«Парсуна» — авторская программа председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главного редактора журнала «Фома» Владимира Легойды.
Здравствуйте, уважаемые друзья! Мы продолжаем писать парсуны наших современников. И сегодня у нас в гостях Юрий Дмитриевич Куклачев. Юрий Дмитриевич, здравствуйте.
Здравствуйте.
Очень, очень рад вас видеть! Спасибо большое, что вы к нам пришли. Хочу начать с чего: у нас, как я вам говорил, пять тем — вера, надежда, терпение, прощение и любовь. Это связано с окончанием молитвы Оптинских старце«Научи меня молиться, надеяться, терпеть, прощать и любить». По этим темам будем вести наш разговор. И у нас есть такая традиция. Я прошу гостя ну не то чтобы представиться — потому что в вашем случае это точно совершенно излишне, — но вот кем вы себя считаете, вот вы кто, как бы вы ответили на этот вопрос?
Вы знаете, а кто я?
Да.
Я считаю, что я просто вот человек.
Просто человек.
Да, просто человек. Но человек, который нашел себя. Потому что меня спрашивают: «Ваше звание?» И я вспоминаю, когда я с детьми встречаюсь, и мама спрашивает: «Знаешь кто это?», ребенок поворачивается и говорит: «Ух, это Куклачев!», — понимаете?
Да, да, да.
Уже фамилия стала как звание. И когда идешь по улице… я, как артист, конечно, когда начинал, я хотел — артист всегда стремится к популярности…
Ну конечно.
…но я никогда не думал, что придет время, когда ты будешь идти по улице, а тебе люди: «здрасьте, здрасьте» — и улыбаются.
Вот вы сейчас шли по коридору — все здоровались.
Даже по коридору шли.
Да.
А здесь по улице идешь, даже за рубеж приезжаешь куда-то и все: «О!» — улыбка сразу. Значит, я свою жизнь правильно, поставил на правильные, так сказать, рельсы. Моя жизнь прошла, я считаю, в правильном направлении. Вот. Поэтому я никогда не считал себя… вот эти звания, которых там много, — это все погремушки. Это все, так сказать, для музея. Пусть стоит для поколения. И вот настало время, что страна решила отпраздновать мой юбилей.
Юбилей, в октябре.
Это вообще редко… я не думал, я думал… я отпраздновал, знаете, как свой юбилей? Вот 12 апреля, вот два Юрия: Юрий Гагарин и Юрий Куклачев, один в космос, другой с кошками в мире, понимаете всё это…
А я решил отпраздновать так. Я собрал всех в своем театре, сколько мог, детей из детских домов, купил им подарки. Не они мне, а я купил подарки и вот детям раздал. Вот это всё… это было такое счастье. Вот это вот, понимаете, вот это… детские голоса, это радостный смех (, веселье — это такое счастье! А то бы я банкет сделал, там сколько-то миллионов банкет стоит. Это ни к чему. Это всё такая трата энергии, времени, пустота. Кто-то напился, наелся, ик! — изжога. А здесь дети ушли с праздником, с радостью. И поэтому 15 октября я вас приглашаю…
Спасибо.
…в цирк на Вернадского. Вы посмотрите грандиозное шоу...
Спасибо большое.
…которое Аскольд Запашный сейчас делает, специально создает шоу такое: «И станет мир добрее».А так нужно оставаться всегда внутри, самое главное, человек должен оставаться человечным.
ВЕРА
Я, когда готовился, читал ваши интервью, и вот у меня сложилось такое впечатление, что вы с Богом всю жизнь. Вот с детства, когда вы помните эту иконку, перед которой вы стояли, молились или смотрели просто на нее, да. И даже как-то вы говорили, что для вас этот вопрос веры в Бога, вы верите в Бога — он как-то не так стоит. И я, знаете, о чем подумал. Это вот как для людей, ну не знаю — в Ветхом Завете, для людей в древности, для них не было вопроса: «Есть ли Бог», а был только вопрос: «В каких я с Богом отношениях?» Вот у вас это похоже, я правильно почувствовал, или не совсем так?
Понимаете, когда мое детство… я родился в то время, когда очень был атеизм развит.
Да.
Очень сильно. И бабушки, которые молились у нас, так сказать, в хате стояла икона, и они приходили, молились. И они нас выгоняли, говорили:
«Идите отсюда». Они понимали, что….То есть они как бы защищали вас, да?
Да. Они понимали, что нас могут за это наказать.
Угу.
И они не настаивали. Ну вот, но я видел вот эту атмосферу, ощущение, вот этот запах ладана… Потому, что церковь разрушена была, и иконы разнесли все по хатам в деревне. И вот у нас стояла икона Божий Матери. И вот эта атмосфера, какое-то состояние… я не то, что верующий, я просто вот видел, что бабушки делают, и люди, которых я уважаю, они, как сказать, с поклонением... И у меня не было понятия: есть или нет.
Нет, угу.
Верить или... Я жил в нем так же, как они.
Да, да.
Это как воздух. Понимаете, я даже не задумывался. Поэтому, когда спрашивают: веришь ты, не веришь, — я этого слова не знаю. Я… вот надо жить в нем. Потому что вера как таковое мощное… что такое, вот я это слово, я даже книгу написал, ведь в моей жизни вера — это главная сила человека. Когда у тебя все вот рушится, когда все не складывается, когда не получается, но ты чувствуешь сердцем, что это твое.
Угу.
И твоя задача — доказать всем, объяснить, главное — ты уже понял, но чтобы люди перестали тебя за это унижать, что «это мое, ребята, я не чужое беру, вот, я иду по своему пути, не мешайте мне» — здесь только вот такая вера, убеждение такое, что только этот путь. Не поиск награды — что ты за это получишь, сколько будешь иметь, нет. Это как я помню, у меня мой учитель всегда говорил: «Юра, смотри в звезду. Не смотри в кассу. Касса — это деньги, пришли, ушли. А звезда — это самое главное, нужно туда. Основа - для чего, вот именно так уже ты. Но не зазвездись». Это он мне в общем. (Смеется.) Потому что…
Не смотри на себя как на звезду, да.
Да, страшное явление, когда ты вдруг ощутишь себя звездой. Это ужас. Вот ты иди к ней, но ощущай, вот ты чувствуй себя вот такой внутренне расслабленным. Просто иди, стремись и делай, создавай. Вот это была основа, конечно. И для меня вера в моей жизни, вот когда у меня и случилась травма с ногой…
Угу, да, я хотел об этом поговорить.
…и уже врачи сказали: ну все, у вас… профессию надо поменять, у меня даже секунды не было сомнения, что поменять. У меня такая вера: Александр Маресьев летал на самолете, и я буду летать.
Да, да.
Понимаете, когда… У человека должна быть… меня сегодня такой вот… такая личность появилась в мире: Ник Вуйчич.
Да, да.
Это вообще вот, я теперь все, что у меня там было: Маресьев, и у нас в цирке какие-то там — и Дикуль, который пример мощный, а этот вообще — родился без рук, без ног.
Да, вообще без рук, без ног, да.
Но в него верили родители. Вот я почему специально книгу написал…
Да.
«Школа доброты», специально для родителей. Родители, от вас…
А ее можно найти, купить?
Да, это в Интернете «Школа доброты», зайдете. Там, представляете, ужас, когда родители пришли и увидели, что сын родился без рук, без ног, кусочек мяса. Головка — и всё. Это представляете, ужас какой охватил. Это…
Невозможно.
Я их понимаю состояние.
Невозможно представить.
Ну что, надо куда-то сдать его, вообще-то стыдно его… А они вот этот кусочек мяса, вот этот маленький живой вот этот организм — это ихний, из их плоти создан, и они столько сил приложили, они столько любви дали, они столько уважения, они столько с ним занимались. Представляете, сколько надо заниматься: у него ни ручек, ни ножек, а только вот головка. И разговаривать научили. И он ходить научился, и плавать, и… Это же все они помогали. Какая вера была в этого ребенка. Они же не думали, что он станет великим проповедником воли, силы человеческой. Это для меня конечно, это… я всегда пример родителям привожу, которые сдают когда своих детей в роддом, больной ребенок, что-то: а, все, это как-то… Это катастрофа. Это такое внутренняя трагедия. Понимаете, все нужно в жизни именно работать над собой. Это очень важно. Работать, понимаете. Поэтому я даже написал книгу «Духовная кулинария», вот такая. Взял… здесь все на упражнениях. Вот что эта книга для родителей…
Здесь специальные упражнения. Именно любой, кто хочет совершенства…
Нужно… вот пианист — он должен, у него есть партитура, он должен вж-ж-ж! — гамму играть, понимаете. Художник, у него тоже нужна техника, чтобы это почувствовать, чтобы это легко было, и ты не задумываясь… Все равно нужны упражнения над своей психикой, над своим духовным миром. Это же не то что раз — мы всё, открылось, — нет. Духовный мир настолько непонятный, настолько в него надо проникать. И вот я специально даю упражнения, которые помогают понять самого себя. Понять. Люди ходят, говорят, едят, слушают, а себя не понимают иногда. Не умеют себя контролировать. Не умеют правильно… Что для этого надо? Я вот даю прямо упражнения. Первое — внимание. Оно везде необходимо. Потому что даже если молитву читать без внимания, то это просто тараторить. Просто как, вы знаете, просто пустое. Нужно только внимание. Что такое внимание? Умение концентрации, умение концентрироваться. Я даю просто такие упражнения, чтобы уметь переключаться, концентрация внимания. Внимание, очень важно внимание. Мы теряем внимание к своему ощущению. Мы же приходим в этот мир, у нас нет ни разума…
У нас сейчас какое внимание? Пришел, все снял, идешь по музею, не рассматриваешь…
Да нет, мы даже когда появляемся, в этот мир приходим, у нас что — у нас очень важный элемент был, который как-то со временем… не обращают на него внимания. Мы пришли — у нас ощущение. Мы мир познавали через ощущение: «ах!» и через мамку (причмокивает), понимаете, все через ощущения. Потом, со временем, ощущаю: хорошо — хорошо, плохо — реакция мгновенная, понимаете: «а-а-а!» Ребенок может только две эмоции: улыбка и крик.
Ну да.
И все. Поэтому… со временем почему-то люди теряют… И только когда у него — ай, что-то заболело, — ощущение боли: ой, что-то зацарапало, вот здесь вот что-то, ощущение. Вдруг совесть начал чувствовать человек в себе, понимаете. (Смеется.) А можно же до этого не доводить — ни до боли, ни до этого, когда она тебя грызет.
Можно разве не доводить?
Можно не доводить. Вот для этого я даю упражнения. Потому что, конечно, если идти по пути… вот Новый Завет — очень четко точно там всё расписано. Но не все его даже читали. Не все соблюдают те правильные нормы, которые там даются. А легче как-то, чуть что — взял таблетку, всё. И я вот это даю упражнение.
НАДЕЖДА
Тема «Надежда» следующая, вот какой бы вам хотел задать вопрос. А вот ваши животные, ваши кошки, они какую вам дают надежду?
Понимаете, вот мои животные… ведь когда появилась у меня, первая кошка появилась.
Совершенно, что называется случайно, да. Вы шли по улице и увидели котенка.
Да, я тогда не думал, что я стану, благодаря этой кошке, известный на весь мир.
Да.
Мне просто ее стало жалко.
Жалко.
Ведь погибнет существо, сейчас собака разорвет котеночка и все. Мы принесли домой, накормили. И вот ощущение вот это: прижимаешь — общение с живым миром природы, живым. С таким… природа, когда она тебя благодарит. Вот именно собачка, кошечка, они очень благодарные. Кошка особенно: фр-р, включает свой моторчик, она так тебя благодарит, она тебе массаж делает, понимаете. Она чувствует твое состояние. Она помогает, она же… Вот это словами трудно объяснить. Когда у кого дома кошка есть, он понимает. Тот, у кого «я не люблю кошек» — человек не понимает, насколько он ограничивает себя в этой жизни. «У меня аллергия на кошек» — это аллергия не на кошек, вот здесь, в голове. Дело в том, что все у человека здесь, больше нигде. Все, что остальное… Здесь умение ощущать. Вот люди теряют эту возможность ощущать.
А вот очень интересно, Юрий Дмитриевич, я вот думал: вот на иконах когда изображают святых, которые кормят диких животных, — это ведь тоже такой символ того, что в святости, в получении благодати как бы восстанавливается то, что в свое время человек потерял в грехопадении. Ведь была гармония в сотворенном Богом мире. Вот вы ощущаете это, когда вы с животными, что это некая… ну это не просто ощущение какого-то, не знаю… массаж, как вы говорите, а это что-то большее? Нет?
Вы знаете, дело в том, что мне трудно вот это…
Я понимаю, что это словами плохо выразимо, да.
Вот слова «грехопадение», вот это все мне как-то трудно.
Ну что это как-то вот создает, возвращает нас в какую-то цельность, в какую-то гармонию?
Главное я для себя понимаю: вот чтобы я не упал. Понимаете, вот я. Мне трудно представить, что было 10 тысяч или сколько там лет...
Я вот через себя, вот чтобы я не упал в этом отношении. А в чем общение с животным миром? Это же я… вот на реке Иордан есть монастырь Герасима, где лев.
Угу. Да, да, где лев, да.
Отец Герасим, да, да, лев, всё.
Понимаете. И поэтому… И некоторые наши святые и мишку кормили из рук, всё.
Да.
Дело в том, что когда… в Библии сказано два слова: «Радуйтесь и размножайтесь», больше ничего. Вот что основного, цель: радуйтесь и размножайтесь. Радуйтесь. Вот эта радость, чувство радости, вот я долго искал: как, что, где оно происходит. Оно вот здесь (показывает на грудь). Когда что-то радуешься, вот в этой точке какое ощущение. Не здесь (показывает на голову). Поэтому, когда читаем молитву, это же, читая, — радуйся. И молитва, если ты с головой начинаешь думать или просто бездумно…. А когда вот через чувство радости она входит сюда, она тебя так наполняет и ты… она… действительно происходят лечебные свойства через чувство радости. Не может быть молитва просто: бу-бу-бу — и всё. А вот с радостью, понимаете, с таким… с восхищением. Концентрация, конечно, нужно обязательно сосредоточится, потому что в голову лезут всякие: где-то что-то…
Да. Да.
…куда-то, ГАИ там, всё, фанера, понимаете. Умение отбрасывать, умение концентрироваться и вот это — с радостью. И конечно, когда… вот в детстве, я вот вспоминаю многое, какие-то вещи такие непотребные, я только сейчас это осознаю. Можно было бы это не делать — где-то внутри обмануть, схитрить … И вот, осознавая это, я как бы таким вот: ну Господи, ну прости меня, ну вот так вот, ну вот такой вот, по незнанию. Потому что по незнанию. Правда, тебя незнание закона, так сказать, наказание. Все равно хоть как-то, что-то, какое-то внутри облегчение получаешь, когда… Понимаете, вот как вот ты исповедовался… Но исповедание — это уже большое что-то. Вот я сам ощутил только у Гроба Господня, когда умылся первый раз, и вот это я сказал. Что такое исповедаться? Это осознать — и никогда не повторять. Осознать свое вот это неправильное… И даже в мыслях даже не подумать. Вот она подходит — и отталкивай, бежать как от чумы, вот так вот это все, лучше руку отрезать, все, осознать — все. Осознал — и навсегда. И вот это держать. Знаете, как тяжело!
Ох тяжело, тяжело.
Так хочется… Это тяжело. Я на самом себе это испытывал. И каждый раз… я вот помню, когда я… у Гроба Господня когда это осознал, исповедался, и вдруг я попытался, попытался только, попытался чуть-чуть как бы: ладно, э-э-э — я получал такой удар мощный, ах! Машина вдребезги, всё, я ничего. Так сказать: золотой, пока машину разбили, прекрати. И понимаете, я сразу менялся, и все, опять становилось все в норму, все, все. Не имеешь права, уже здесь нельзя... хитрить, как бы ты сам перед собой, здесь у тебя общение идет, здесь внутреннее…
Юрий Дмитриевич, позвольте еще о животных у вас спрошу. Такой вопрос — если по каким-то причинам вы не захотите отвечать, то полное, естественно, право ваше. У меня многие друзья, которые любят животных, действительно любят, они категорически не принимают цирк, где работают с дикими животными. И они убеждены, что, собственно, единственный способ заставить — если мы говорим прежде всего о медведях, тиграх — их что-то в цирке делать, — это бить. И они, собственно, даже у меня есть друзья, которые выступают против того, чтобы в цирке будущего как-то этих номеров не было. Вот вы, как человек, который знает это все не понаслышке, вот есть в этом правда какая-то?
Вы знаете, я вам скажу такую вещь.
Если, конечно, вы считаете возможным на это…
Нет, я, это очень важный вопрос я не могу не ответить. Дело в том, что я проработал 20 лет в цирке. И на моих глазах были дрессировщики, я считаю, уникальные, на которых все должны равняться и брать с них пример. Например, Ваня Кудрявцев У него был медведь три с половиной метра огромный, вставал — и один медведь! Этого медведя ударить, он разорвет тебя на куски, понимаете. И он все, и он с ним разговаривал. Один медведь все трюки делал. Это вообще уникально. Я был свидетелем, когда такой номер — артисты Королевы. У них лошадка, они скульптуры делали. Потом свет гас, лошадка меняла позу. Какой кнутик! На пьедестале стоят, пьедестал вращается. Представляете, как он нежно с лошадкой?.. Если бы вы видели, как он за кулисами с ней целовался, как он с ней разговаривал, как… Это была такая… Я смотрел, для меня это было открытие. Возьмем, к примеру, вот сейчас работает Павленко.
Угу.
Если нужен кнутик — с кнутом, выходит с пистолетом к тиграм. У Павленко палочка, и он дирижирует. И он так нашел с тиграми работу, все-таки это хищник, но он нашел с ними такую позицию, у него какая-то своя форма, никто не может повторить. Я был свидетелем, когда в Монте- Карло самые сильные дрессировщики мира встали и с уважением склонили головы, сказали: это феноменально, это явление. Поэтому, когда люди, которые начинают говорить о том, что надо в цирке убрать животных, прекратить, это хулиганство, — это ошибка. Нельзя выплескивать корыто с ребенком. Надо лучше сказать: берите пример. Надо создать такие условия… Вот все-таки у Запашных в цирке на проспекте Вернадского, у Запашных…
Да, да.
Они же с тиграми — стоят везде камеры.
У-у-у.
И видно: бьют или не бьют животных. Это все, там никуда. Там в туалете его не побьешь, он тебя разорвет, понимаете. Все на манеже. И поэтому они уже ищут форму, чтобы воздействовать, искать и создавать какие-то трюковые решения не за счет насилия, а за счет других рефлексов, которые можно вырабатывать и другим способом. У меня с кошкой тоже, хочешь не хочешь — это рефлекс, ничего нового не придумаешь. Рефлекс, который условный и безусловный. Вся жизнь на этом построена. Один, который нам природа дала, а второй, который мы в себе развиваем. Поэтому подсмотреть то, что природа… вот как я делаю, подсматриваю: о! вот этой кошке — вот это, любит лежать — ага, хорошо, лежи. И она … И я раздвигаю, фиксирую и рефлексы эти, понимаете, чтобы лежать. Когда мне надо, я говорю: «лежать» — она лежит. (Смеются.) Понимаете, это.. не надо ее бить, она, у нее заложено это. Другая бегает, бегает, заставь бегать, если она любит лежать, а эта бегает, вжить! — молодец. Это нарабатывается за счет игры, понимаете. И также здесь. Не надо говорить: запрещаю, ребята, это же интересно.
Они этим самым уничтожают русский цирк. Вот Россия — это индивидуальная страна. Это не Европа. А в Европе сразу — все, все, все, все запретили и уже нет вообще, цирки закрыты почти.
А Англия, те мудрее. Они, так сказать, да, да, да. Но они поставили запрет: никто не может въезжать, но наши работают. Слоник отработал, его сразу в прицеп и везут на природу, он на природе ходит. Тигр отработал, у него огромный вольер, чтобы он не в клетке, как он на природе. Понимаете, условия.
Понятно.
И лошадка тоже. Нужны условия.
Спасибо, Юрий Дмитриевич, очень вам благодарен.
ТЕРПЕНИЕ
У нас тем временем следующая тема: «Терпение». И здесь я, конечно, не могу не вспомнить две истории, которые вы рассказывали. Они меня совершенно потрясли. Вот первую вы уже упомянули, когда вам сказали: все, вы не сможете быть артистом. У вас была, собственно, до кости там разрезана нога, да. И когда ваша мама… вам стали давать морфий, да, и пришла ваша мама.
Да. В то время, это 67-й год, это было обезболивающие.
Да, да. И мама вам сказала, что либо вы перетерпите эту боль и тогда станете артистом, либо… И это очень жестко было, может быть даже в каком-то смысле жестоко, но вы боль перетерпели, вот как вы говорили, шли к этой вере, шли, следуя своей вере. А потом, следующая ваша история меня еще больше потрясла, когда вы говорили, что у вас сперли ручку шариковую, тогда сокровище такое. И вы в каком-то таком порыве стали там тоже где-то по карманам, и вдруг вас поймал старшеклассник и так брезгливо назвал ворюгой, и для вас эта боль была сильнее, чем боль та, вот от ноги. И вот то есть терпение — не нужно вам рассказывать про эту тему. Вы прошли через такое, что редко кто проходил. А вот вам сегодня в жизни что сложнее всего терпеть?
Вы знаете, когда я был маленький, вот с ручкой, это было 7 лет, это как бы такой всплеск эмоций, такая обида, и хорошо — раз и все. И вдруг, это как, это хороший очень укол.
Угу.
И осознал.
На всю жизнь.
И сказал: никогда. Это так было стыдно, это так было… вот не по себе. Это жить не хочется, понимаете.
Лучше руку отрезать. Теперь у меня с 7 лет отрезать руку — никогда не возьму, у меня такой принцип. То, что с ногой, — это поиск внутри. Да, терпи, сынок, это слово «терпи». Но сам процесс, который был внутри, — это была борьба, поиск, как боль преодолеть. Ты должен сам работать над собой. И вот это терпение, понимаете, здесь не то что терпение, здесь была цель. И вот эта цель жизни — она может рухнуть, если ты только вот сейчас начнешь продолжать это дело. Эта цель волю воспитывала, понимаете. Здесь уже не терпение, здесь я не терпел. Я пел, кричал, молился. Там всё, сочетание всего. Смеялся сам над собой.
Когда чем больнее, тем больше смеха (изображает смех). Понимаете, а другого пути нет. Кричать «а-а-а!» или смеяться, понимаете. И здесь вот такой был поиск. Но это не терпение, это поиск себя. А вот терпение… когда… я уже понял, что слово «терпение»… Вот когда мы пришли в цирк тут начали нас… а мы кто — мы никто, пришли, только появились. А там уже все народные, все такие… у них уже имена… А здесь какой-то печатник типографии пришел в цирк. И меня так не восприняли вот эти все основные, большие люди, которые ведущие, они меня в штыки восприняли. Почему? Потому что это какой-то молокосос лезет, а в газетах о нем пишут, не обо мне — у меня династия, а о нем пишут! И это вызывало такое, знаете, злобу такую…
Угу.
И вот здесь они искали пути прицепиться, что-то, чтобы найти повод оскорбить, унизить. И вот если я появлялся, они тут же все прямо выплескивали всё наружу. И вот здесь, я считаю, вот здесь терпение нужно. И я всегда говорю: «Лена, — я говорю, — я столько прошел, что это уже для меня тьфу! ерунда. Дверь закрыли». И у меня моя супруга, мы уже 50 лет вместе, понимаете, ангел мой. И вот в семье внутри надо терпеть какие-то нескладушки. Не бывает, чтобы так вот прямо раз — и все, нет. У нее один характер, у меня другой, это очень сложно. Поэтому нужно уметь стерпеть где-то, всё. А главное, я понял так: всё надо в юмор, всё надо как в Одессе: это шо это такое, ну шо это, ну конечно. Вот хочется (рычит), а пошутил — и как-то всё сразу, и тает лед. А когда начинаешь «а-а-а»... Зато вот это ощущение, первое ощущение, мы 50 лет сохранили.
Удивительно, удивительно.
Представляете? Это очень важно — сохранить вот эту взаимность. Вот это очень сложно. Почему не теряйте, люди, ощущение? Потому что когда всё… всё теряется — ощущение, вкус теряется, сладость, теряется всё. Думаешь: чем больше, тем лучше. Ничего подобного.
Нет.
Нужно маленькую, маленькую получать радость такую, понимаете. Я читаю иногда, смотрю те времена: 17-й год, Мейерхольда смотрю, как это… как людей, иголки им под это… я физически это ощущаю, когда я читаю что-то, как издевались над людьми, я это ощущаю. Я не могу потом прийти в себя. Это я ставлю себя на их место: какой ужас! И это… А сегодня сложности, смотришь: там все возмущения, всё. Да, да, всё. Но, понимаете, время — такая вещь, что ты в это время, в этой ситуации опять вот такое: не потеряй себя. Не потеряй свои ощущения, себя, свой внутренний мир. Потому что наш мозг, он очень иногда поддается влиянию. Этот одно говорит, сюда в ухо другое, а своего мнения нет. Есть свое мнение, но, если тебя спросят, скажи. Я так понял, раньше я так говорил, теперь понял: не надо, врагов много нажил себе. Просто души побольше хотел, но человек не слышал. Он только: это, сразу в такую позу, как тигр, — того и гляди укусит. Думаю: все, спасибо. Сейчас я спокойно уже смотрю, спросят — скажу не спросят — не скажу, пусть сам он набивает шишку себе. Поэтому терпение… дело не в том, что… вот для меня сегодня это одно только, терпение, я постоянно терплю, знаете. Вот так смотрю: постоянно терплю, вот вся жизнь… Потому, что хочется что-то еще, э-э, стоп-стоп, усмири себя и сказать: нет, стоп, терпи, вот нужно.
Поэтому для меня всегда, вот сейчас особенно для меня, конечно, вот именно достигнуть уже планку, уже не в том достижение чего-то, а достижение во внутреннем своем мире. Потому что вот именно духовность, она имеет очень огромную планку. Очень тяжело, очень трудно, иногда смотришь: как, это вообще немыслимо допрыгнуть. Но слова только одни… Представляете, если в Старом Завете —возлюби ближнего своего, а врага-то уничтожь, и вдруг появляется новое изречение: «Возлюби ближнего своего, и врага своего». И как — врага? Представляете, как, как свою психику, как свой духовный мир надо перевернуть, все эти обиды, эти раздражения, это все... А какую нужно приобрести силу мощную, чтобы даже этого врага, этого человека, который предает страну, который… и его надо, за него помолиться, понимаете. И за него. И все это видишь, и все на глазах. И ты понимаешь: стоп, останови себя, иди. Потому что духовный рост только в том, когда ты сумел в себе это победить. И даже врага. И даже этого предателя. И даже этого лицемера. И даже этого бездушного, бессердечного человека, понимаете. Это так тяжело. Это такая… внутреннее столкновение идет, это такой пожар внутри иногда вспыхивает! Вот это усмирять, это терпение. Вот здесь нужно терпение, вот.
И сейчас, чем больше я занимаюсь, вот ухожу именно в науку, ухожу… я стараюсь, ведь каждый должен искать путь. Путь именно к Творцу, свой путь. Вот у меня свой. Вот я вижу, он очень сложный. И вот сейчас я уже… сужается, сужается, и там горизонт, который был далеко, он уже приблизился. Уже 70 лет, понимаете, всё. И я понимаю, что надо что-то пересмотреть, пока еще я жив, пока еще человек может что-то изменить в своей жизни, что-то подправить — делай, работай над собой. Работай над собой. Не куда-то кричать, жаловаться, кричать: а-а-о-э! Это мартышка. Над собой работай. Чтобы на уровне твоей руки все было, вот ты сработал и дальше вот это вот. На уровне своего сердца, на уровне своей мысли — дальше.
ПРОЩЕНИЕ
Юрий Дмитриевич, «Прощение» — следующая тема у нас. Вот когда на вас смотришь, вы производите впечатление человека, которому и прощать легко, и просить прощения легко. Это так в жизни?
Дело в том, что я очень вспыльчивый. Вот в работе, когда я что-то создаю в цирке или в театре работаю, я ухожу весь туда. И когда вдруг я вижу пренебрежение или… у меня там кипит, я готов задушить сразу! Ну вот не могу справиться с этим, понимаете. Потому что, если бы я просто ходил вот так вот, писал бы, ладно-ладно... А я же весь — туда, понимаете. Это как ты едешь за рулем, а тебя за руку кто-то дергает (изображает звуками), понимаете, сейчас разобьемся, а ты прямо над пропастью…. Это тоже самое как у меня, это «а-а!», но мгновенно мой характер, я тут же… Ну через секунд 40-30 я забываю, что я, может, и оскорбил — тут же забыл. А человек надулся. Я вижу надулся: «Ты что надулся?» (Изображает надутого человека.) Я: «Ой, да ты меня прости. Это у меня такой характер. Ну такой, терпи меня». (Смеется.) И я уже…
То есть приходится просить прощения у..?
Да, я у всех прошу прощения, потому что я в этот момент, можно сказать, несдержанный. Но это секунда. И тут же… и я научился прощать других. Я понял. У меня был друг, который… я очень его, вот считал его самым близким другом. И вдруг этот близкий друг внутренне предал меня. И до такого состояния предал, что подключился, начал даже уничтожать меня, понимаете, дело мое, которое я делал. Подключил Интернет, всё. Я очень переживал. Я, во-первых, у меня произошел слом вот так, друзей не подпускай близко к сердцу, понимаете, кто бы ни, вообще никого нельзя подпускать сердцу. Вот оно, вот это твое. А я вот очень люблю пустить. И я очень переживал. Потом я научился защищаться. И я ему все простил. Я пришел потом как-то к нему и говорю: «Знаешь, что, прости меня, если я тебя чем-то обидел, что ты вот так. Давай вспомним то, что у нас было хорошее. У нас же много хорошего было, многое. А смотри, как я тебе помог». Тут в жизни так никто не помогал, я же вытащил из нищеты, можно сказать. Вообще он очень талантливый, способный. Но вот моя тогда поддержка была, когда его все толкали, плевали все, а я поддержал, защитил. Это очень важная была поддержка. И он так это понял.
То есть вы помирились?
И мы не то чтобы помирились — целоваться, мы просто поставили вопрос, что мы больше слова плохого не будем друг о друге говорить. Потому что много… хорошего было больше и дольше, чем плохого, понимаете. Плохое — это как вспышка (изображает вспышку) как боксерская… а потом садятся и всё, смотрят друг на друга, и уже идут в кафе, пьют — боксеры, понимаете. Поэтому я считаю, что здесь прощать… если ты не прощаешь, то и тебя не простят. Что такое прощение? Это внутри… человек тут обиделся на тебя или ты на него. Ты когда прощаешь внутри, вот только через молитву можно пройти, вот это очистить себя, осознать и попросить: как вот мне найти путь, как найти путь… примирения. И внутри тебя появится, когда ты ведешь молитву правильную. Очень важно — правильную молитву. Я заметил, когда я просто так, ничего, это пустота, ничего нет. А когда правильную, то появляется вдруг… как бы со мной беседовать начинают, мысль появляются. Откуда идет, не знаю, понимаете. Это когда на меня было нападение, на театр, то я ходил к Матронушке и молитву так правильно вел, что со мной беседа шла: вот куда идти, что идти, как, кому позвонить. Да я не знаю — звони. Я звоню — точно. Иди — куда? Иди туда. Иду — точно. Понимаете, это как кто-то направлял. И это… вдруг появились люди, которые… Это всё вовремя только через правильную молитву. Если неправильная, это, считай, что воздух так: пр-р-р — так сделал, посвистел — пустое. Надо уметь правильно. Это только… я не могу вас научить правильной молитве, я не могу кого-то научить. Это должен… я могу тебе сказать примерно как — словами, а ты должен сам прочувствовать, на себе, понимаете, испытать. Не то чтдай, помоги — нет, ни в коем случае просить не надо. Только одно — чтобы силы у тебя появились преодолеть это.
Юрий Дмитриевич, а вот есть какие-то вещи, которые вы не простите сотрудникам в отношении к животным? Ну не простите в том смысле, что вы не будете с этим человеком больше работать.
Я не то что не прощу. Я прихожу, как-то взял рабочую одну по уходу. Подхожу где, она кричит: «э-э-э!» — на моих кошек кричит: «а-а-а!» Я захожу, говорю: «Машенька, ты хорошая девочка. Пожалуйста, выйди из театра, дайте ей деньгт — всё, ты больше не работаешь». «Как, я там всё... Я в суд пойду!» — «Иди куда хочешь. Но ты уже в театр не заходишь. Ты кричишь на животных». Они ушки прижимают, хвостик поджимают. Как я с ней общаться буду, она смотрит: «папа, кого ты привел?!», понимаете. Они меня не поймут. Человек, который. Поэтому у меня люди работают, это надо видеть, они так любят животных. Там кто-то заболел, она мне даже не говорит, она сама бежит к врачу, за свой счет может побежать в ветеринарную, если нет врача. Понимаете, вылечить за свой счет. Вот такое душевное. Где-то я говорю: «Ладно, это не надо». Она: «Нет, Юрий Дмитриевич…»
А животное может обидеться на человека?
Животное… кошка очень сильно обижается. Вот она тебя любит, она отдает полностью тебе свою любовь до первого предательства. Ты предал ее…
А это как?
…и навсегда.
А как, как можно предать?
Предать можно, только одно ты ее ударил. Это у ней уже. Там слово «насилие» все, они это признают — предатель, всё, понимаете Ты уже предатель. Она с тобой никогда не будет. Она еще что-то сделает так по инерции, но это все уже. У нее на мордашке написано. Ни в коем случае, понимаете. Также и животные, и хищники.
А собака тоже может обидеться?
Собаки, как-то они прощают. Их за поводок все время дергают, дергают, они как-то все… иногда и хлыстиком что-то... Ну собаку как-то … они простительны, более прощают. А кошка никогда не простит. Она уже, если ты ее дернул, она на тебя посмотрела, она начнет первое что тебе — гадить везде, дескать, уходи из этого дома, я здесь хозяйка, уходи, это моя территория. И метить начнет: и по-маленькому, и по-большому. Поэтому надо очень людям, у кого кошки, очень аккуратно. Вот это то, что вы думаете, что вы свой… ай, кошка на стол! ай, всё. О, имейте в виду, дальше наказание получите. Или … животное отдавайте кому-то.
ЛЮБОВЬ
«Любовь» у нас — следующая часть, Юрий Дмитриевич. Вот еще один потрясающий рассказ в вашей жизни, когда после неудачной попытки поступления очередной, вы говорили папе, что в вас никто не верит. Он вас обнял, по-моему, и сказал, что вот есть человек, который в вас верит. Вы спросили: «Кто же это?», и он сказал, что это он. И это для вас, вы много раз говорили, было такой безусловно колоссальной помощью. Действительно потрясающий пример, история. А вот скажите, а в этом должна быть главная любовь отца, не знаю, мамы к ребенку — в вере в своего ребенка, в защите его от… это про это?
Понимаете, дело в том, что я это слово… я очень редко его произношу.
Да, я заметил, да.
Я очень редко его произношу. Я его ощущаю. Я его чувствую, понимаете. И дело в том… я в шоке,когда я вижу, что один ведущий, телевидения ведущий говорит: «Вот вы говорите: Бог, Бог, как же Он… Понимаете, он же несправедливый, справедливый Бог». При чем тут справедливый? Бог если бы был справедливый, вот Он — там дети гибнут, все, — если бы Он был справедливый, то нас бы вообще всех уничтожить надо было. Он же любит нас. Мы же смотрим на своего ребенка, он там что-то бьет, разбивает, все. Мы же его за это… понимаете, если ты любишь, ты не можешь руку поднять на своего ребенка. Ты умиляешься им, понимаете, что бы не было, как и всё. Любовь — это такое ощущение… вот когда мамка прижимает. Вот знаете, она меня так прижимала к себе, с такой нежностью. И вот ее уже нет, а я вот чувствую ее нежность, ее внимание, ее заботу, ее такое желание, чтобы я был только здоров, чтобы все у меня было хорошо. Понимаете, вот это ощущение, вот эта энергия… Также и Господь: чтобы только ты был здоров. Если ты заболел что-то, чтобы ты вылечился, Он тебе подсказывает что-то, дает какие-то… А ты все продолжаешь, продолжаешь… А жизнь же, она короткая… самая. Я так смотрю иногда, вот сегодня время, интересное время, как всё вдруг перевернулось и кто-то кинулся, кто где стоял, схватили, имеют, всё. И мне хочется сказать: «Ребята, мы живем-то несколько секунд. Вы же живете несколько… вы с собой ничего не возьмете. Жизнь, она имеет конец. А для чего ты… чтобы только вот нахапать, нахватать, закрыть, сесть, купить, себя озолотить — и всё? Что, ради этого жил? Для чего?» Конечно, вот эта любовь, это чувство… Вот у меня появилась возможность в Чехове построить воскресную школу, помочь. Я начал, а уже начали собираться, скинулись.
Угу.
И уже, и вот это было тяжело, и уже материально было тяжело, я уже за границу не выезжал, все. Ну у меня появилась гастроли по югу, заработать и я отдавал, возможности материальные. Так вот, все это построили, и я вот недавно приехал и смотрю: там большое, метров 500 квадратных, большая школа.
И там, значит, вдруг в класс кто-то пианино подарил. И вот дети собираются, я в воскресенье приехал на кладбище и слышу: пианино играет дети поют в школе. Я зашел, они играют. И «тю-тю-тю» — щебечут, детский смех, разговоры…. Ой, увидели меня, обняли, вы знаете, чужие дети меня обняли как родного. Они знают, что я это сделал, помогал, понимаете. Они ко мне вот как к отцу…. И так мне радость такая, радость, вот здесь я ощутил. Радуйся, радуйся, ты живешь в этой стране. Радуйся, когда твой народ радуется. Радуйся, но помоги своему народу. Ты вылез немножко, помоги, помоги другому, подтяни не только тех, которые с тобой рядом, а вообще… Ты же можешь не только на уровне руки, но можешь еще подключить свою энергию, понимаете. Вот здесь я, так сказать, возможность есть такая, я это делаю. Вот в пределах, я считаю так, вот в пределах надо все делать того, что можешь сделать.
Спасибо огромное, Юрий Дмитриевич. В финале, как я вам говорил, я хочу вас попросить поставить точку или запятую — что вам больше нравится, вот в каком предложении. Вы очень часто говорите, много говорите важности и сегодня мы с вами об этом говорили, видеть цель и идти к цели, и помочь ребенку вот эту цель найти и ее достичь. Представьте, что вам встречается ребенок, который замечательный, хороший там мальчик, который говорит: «У меня есть цель». — «Хорошо». — «Я очень хочу быть богатым. Вот хочу быть богатым. Мы живем плохо, я хочу разбогатеть, помогу родителям. Ну вот это моя цель». Вот какой будет ваша реакция: в предложении — его, так сказать, поддержать в этой цели или попытаться там как-то сдвинуть, перенаправить, может быть, — в предложении «Поддержать нельзя перенаправить» вы где поставите точку?
Вы знаете, вы мне литературное такое даете, а я вам психологическое. Дело в том, что, когда я был маленький, семь лет, мы очень бедно жили. Кушать нет, я вспоминаю, вот я даже несколько дней голодный ходил. Ну не было денег, понимаете, потому что отца уволили — всё, без работы был, ну куда? Никто… ну что, рубль дадут, это всё, копейку. Я бегал к соседям иногда покушать, да, иногда. Соседи уехали — и не у кого покушать, вот. И у меня… маленький, я тоже хотел быть богатым. Я не хотел жить в нищете, вот это все, это стремление было…
Но цель у вас была другая, вы хотите сказать.
Но я поставил цель не стать богатым — это страшная цель, это не цель, это дорога в никуда. Я поставил: что я буду делать в этой жизни. Вот в чем моя хромосома, вот вся моя программа заложена в чем? Помочь ребенку не цель, вот немножко даже вы тоже неправильно меня поняли. Цель — это да. Я же сказал: понять самого себя. Найти в себе свой дар и начать его воспитывать, начать его… Дар у каждого есть, но не каждый его развивает. Для этого вот цель — развитие своего дара. И когда ты его развиваешь, ты становишься мастером.
А мастер — его все уважают. Мастера все приглашают. Если мастер сделал крышу — о, она не течет! — и все друг другу передают из рук в руки. Если мастер… выходит артист, вот он играет — ты уже платишь любые деньги: пойду посмотрю. Марселя Марсо, помню, для меня кумир был мой. И поэтому цель, у тебя все тогда будет. У тебя и деньги будут, и уважение. Почему не только богатым, а чтобы тебя уважали.
Ну то есть в моем этом предложении: «Поддержать нельзя, перенаправить», помочь ему… Или даже не перенаправить, а помочь ему найти себя.
Помочь найти в себе свой дар.
Свой дар.
Это самое главное. Ребята, ищите в себе свой дар. У вас будут и деньги, и машину купите, и дом купите. И еще родителям поможете, и папе купишь машину, поменяешь его жигули на роллс-ройс, понимаете. И маме вместо этой квартиры дом поставишь. Это все… быть богатым — это страшный, неправильный вообще, неправильный взгляд на жизнь, это ошибочное. Потому что жизнь-то короткая. Ты богатый, но с собой же ничего не унесешь.
Спасибо большое, Юрий Дмитриевич. Это был просто человек, который нашел себя, Юрий Дмитриевич Куклачев. А мы продолжим писать парсуны наших современников ровно через неделю.
Фото Владимира Ештокина
