Еще тридцать-сорок лет назад в России любили поэзию. Горячо, искренне, по-настоящему. Пушкин был нашим всем, Евтушенко собирал громадные залы. Сегодня поэзия — удел избранных, романтиков, у которых наворачиваются слезы при виде тумана над рекой, рвется из груди сердце, переполненное чувством любви к родной земле… Немного страшно, что романтика уходит, и всегда радостно, когда вдруг узнаешь, что она еще жива.
Юрий Кавер — поэт от фотографии. Его фотоочерки и есть воплощенная в жизнь музыка и поэзия. Он не стесняется этого и как будто даже не подозревает, что может быть иначе. Может быть, потому, что он не устает цитировать слова Платона, ставшие его жизненным кредо: «От красивых образов мы перейдем к красивым мыслям, от красивых мыслей — к красивой жизни, от красивой жизни — ко всеобщей Гармонии».
Заряд света в работах Кавера столь огромен, что его невозможно не принять. В 1985 году в Амстердаме жюри самого престижного конкурса журналистской фотографии World Press Photo, увидев кадр Кавера «Березовый ситец», единогласно присудило молодому фотокорреспонденту Агентства печати «Новости» (АПН) Золотую медаль. Позже член жюри из России рассказал, что среди высокопрофессиональных и мастерски сделанных кадров из горячих точек, из разрушенных землетрясениями городов, из индийских трущоб — русские березки были словно глотком родниковой воды.
Впрочем, фотография не всегда была профессией Юрия Кавера. Когда он был еще мальчишкой, родители подарили Юре фотокамеру, но не считали это занятие чем-то важным. Так, увлечение. «Но я очень серьезно увлекся фотографией, — вспоминает Кавер, — снимал всё только красивое и людей: маму, бабушку, сестричку». В 1957 году, после участия во Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве (в секции фотографии работы Кавера были признаны и впоследствии опубликованы в ряде журналов), он решил избрать путь фотокорреспондента. Отец тогда убедил сына, что прежде стоит получить специальность. Согласиться с мнением отца было нелегко, ведь друзья Юрия, участвовавшие в фестивале, получили заманчивое предложение работать в АПН — крупнейшем информационном агентстве СССР.
После окончания Московского энергетического института Кавер работал инженером в один из московских НИИ. Тогда при многих учреждениях существовали дома культуры, где разнообразие кружков и секций позволяло с толком и удовольствием проводить досуг. Кавер пошел в кружок фотолюбителей, и на деле все оказалось очень серьезно: ежегодные отчетные выставки, публикации, лекции известнейших советских фотографов. После нескольких успешных выставок Кавера начали печатать в самых разных журналах, заметили в АПН. «Мне, откровенно говоря, не нравилась моя профессия. И я копил дни, — рассказывает фотограф. — Тогда, если ты состоял в народной дружине или был донором, тебе полагались законные свободные дни. Я копил “дни от крови” и ездил на окские разливы, на цветение, в заповедники. Для меня фотография была лучом света в темном царстве».
Кавер — очеркист. Тема для него первична. Она вырастает из музыки Баха, Чайковского, Свиридова, из поэзии Есенина, Блока и Рубцова, из прочитанного, услышанного. Его фотоочерки — как длинные бусы из впечатлений и очарований. «Мне хочется рассказать о том, как прекрасна земля и на ней человек. В жизни мне в основном попадались хорошие люди, о которых хочу говорить. Но я не снимаю всё и сразу. Поэтому никогда не считаю, что тема закончена. Я нанизываю, нанизываю. На интронизации патриарха Кирилла впервые услышал “Херувимскую” Калинникова. Для меня это был готовый образ очерка. Многих моих фотографий не было бы без стихов, без строк: “Васильками сердце светится”, “Сердцу снится душистый горошек”, “Гляну в поле, гляну в небо. / И в полях и в небе Рай…” Это всё готовые кадры, — говорит Юрий. — И Господь открывает… Помню, как однажды рано утром вышел из домика, где часто ночевали гости Тургенева (мы тогда с другом ходили пешком по тургеневским местам) и пошел на реку Снежеть. Еще туман был. Я глянул в видоискатель и ахнул, сразу почувствовал — вот кадр. Господи, как красиво. Так получился “Березовый ситец”. Состояние души очень важно. Когда снимаешь формально — ничего не выйдет. Без состояния получается проза, а хочется рассказать “как прекрасна земля и на ней человек”».
Потом были курсы журналистского мастерства при Доме журналиста и приглашение в АПН, где Кавер остался почти на тридцать лет. «Это было апогеем моей радости, пределом мечтаний. Я ходил на работу каждый день как на праздник. Правда, каждый день не нужно было ходить, — с улыбкой вспоминает фотограф, — Мне позволяли снимать то, что я хотел».
Он объездил почти весь Союз, добравшись до отдаленных его уголков: Курилы, Самарканд, Куршская коса, Коми... И везде, будь то пейзаж или портрет, лейтмотивом звучит мелодия красоты. «Красота — это чувство Бога. Природа — икона Бога, — цитирует Юрий преподобного Иоанна Дамаскина. — Хочу говорить об этой гармонии, чтобы понятно было без слов. Много лет назад приобрел дом в деревне. Недалеко оттуда стоит храм Покрова на Нерли. Для меня он неисчерпаемый источник вдохновения. Я снимаю его более двадцати лет. Маленькая церквушка, а сколько в ней благодати, света…. Мама пела в церковном хоре, поэтому я часто бывал в храме и лет в семь даже хотел стать батюшкой. Я всегда был верующим. Ненадолго это чувство заглохло в институте. Видимо, это было связано с переходным возрастом. Я реже стал ходить в храм. Помню, как однажды с другом Витей Катаевым (из верующей семьи) пришел в церковь, но не мог поднять руку, чтобы перекреститься. Мне было страшно, что он заметит. К счастью, это состояние вскоре прошло».
В своих фотоочерках Юрий Кавер рассказывает о простых людях, которыми держится наша земля: о бабе Дуне, повторявшей и в горе, и в радости: «Все слава Богу»; об отце Николае из Саракташа, усыновившем с супругой 53 ребенка; о деде Иване, который ушел на фронт добровольцем и дошел на своем танке Т-34 до Берлина…
Этот интерес к человеку, вера в людей, которыми жива и будет жить Россия, сделали Кавера известным фотожурналистом. Выставки его проходили в Македонии, Болгарии, Люксембурге, Китае, многих других странах. В 80-е годы для венгерского журнала об СССР (в АПН готовились 25 журналов для разных стран мира) Кавер предложил фотоочерк о коми-зырянах — родственном венграм по финно-угорской языковой группе народе, исповедующем Православие. И продолжил его пять лет спустя, когда в мае 1987 года в числе 50 лучших советских фотографов участвовал в американском проекте «Один день из жизни СССР».
12-летняя Таня Попова и ее мама сидят в чуме у очага. Кругом дышат болота. Олени доедают ягель. Скоро искать новое место стоянки. А на заднем плане — в красном углу у икон теплится лампада…
Фото в анонсе: из серии «Окские разливы»
