Сегодня почти в каждом доме, где читают по-русски, есть и Библия на русском языке, и если задать вопрос «зачем?», хозяева удивятся. Можно Библию не читать (большинство и не читает), но надо же иметь ее у себя на полке, по меньшей мере, как классическое произведение мировой литературы – а то и как Священное Писание. Причем, разумеется, не в оригинале, и даже не на церковнославянском, а на природном нашем языке – русском.
Всего пару столетий назад эта мысль казалась многим революционной – да просто потому, что такой Библии не было на свете. В 1824-м году А.С. Пушкин из Михайловского отправил заказ брату в Петербург: «Библию, библию! и французскую непременно!» Трудно понять из этой фразы, собирался ли Александр Сергеевич читать только французский перевод, или он просил прислать две книги: одну французскую, а другую церковнославянскую. Русской еще не существовало, а обходиться церковнославянским текстом великий поэт не желал: видимо, язык ее при всей возвышенности понятен был лишь отчасти.
Образованное общество могло справиться в трудных случаях с французским или иным западным переводом. А остальные? Нужна ли была им Библия на современном русском языке? Ответ выглядел далеко не таким очевидным, как сегодня, ведь еще в XVIII в. митрополит Арсений Мацеевич считал, что даже на церковнославянском издавать полную Библию не стоит: простому народу достаточно тех отрывков, которые прочитываются за богослужением, а люди с богословским образованием и в оригинал при необходимости могут посмотреть, или в латинский перевод (еще одна характерная черта того времени: богословское образование было скроено на католический лад, да и латинские книги постоянно опиралось).
Впрочем, это никак не значит, что попыток перевода вовсе никаких не было. Отдельные отрывки из Библии, а точнее, псалмы, публиковались на русском в вольном переложении еще с конца XVII в. Такие переложения сочиняли Симеон Полоцкий (1680 г.), Авраамий Фирсов (1683 г.), Василий Тредиаковский (1753 г.), но это все же были личные эксперименты – скорее, вольные размышления поэта над страницами славянской Псалтири, нежели кропотливый труд переводчика. Подобные опыты продолжаются и в новое время – последнее поэтическое переложение псалмов подготовил Наум Коржавин.
Как уже говорилось прежде, в Средние века никто не ожидал от рядовых верующих, что они дома раскроют Библию и станут ее читать: книги были исключительно редки и дороги, да и грамотных было мало. С первой причиной покончило массовое книгопечатание, со второй – эпоха Просвещения, по крайней мере, в Европе. Особенно изменилось положение дел после Реформации, которая предложила каждому христианину самостоятельно обращаться к Писанию – а значит, читать его на своем родном языке.
Волны Реформации докатились до России при Петре I. Есть сведения, что именно в его царствование Библию переводил на русский язык немецкий пастор из ливонского города Мариенбурга Эрнст Глюк, но этот перевод, если он вообще существовал, бесследно пропал после его смерти в 1705 г. От пастора зато остался латышский перевод, а России он подарил совсем иное: свою воспитанницу Марту Скавронскую, она же государыня Екатерина I.
Трудно сказать, что там происходило на самом деле: переводил ли пастор Библию или только собирался, и если переводил, сколько успел перевести и почему его черновики бесследно пропали. Но вряд ли имел бы успех этот перевод остзейского немца на язык, который был для не не родным и даже не первым иностранным. Как и многие иные начинания петровской поры, его перевод выглядел бы как нечто чужое, перенесенное на русскую почву из германской культуры – такие вещи с трудом приживаются даже в технической сфере, что уж говорить о духовной области.
Да и русского литературного языка в ту пору еще, по сути, не было. Был церковнославянский, был официальный язык государевых указов, был язык технических инструкций (где каждое второе слово было иноземным), и был, разумеется, просторечный, разговорный язык – в каждом городе свой. На какой именно язык мог переводить пастор Глюк священный текст? Ему предстояло (как он сделал с латышским, а до него – Лютер с немецким) по сути, создать новую версию литературного русского языка… и вряд ли бы он справился с этой задачей, вряд ли страна бы приняла его изобретение.
Русскому литературному языку еще только предстояло появиться, и те, кто его создавал, в отличие от Лютера в Германии, вовсе не горели мыслью сделать текст Писания доступным каждому христианину – слишком много у них было других задач, да и сопротивление материала было велико. Антиох Кантемир изображал в своей сатире одного такого противника новшеств:
«Как, – говорит, – Библию не грешно читати,
Что она вся держится на жидовской стати?
Вон де за то одного и сожгли недавно,
Что, зачитавшись там, стал Христа хулить явно.
Ой нет, надо Библии отбегать как можно,
Бо, зачитавшись в ней, пропадешь безбожно».
Речь, конечно, шла о Елизаветинской церковнославянской Библии, но тем страшнее показался бы ценителям старины русский перевод. Зато в начале XIX века в протестантских странах Европе, начиная с Великобритании, возникло новое движение – библейские общества. Всё началось, как часто бывает у англосаксов, с истории про damsel in distress: про бедную, но благочестивую девушку по имени Мэри Джонс, которая копила деньги, чтобы купить собственную Библию – но не смогла найти ее в продаже в ближайшем магазине и вынуждена была прошагать босиком двадцать миль в ее поисках.
Благородные джентльмены, услышав о ее странствиях, приняли в 1804 году истинно британское решение: учредить особое общество, которое обеспечит подобным девушкам возможность беспрепятственно приобрести экземпляр Писания на родном языке и по сходной цене, причем действовать это общество собиралось не только на территории Британии, но и за рубежом. Забегая вперед, скажу, что в России ему удалось сделать немало.
Это была эпоха наполеоновских войн, и Россия вышла из нее полноценной европейской нацией. Двести лет назад, изгнав Наполеона из своих пределов, Россия доказала это и самой себе, и всему миру. Не только русская армия оказалась сильнее la Grande Armée, но и народ сумел, преодолев сословные различия, выступить как единое целое, защищая свою страну. А без чего европейской нации начала XIX века невозможно обойтись? Помимо всего прочего, без национальной Библии.
Она была у французов, немцев, англичан, даже в отсталых «придунайских княжествах» (родных краях Кантемира) читали свои румынские переводы еще с XVI-XVII веков… И только храбрые россы, чей гром победы раздавался на всю Европу, были лишены этого национального символа. Да и не только символа, важнейшего источника для развития своей литературы и культуры для любого христианского народа – достаточно вспомнить, как много библейских мотивов у того же Пушкина. И всё это – из французской Библии? А ведь были в русской литературе уже и Ломоносов, и Державин, и Карамзин…
Очень кстати пришлись тут и мистические настроения императора Александра I, который в то же время был открыт иноземным влияниям. Словом, вскоре после изгнания Наполеона Александр I, принял два решения, коими пожелал отблагодарить и прославить Творца: построить в Москве Храм Христа Спасителя и учредить в России библейское общество. Интересно, что пока работало это общество, не строился храм, а затем, когда общество закрылось, то и храм был построен. Так уж оно у нас повелось на Руси: стены строим или в смысл вникаем мы обычно по отдельности. Но об этом – в следующий раз.
Иллюстрация — "Русский Паломник", http://www.idrp.ru/buy/show_item.php?cat=5222
