1917. Живая история — совместный проект журнала «Фома» и радио «Вера», посвященный столетию революционных событий.
В течение этого года мы будем говорить о событиях, которые имели место в России сто лет назад – в 1917 году. Попытаемся понять мотивации людей и разобраться в цепочке событий, которые привели, как писали раньше в учебниках, от Февраля к Октябрю.
Слушать:
Читать:
В дневниковых записях февраля 1917 года у разных людей есть заметки об антивоенных настроениях в петроградских кругах. А антивоенные в том контексте означало и антиправительственные. Напомню, речь идет о Первой мировой войне, в которой Россия принимает участие в союзе с Англией и Францией. И в начале февраля 1917 года США разрывают дипотношения с Германией. Становится очевидно, что Германия долго не продержится, она оказывается практически в изоляции. Откуда же тогда эти антивоенные настроения в Петрограде?
Возможно, причиной было непонимание того, что Россия делает в этой войне и за что сражается. А ведь, действительно, это хороший вопрос, на который, кстати, сегодня не каждый школьник ответит: а за что мы тогда сражались. Попробуем с этим разобраться, и на связи с нами Глеб Елисеев, кандидат исторических наук, доцент.
Добрый вечер, Глеб Анатольевич.
– Добрый вечер.
– Так ли это было на самом деле? Имели ли место такие брожения на фронте?
– Понятно, что в определенном спектре общественного мнения подобного рода настроения присутствовали. От войны народ все же устал: не забывайте, что война идет с августа 1914 года, что достаточно большой срок. Но мы должны понимать, что представление о том, что уже абсолютно никто не хотел войны, все от нее устали – это представление, во многом воспитанное советской историографией и советской литературой, которая вся вышла из большевистской пропаганды.
Да, большевистская пропаганда была построена на идее, что войну надо не то что прекращать, но и, как писал Ленин, превратить империалистическую войну в гражданскую. Но для огромного большинства населения эта идея не то что не была важна, она, собственно говоря, была неизвестна в таком плане.
Более того, ситуация на фронте в значительной степени отличалась от той, которая происходила в тылу. Под тылом мы здесь должны понимать исключительно крупные города, в первую очередь Москву и Петербург. В них прежде всего среди оппозиционных кругов были представления подобного рода. Не то чтобы это были представления о немедленном окончании войны, а о том, что, да, войну надо как-то заканчивать, она идет неудачно. При этом никто, за исключение людей, близких к крайней социал-демократии, то есть РСДРП большевиков, не говорил об окончании войны.
Более того, настроения на фронте в 16-м году была даже несколько оптимистически. Развал фронта, массовые братания, дезертирство – все началось уже только после Февральской революции. Как раз, наоборот, в 17-м году готовилось достаточно крупное наступление, российские вооруженные силы наконец насыщены вооружением, боезапасами. Того, что наготовили, хватило на пять лет Гражданской войны. Более того, в ряде областей военной техники у нас был совершен достаточно любопытный, мощный прорыв. Все мы знаем, что автоматы, например, были изобретены именно в России Федоровым. Все это должно было быть использовано в планировавшемся наступлении 1917 года. То есть здесь настроения были вполне радужные.
Тогда как среди общества была определенная усталость, но ее ни в коем случае не надо преувеличивать.
– Каковы были наши интересы в этой войне?
– Начнем с того, что Россия, естественно, войны ни в коей мере не хотела, а была вынуждена вступить в нее. Государь прекрасно говорил об этом. Он, может быть, лучше, чем кто-либо, понимал, насколько мы еще не готовы к полноценному противостоянию с Германией. Но мы были вынуждены вступить в эту войну, потому что нам ее фактически объявили. Не надо забывать, что Первая мировая война была войной, в которой на Россию напали. Мы всего-навсего объявили мобилизацию в поддержку Сербии, на которую напала Австрия.
В тот момент, когда начался Балканский кризис, мы демонстративно старались поддержать нашего союзника на Балканах, против которого были выдвинуты совершенно несправедливые обвинения. До сих пор никто четко не доказал, что Гаврила Принцип действовал от имени каких-то сербских подпольных организаций. Это одна из наиболее распространенных версий, за которой, судя по всему, – об этом есть очень хорошее исследование Петра Валентиновича Мультатули – стояла австрийская разведка, более того, целый ряд кругов, которые пытались убрать Франца Фердинанда как умеренного политика в Австро-Венгрии.
Мы просто показали, что Россия может повлиять, выступить достаточно сильной державой, а нам объявили войну, сначала Австрия, потом Германия. Это тот факт, о котором все забывают, когда рассуждают о Первой мировой войне. Опять же это результат все той же настырной советской пропаганды, начиная с сочинений Ленина об империалистических хищниках, которые вцепились в глотку друг другу и так далее, и так далее. Всю подобного рода туфту мы прекрасно помним с наших школьных времен.
Проблема заключалась в том, что, естественно, никто не планировал той нескольколетней европейской бойни, в которой погибли миллионы. Такого просто никто не мог вообразить, потому что все предшествующие войны Европы XIX века: австро-прусская, австро-французская заканчивались достаточно быстро. И здесь Германия планировала закончить войну очень и очень быстро. План Шлифенна, над которым принято смеяться, на самом деле был планом безукоризненной победы Германии в этой войне в течение полугода. Побеждаем Францию, после этого Россия, оставшаяся одна на континенте, и Британия, у которой нет сильной армии, вынуждена подписать с нами почетный мирный договор. На этом все закончится.
Не получилось. Не удалось разбить из-за того, что германские генералы, в первую очередь фон Мольтке, неправильно поняли план Шлифенна, не сумели воплотить его в жизнь. Западный фронт не рухнул, на востоке, несмотря на определенные успехи немцев в 15-м году, фронт стабилизировался – и началась позиционная война, та самая Первая мировая война в виде того ужаса, который мы знаем.
– Возвращаясь в Россию, правильно ли я понимаю, что риторика Ленина, во многом построенная на антивоенной пропаганде, и была успешна потому, что он обратился к этой стороне и ввел этот вопрос в поле общественной дискуссии настолько широко, насколько он еще не звучал.
– Дело в том, что Ленин и вообще большевики были прекрасными игроками момента. Всегда надо четко разделять стратегические цели, которые ставили перед собой большевики, а это однозначно мировая революция, и те тактические приемы, которые они использовали.
До Февраля 17-го года тот же Ленин упорно писал во многих своих статьях о необходимости превращения войны империалистической в войну гражданскую, то есть по сути дела на всех фронтах возможности поднять революции в целом ряде стран. Россия при этом рассматривалась не в качестве первой цели, в первую очередь рассматривались ведущие индустриальные державы, то есть речь шла о революции прежде всего в Германии в качестве мотора будущей всемирной революции.
Но в условиях, которые возникли в России после Февраля, в первую очередь в условиях начавшегося развала армии и флота, особенно после приказа № 1 по армии, вышедшего уже в марте 1917 года, начался крах и эрозия русской армии. Народ понял, что царя нет, дисциплины нет, и вообще многое позволено, и это затронуло армии.
Кроме того, столица находится в состоянии хаоса. Огромное количество людей, которые представляли собой потенциальных дезертиров, – солдаты так называемых запасных полков. В этой ситуации это те, кто определяют власть на улице.
В апреле 17-го года на Финляндском вокзале появляется Ильич, влезает на броневик и выдает свои знаменитые «Апрельские тезисы», в которых одним из важнейших является прекращение войны. Каким образом, как это делать в ситуации, при которой против нас воюют враждебные против нас государства, объявившие нам до этого войну, об этом ничего не говорится. Но это прекрасно укладывается на ощущения населения в этой ситуации, и это, конечно, срабатывает.
– Спасибо Вам большое за комментарий и информацию к размышлению.
