Русское слово «ад» пришло из древнегреческого языка. Этимология древнегреческого Ἅιδης (Haides) («властитель подземного царства Аид», «смерть», «ад») очень любопытна. Первая буква этого слова, альфа, является приставкой, которая в данном случае имеет значение отрицания, то есть, на русский язык переводится как «не». А корень слова ἰδ образован от глагола ἰδεῖν (idein), что значит «смотреть», «видеть», «созерцать». То есть, дословно с древнегреческого «ад» переводится как нечто невидимое, безвидное, то, что нельзя увидеть.
Ад, посмертное состояние души для нераскаявшихся грешников, даже исходя из этимологии слова – страшная и великая тайна. Ад невидим и невообразим, его невозможно представить в конкретных образах или идеях. Картинки с раскаленными сковородками и бойкими чертями, насаживающими несчастных грешников на вилы – это лишь некие символы того, что в аду будет очень плохо, настолько плохо, что «хуже некуда». Ад невидим, потому что это совершенно беспросветное место, место, лишенное света.
Между тем, поскольку ад все же – великая тайна, то христианская мысль всегда билась над загадкой, действительно ли, навечно это место окажется беспросветным и лишенным света, то есть Бога? Какие мучения ждут попавших туда, и будут ли они вечными? Как вообще совместить беспредельные благость и милосердие Бога, и идею вечных наказаний?
«Отцы и учители, мыслю: «Что есть ад?» Рассуждаю так: «Страдание о том, что нельзя уже более любить»», – говорит герой Достоевского старец Зосима. Святой Исаак Сирин говорил, что даже до геенны будет все же доходить любовь Бога, потому что нет ничего, абсолютно Ей непричастного. Однако для попавших в ад, поскольку они выбрали зло, эта любовь будет бичом и великой мукой: «Мучимые в геенне поражаются бичом любви. И как горько и жестоко это мучение любви! Ибо ощутившие, что они погрешили против любви, терпят мучение, которое сильнее всякого другого страшного мучения; печаль, поражающая сердце за грех против любви, болезненнее всякого возможного наказания. Неуместна человеку такая мысль, что грешники в геенне лишаются любви Божьей. Любовь... дается всем вообще. Но любовь силою своею действует двояко: она мучает грешников, как и здесь случается другу терпеть от друга, и веселит собою тех, кто исполнил свой долг (перед Богом). И вот, по моему рассуждению, таково геенское мучение – оно есть раскаяние"».
Некоторые христианские святые, думавшие об этом, отстаивали ту позицию, что раз в Священном Писании сказано, что грешники идут в муку вечную, то тут не надо «умствовать», а следует довериться сказанному и полагать, что так оно и есть. Вот что, например, говорил святитель Феофан Затворник: «Как мы о будущем своим умишком ничего познать ничего не можем, то нечего туда соваться с ним. Один Бог Владыка веков ведает то. Он говорит или скажет: идут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную. Так Бог сказал, нечего потому и голову ломать. Вопрос решен авторитетно. Вопиют: как так, вечные муки для временно согрешивших? Они хотят, быть филантропнее Самого Бога, пострадавшего и умершего на Кресте за грешников. Если бы мы, люди, изобрели учение, уместно было бы возражать. Но когда так положил Сам Бог, умерший за грешников, надо покорно принять то и веровать, как бы умишко наш тут ни ершился».
Но в святоотеческих писаниях есть и другая точка зрения, что, несмотря на великие и беспримерные страдания, геенна все-таки подлежит ограничению во времени. Ее в той или иной форме выражали Исаак Сирин, Григорий Нисский, преподобный Иоанн Лествичник, который сказал, что «хотя не все могут быть бесстрастными, тем не менее не невозможно, чтобы все спаслись и примирились с Богом».
Интересна и одна история, которую рассказывают о преподобном Силуане Афонском. Однажды к нему пришел один монах, который стал доказывать, что Бог накажет всех грешников, и тем суждено гореть в вечном огне. Старец его тогда спросил: «Ну скажи мне, пожалуйста, если посадят тебя в рай, и ты будешь оттуда видеть, как кто-то горит в адском огне, будешь ли ты покоен?» – «А что поделаешь, сами виноваты», – отвечал суровый аскет. Тогда Силуан ответил со скорбью: «Любовь не может этого понести... Надо молиться за всех».
Также и в некоторых богослужебных песнопениях излагается предание Церкви о нисхождении Христа в ад и о том, что он вывел оттуда всех там находящихся: «Днесь ад стеня вопиет: разрушися моя власть, приях Мертваго яко единаго от умерших, Сего бо держати отнюд не могу, но погубляю с Ним имиже царствовах; аз имех мертвецы от века, но Сей всех воздвизает»; «имиже царствовах, лишихся, и яже пожрох возмогий – всех изблевах" (т.е. я освободил всех, кого прежде сумел поглотить)».
Поэтому следует понимать, что геенна и вопрос, есть ли у нее конец является недоступной для ума тайной, но при этом Церковь не отвергла надежду на то, что в конечном итоге для всех грешников остается возможность спастись. В любом случае следует довериться Богу. Не следует сомневаться, что в силу Его благости и милосердия Он все устроит наилучшим образом, когда Бог «будет все во всем» (1 Кор. 15: 28).
На заставке фрагмент фото glasseyes view
