности. Одним словом, хочешь понять человека — посмотри на его творения.
В этом смысле художник пишущий (как писатель) всегда для зрителя уникален. Ведь по собственному почину он приоткрывает завесу недоступного обывателю живого творчества. А что может быть любопытнее?
«Фома» решил представить своему читателю выдержки из дневниковых заметок Александра Шевченко. Однажды он перебрался из столицы в провинцию и стал писать об этом.
Нет, он вовсе не рассказывает в дневнике о том, как смешивает охру с марсом, и к чему добавляет зеленый кобальт. Не пишет, как пробует работать сразу на трех холстах, или как своими зарисовками скачущих спортсменов оправдывает присутствие по приглашению на теннисном корте. Он лишь говорит о том, что наблюдает и как понимает все это.
Автопортрет. 2010 г.
Я привык думать, что интересно живу, а случилось написать несколько строк о двадцати прожитых годах — вспомнить толком нечего.
Будто провел вечер в компании, без конца травящей анекдоты. Наутро помнишь только, что много смеялся, а над чем именно, уже и не вспомнить.
Исколесил автостопом половину СССР, после объездил пол-Европы, мотался по разным экспедициям. Жил в палатке, копал днем землю, ночью пил дрянное вино, распевая песни у костра, и лучше этой жизни, мне казалось, нет на свете.
Так же интересно живут теперь люди у экрана телевизора. С той разницей, что мне, чтобы посмотреть свою передачу, приходилось рано поутру выходить на шоссе и поднимать руку, завидев попутную машину.
Прабабушка моя никуда не ездила, прожила всю жизнь на одном месте и рассказывала о себе одни и те же истории. Говорила не торопясь, подробно, кто, что сказал, как был одет и где стоял, и ее всегда интересно было слушать, и заранее известные подробности никогда не казались скучными или ненужными.
Простая ее жизнь — Библия по сравнению с моей кучей пестрых бумажек.
Не может быть, чтобы у меня ничего не было значительного в жизни, просто обращал не на то внимание и пропустил в суете главное, то, что и составляет в итоге ее смысл.
Решил для начала уехать из Москвы.
Купили с женой дом в Малоярославце, чтобы передохнуть от суеты, оглядеться и, возможно, увидеть этот свой смысл.
* * *
Живем в домике Вольтера (построил его лет сорок тому назад обрусевший немец Вольтер).
Дом на краю улицы, под горкой, почти у самой речки. На машине не подъехать, нет дороги, последние метров двести — только узкая тропинка по дну оврага. По другую сторону участка небольшой ручей. Из окон виден широкий заливной луг, где летом собираются байкеры мучить нас своей музыкой и ревом моторов, а за ним сразу лес, но до центральной площади дойти — десять минут неспешным шагом.
Променад. 2006 г.
* * *
Приезжал к нам из Москвы знакомый священник меняться.
Мы ему — котенка, он нам — собачонка, симпатичного двухмесячного кобелька с грустными глазами, висячими ушами и мордой, смахивающей на ботинок, потому и назвали его Ботей.
Щенка мы брали с тем, чтобы вырастить из него сторожевого дворового пса, чтобы нес службу и жил на улице. Из старой кухонной тумбочки смастерили ему прекрасное жилище, утеплили большим ватным одеялом.
Прожил он в ней до вечера.
К ночи стало холодать, и мы перевели его — на первый раз, разумеется, в порядке исключения, пока обвыкнется, спать в прихожую, хоть тот и упирался. Следующий день он проболтался во дворе, а к вечеру загрустил, отказался есть чудную овсяную кашу на молоке и мы снова забеспокоились. Как же такого на улице на ночь оставить…
Конечно, для меня не новость, что собаки отлично переносят холод, я об этом много раз слышал, но все равно жалко.
Думал даже, не положить ли ему в конуру электрогрелку.
Если бы мне кто другой рассказал такое — я бы над ним посмеялся.
На берегу. 2009 г.
* * *
По возможности скрываю от соседей, что я художник.
Представлялся столяром — стали приносить заказы.
Как могу, выкручиваюсь.
Художник, по общепринятому в русской провинции мнению, — профессия несерьезная.
Это еще не дворник, но что-то стоящее совсем близко по социальной значимости.
Даже рабочие-узбеки, которых я нанял за бешеные деньги строить мастерскую, увидев через неделю мольберт, быстро перешли с почтительного «вы, хозяин», на «ты» и стали называть по имени.
Пытались даже посылать меня за сигаретами.
* * *
Работаю в церкви — обиваю иконостас «басмой» — металлической фольгой с тисненым узорчатым рисунком. Дело оказалось не таким простым, как мне это представлялось поначалу.
То, с чем думал легко управиться за неделю, едва успеваю сделать за три, хоть и работаю с утра до ночи, без выходных.
Наша жизнь. 2010 г.
* * *
Под самым окном остановилась компания ребят октябрятского возраста. Заспорили о чем-то звонкими мальчишескими голосами. Но слушать невозможно — матерятся самым отчаянным образом.
Не вытерпел, высунул голову в форточку и гаркнул:
— Марш отсюда, не то уши надеру!
Подействовало. Вмиг разлетелись, как воробьи.
— Думаешь, они тебя поняли? — спросила жена.
— Что же тут может быть непонятного? — удивился я.
...Гляжу раз в окно — какие-то ребята на наш штрифель засмотрелись. Пошушукались. Один встал поодаль на стреме. Два других на забор полезли.
Вышел на улицу, часовой свистнул, и пацаны бросились наутек.
— Стойте, — кричу, — не бегите! Идите во двор. Берите яблок сколько хотите.
Те в нерешительности остановились. Я сделал добродушную гримасу и широкий приглашающий жест обеими руками. Поверили.
Набили за пазуху и рассовали по карманам, сколько смогли, больших и спелых яблок.
— Вот, Андрюха, а ты говорил — злой дядька тут живет.
— Не-е-ет, — опасливо оглядываясь на меня, протянул Андрюха, — другой дядька был, другой. И заторопился к выходу.
Права, значит, была Люда — не поняли.
Петр. 2007 г
* * *
По народной традиции считается, что после Покрова начинается зима.
Всю эту ночь, не переставая, лил дождь — на праздничную службу шли под зонтами по лужам, а сразу же после литургии повалил снег — домой принесли по сугробу на каждом зонте. Но, несмотря на явное чудо, погода отвратительная — носа на улицу не высунешь.
А снег все валит и валит…
Деревья еще не успели сбросить листву — повсюду из-под снега видны желтые и зеленые клоки. Ветви сирени под тяжестью склонились до самой земли. Пришлось, вооружившись длинной палкой, стряхивать снег с яблонь, чтобы не поломались сучья.
* * *
Часто вижу приблизительно один и тот же сон.
Поздний вечер. Я уже неделю в Париже. Завтра рано утром уезжать, а я так и не смог погулять по городу. Бесконечные тусовки, выставки, музеи, вернисажи…
Пытаюсь выйти к набережной и не могу. Кругом одинаковые османовы многоэтажки. Куда идти не знаю. Спросить не у кого. Заблудился. Просыпаюсь с досады.
А тут, вдруг сюжет немного изменился: у меня есть несколько свободных часов и до Сите — рукой подать.
Бегу сделать пару набросков, но по пути понимаю, что работать мне нечем. Возвращаюсь за блокнотом, потом за карандашами, потом не помню уже зачем и, наконец, не добежав одного квартала, сталкиваюсь на углу с Сутягиным.
— Просто чудо, что тебя здесь встретил. Пойдем скорее. Очень важная встреча. Нас давно ждут вон в том ресторанчике.
— А-а-а-а-а-а!!!
Проснулся с досады.
Чистый четверг. 2010 г.
* * *
Жена купила мне в Москве новый модный плащ.
Надел пару раз. Так и висит в шкафу второй год совсем новый.
Живем просто, без затей, в гости ходим редко, наряжаться не представляется случая.
Нет необходимости хорошо выглядеть и следить за своим гардеробом. Одеваюсь очень просто.
Зимой хожу в галошах и валенках. Недосуг сходить сдать в починку сломавшуюся на куртке молнию. Закалываю полы двумя английскими булавками.
Цыганки больше не обращают на меня внимания, и не бросаются у церкви наперерез с криками: «спасает Господь!».
И тут, на рынке ко мне подходит скромно, но прилично одетый человек и, смущаясь, спрашивает:
— Простите, можно нескромный вопрос?
— ???
— У вас как обстоят дела с деньгами?
Взвесив в кармане мелочь, прикинул, что рублей двадцать ему дать наберется, ответил:
— Нормально, не жалуюсь…
Человек еще больше смутился и, извинившись, повернулся уходить.
— Постойте, вы что, собственно, хотели? — опешил я.
— Извините, подумал, может, вы нуждаетесь, хотел помочь, простите.
* * *
Соседи вставили новые окна. Больше прежних, чтобы жилось лучше.
Вызвали мужиков с бензопилою, те — раз, два — за полчаса все сделали.
Где промахнулись, задули пеной. Деньги взяли — и домой. Все довольны, одному мне досадно. Жалко стало на дом смотреть, как на человека с разбитым лицом.
По всему городу так. Выбьют новые жильцы прежние окна, вставят в старый, добротный деревянный дом евростеклопакеты, и дела им нет, что снаружи вместо резных наличников клоками монтажная пена висит.
С покоса. 2005 г.
* * *
Собаки брешут не унимаясь на соседей, работающих на своем участке. Из окна видно, как те копают в глубоком снегу длинные извилистые траншеи, пробиваясь к нашему забору. Мы гадаем — к чему бы это? За два года они ни разу не заглядывали в эту часть сада. Малину задушила крапива, а у брошенных без присмотра яблонь обломились сучья под тяжестью неубранных яблок.
— Может, кормушки для птиц хотят повесить, — наудачу предполагает теща.
— Сомневаюсь, что они своего пса каждый день кормят.
— Тогда дрова поближе к дому положить…
— Дрова у них в подклет свалены. Ближе некуда.
Вышел загнать не на шутку разошедшихся собак. Роют уже вдоль забора.
Поздоровался и, не сдержав любопытства, поинтересовался, что будет.
— Лабиринт! — Ответил сосед и посмотрел на меня со значением.
— Шутите?
— Пока из снега, а если оправдает себя, то из камня выложим.
— То есть?.. А как вообще может себя оправдать лабиринт? — спросил я, представив небольшую очередь желающих за умеренную плату побродить по соседскому огороду.
— Если все получится и будет гармонично вписываться, сочетаясь с окружающей средой…
Я не нашелся, что ответить и молча отошел, а они вернулись к своему занятию.
Вот такой опыт построения гармоничного пространства на площади между выгребной ямой и компостной кучей.
У самих покосилось крыльцо, пакля из стен торчит, кое-где вместо выбитых стекол видна фанера …
Бунин пишет, это отличительная черта русской интеллигенции — хвататься за бесполезные, но красивые дела, оставляя на потом (а лучше другим) мелкие и насущные. Нередко презирая этих «других» и посмеиваясь над ними.
Поздний час. 2009 г.
* * *
На Благовещенье принято отпускать на волю птиц.
У нас на рынке из птиц продают только кур и индюшек. Таких отпускать — только деньги на ветер. Решили купить пару живых карасиков и пустить в наш пруд, пусть живут и кушают наших комаров, чтобы те, в свою очередь, нас меньше ели.
* * *
Ребята на улице, орудуя гвоздем и камнем, пробивают дырки в березовой коре, надеясь попасть в такое место, что сок хлынет, как из пробитой бочки. Только рот подставляй.
Взял топорик, показал, что и как надо делать. Смастерил желобок из веточки. Прикрутил проволокой к стволу их пластиковую бутылку.
— Все. Теперь погуляйте и часа через три приходите.
Конечно, никто не вернулся. Скучно стало.
Козырной туз. 2009 г.
* * *
Отвратительная память на лица, что само по себе очень странно при моей профессии.
Одной известной актрисе сказал раз что-то вроде — «мы с вами где-то встречались».
А тут — город маленький, куда ни пойдешь, обязательно встретишь знакомого человека.
Усвоил привычку здороваться с каждым встречным на своей улице, и со всеми, кто на меня посмотрел в городе и на рынке. Привык настолько, что, приезжая в Москву, должен сдерживаться.
* * *
Вчера лег спать в хорошем настроении от удачной работы, а наутро расстроился, глядя на то, чем вчера так остался доволен.
Было время, когда я ни в чем не сомневался. Я точно знал — что хорошо и что плохо в живописи, а себя считал сложившимся мастером и немного грустил от сознания, что всего-то уже достиг, что расти больше некуда, и мой удел развиваться только разве вширь, нарабатывая количество картин. Выше и глубже, казалось тогда — некуда.
— Это у тебя, Шевченко, не цвет, а цветной пластилин на холсте, — говорил мне тогда мой учитель, но я ему не верил. Придирается, думал, а может, даже и завидует.
Теперь и сам вижу этот пластилин, глядя на свои старые работы.
Но многим по-прежнему нравится. Спрашивают, — не осталось ли у вас старых работ. Не видят пластилина, как я тогда его не видел.
* * *
Свежий сон.
Программа «Время».
Диктор бодрым голосом сообщает:
— В последних работах известного художника Александра Шевченко можно наблюдать серьезное изменение живописной манеры, что, по мнению многих авторитетных аналитиков, должно уже в ближайшем времени привести к радикальным перестановкам в высших эшелонах власти.
Художник также утверждает, что для стабилизации экономического положения страны необходимо рисовать натюрморты, центром композиции которых являются бутылки с широким горлом, до краев полные молока.
