Виталий Каплан накануне 1 мая размышляет о людях советской эпохи, о том, чем они отличаются от наших современников, и почему нельзя изображать советскую историю лишь одной краской.
Недавно я поспорил о творчестве одного пожилого писателя. Впрочем, речь шла не совсем о литературе. Мой оппонент обличал этого писателя в трусости и двуличности — как он мог вставлять в свои книги одобрямсы в адрес советской власти, всё прекрасно видя и понимая? Как честный человек (утверждал оппонент), герой нашего обсуждения должен был бы либо смело обличить коммунистическую идеологию, либо перестать писать. Когда я заметил, что писатель мог быть вполне искренен в этих одобрямсах, собеседник скептически усмехнулся. Как же, знаем мы эту искренность! Все всё знали тогда, в советскую эпоху, но молчали из подлого страха!
Собеседник мой — 1981 года рождения, советская власть рухнула, когда он только-только в пионеры вступил.
И это не единичный случай. Очень многие люди, которых уже язык не повернётся назвать молодыми (им за тридцать) крайне примитивно представляют тогдашние расклады. Либо, как в данном случае, считают всех затаившимися антисоветчиками, либо, наоборот, убеждёнными строителями коммунистического рая. Признают, что были «отдельные исключения», но в целом все были одинаковы.
Мне, конечно, смешно было бы говорить за всех советских людей своего времени, а уж тем более всех периодов советской власти. Я родился в 1966 году в Москве и судить могу только о своём круге общения (речь не только о сверстниках, но и о поколении моих родителей). Проведу и границу по времени — ну, например, до 1988 года, потому что потом уже пришла реальная свобода слова, опубликовано было всё что угодно, преследований за инакомыслие можно уже было не опасаться.
Так вот, мой опыт взросления (конец 70-х — середина 80-х годов) говорит о том, что взгляды у людей были самые разные, пёстрые, при этом чаще всего с огромными лакунами. Да, были убеждённые коммунисты — очень немного, да и коммунисты эти были разными. Те, кто, условно скажем, «за Маркса и Энгельса» могли очень непримиримо относиться и к эпохе Сталина, и к позднесоветскому руководству. Сталин для них — кровавый тиран-безумец, поправший светлые ленинские нормы, а всякие там брежневы — перерожденцы-маразматики. Впрочем, были и ярые сталинисты, которые люто ненавидели Хрущёва за предательство, а всех последующих — презирали. А были и те, которых сейчас мы назвали бы «этатисты», то есть люди, фанатично преданные своему государству, причём государству «здесь и сейчас». Проще сказать, кто на троне, тому и преданы. «Веди нас в бой, товарищ Брежнев!». Или товарищ Андропов, или товарищ Черненко, или товарищ Горбачёв. Главное, чтобы товарищ был генсеком.
Были и убеждённые диссиденты — и тут спектр был гораздо шире. На одном его конце размещались те, кого сейчас мы назвали бы либералами (тогда это слово употреблялось гораздо реже), сторонники капитализма, «невидимой руки рынка». На другом конце обосновались консерваторы, видевшие идеал в дореволюционной России. Они тоже были разными. Кто-то (их называли «почвенниками», «деревенщиками») мечтал о чистой, незамутнённой смертоносным дыханием цивилизации крестьянской жизни. Кто-то — монархисты, чаще всего воцерковленные православные люди, мечтал о возрождении Империи, и в центре их внимания было не крестьянство, а дворянство. Посередине располагались классические диссиденты-правозащитники. Их не очень волновало российское прошлое, да, кстати, и будущее. Гораздо важнее им казалось то, что происходит в настоящем, им важнее было обличить все преступления коммунистического режима, а что из этого воспоследует, они сквозь магический кристалл ещё неясно различали.
И, конечно, полным-полно было людей, совершенно безразличных к советской власти. Либо тех, у кого были с нею всего лишь «стилистические разногласия». Адепты рок-музыки, всякого рода эзотерики, фанаты летающих тарелочек, восточных единоборств и здорового образа жизни... как ни крути, а в этот ряд придётся поставить и многих верующих людей, чья вера никак не соприкасалась с мыслями о политике. Не то чтобы они совсем уж её, политику, не замечали, но старались максимально дистанцироваться.
И среди всех этих людей очень немного было тех, чьи убеждения были глубоко продуманы, выстроены в систему, опирались не только на личный опыт, но и на целый корпус прочитанной и осмысленной литературы. Я не про художественную, конечно. Гораздо чаще взгляды были, что называется, «сборной солянкой», опирались больше на эмоции, чем на рациональные аргументы. Точнее, аргументы были из разряда «слышал звон», «с миру по нитке, с бору по сосенке» — то есть нахватанность, отсутствие системы.
Причём нельзя в этом людей обвинять — нахватанность была следствием информационного вакуума. Мощнейшая идеологическая цензура, страх перед вездесущим КГБ — всё это приводило к тому, что правду о нашем прошлом и о нашем настоящем почти невозможно было узнать. Да, вакуум, особенно в годы моей юности, был уже не стопроцентным. Существовали «самиздат» и «тамиздат» (к примеру, Евангелие я прочитал в 16 лет в «тамиздате»), существовала советская литература 60-х годов, умеренно разоблачающая сталинизм (не будем забывать, что тот же «Один день Ивана Денисовича» был опубликован не где-то там, а в наиболее респектабельном литературном журнале, «Новом мире»). Впрочем, к началу 80-х такая литература уже стала большим дефицитом и частично воспроизводилась «самиздатом».
Второй источник информации — память людей старшего поколения. Но тут уж кому как повезёт — чьи-то бабушки и дедушки всё рассказывали, как есть, чьи-то боялись. Многие люди только уже в перестроечные годы узнали, что в их семьях были репрессированные, были раскулаченные. Причём старики чаще всего предпочитали молчать. Кто-то из страха, кто-то потому, что не видел смысла в таких рассказах. Считали, что пусть уж лучше молодёжь остаётся в счастливом неведении.
И всё это приводило к тому, что даже те люди, кто крайне оппозиционно относился к советской власти, не знали о множестве вещей. «Шестидесятники развенчивать Усатого должны // и им для этого особые приказы не нужны», пел Булат Окуджава, но многие шестидесятники, обличая ужасы 1937 года, практически не имели понятия об ужасах коллективизации 1928-1933 годов. Практически никто из моих тогдашних знакомых (за исключением воцерковленных православных) не знал о массовых преследованиях за веру. А если и слышали что-то, то не особо сочувствовали, поскольку в их глазах Церковь была разновидностью КПСС. «Попов не жалко». Очень многие не знали, к примеру, о репрессированных народах, не знали о государственном антисемитизме 40-х годов. Да и не только 40-х. Помню, один мой сверстник, абсолютно не фанатевший от советской власти, крайне удивился, узнав, что евреев не принимают в ряд вузов. Просто эта информация была вне сферы его личного опыта, опыта его друзей. О межнациональных трениях в советских республиках (обернувшихся огромной кровью в конце 80-х и в 90-е годы) большинство моих знакомых вообще не слышали.
«Все всё знали»? Да ничего подобного. Знали каждый свой кусочек правды, да и этот кусочек знали только с одной стороны. Сейчас такое знание представляется крайне поверхностным. К примеру, ну можно ли считать «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына серьёзным историческим документам, по которому следует судить о масштабах сталинских репрессий? Но на тот момент «Архипелаг» был наилучшим из возможного.
Поэтому и получалось, что, не испытывая иллюзий в одних вопросах, люди были крайне наивны и доверчивы в других. Поэтому, зная о сталинских репрессиях, о страшном КГБ, они могли искренне верить в ленинские идеи и мечтать об их возрождении. Могли искренне считать, что одних советская власть наказала несправедливо, но других — за дело. Могли искренне восхвалять партию за одно, и на кухне осуждать её за другое.
Иначе и не могло быть. Если человек находится в информационном вакууме, то он сам далеко не всегда осознаёт этот факт. И ещё реже осознаёт последствия этого вакуума. А последствия такие — человек непроизвольно структурирует имеющиеся у него знания, формирует на их основе свою картину мира. Где недостающее дорисовывается, домысливается (либо ставится жёсткий фильтр на какие-то темы). И в результате человек живёт в иллюзорной картине мира. Так это происходило и с тем пожилым писателем, и с миллионами других людей. И это не их вина.
Те, кто родился уже после, кто формировался в 90-е и 2000-е годы — пожалуйста, не примитивизируйте мышление советских людей. Они в массе своей не были ни трусами, ни фанатиками, ни циниками. Очень всё было пёстро, сложно и неоднозначно.
А ещё они умели дружить, несмотря на идейные разногласия. Вам бы так!
На анонса- советская открытка к 1 мая. Источник ru.wikipedia.org
Фото советского времени в статье. Источник Compfight
