Мы беседуем с главой отдела Образования и катехизации Новгородской и Старорусской епархии протоиереем Александром Ранне.
Когда по улице идет неопрятный человек в грязном подряснике – вряд ли это помогает Церкви улучшить свой образ в глазах людей. Я прекрасно понимаю: среди священников есть люди, для которых наш мир уже совершенно неинтересен: они не обращают на него особого внимания, а потому, скажем, не следят за своей внешностью и изъясняются на непонятном простым людям языке. Но ведь именно для них в Православии предусмотрен путь глубокого монашеского затвора, уединения один на один с Богом...
Справка: Протоиерей Александр Ранне родился в 1952 году в Ленинграде. Окончил Ленинградскую духовную семинарию и академию. Стажировался в Григорианском университете Ватикана. Доцент Санкт-Петербургской Академии, кандидат богословия.
Крикливые мракобесы
– Отец Александр, вот уже почти двадцать лет как в нашей стране нет официальной антицерковной пропаганды, и все-таки, в глазах многих людей, образ верующего остается прежним, сформированным еще советской идеологией: темный, необразованный мракобес. С чем это связано?
– В первую очередь с тем, что человек идет в храм не для того, чтобы трясти там своим дипломом и кичиться образованием. Зайдите в церковь, что вы там увидите? Стоят на службе люди, порой на вид весьма простоватые, и по ним совершенно не видно, какое у них образование. А я, например, знаю, что среди моих прихожан большинство как раз составляют люди интеллигентные. За плечами у многих из них даже не один, а два вуза. Но в храме они ведут себя очень скромно, так же как и все остальные.
Другое дело – иная категория околоцерковной публики – малообразованные, суеверные люди, зачастую и в храм заглядывающие нечасто. Борьба с ИНН и всяческими заговорами волнует их значительно больше, нежели молитва и общение с Богом. Они весьма смутно представляют себе, что такое христианство, зато производят много шума и непрерывно эпатируют публику, на каждом углу вещая от имени Церкви. Неудивительно, что именно такие маргиналы формируют у людей представление обо всех православных.
Увы, сегодня немногие утруждают себя глубже разобраться в этом вопросе. Большинство людей, в принципе, не хочет узнавать что-то о Церкви. В повседневном круговороте дел у них просто нет на это времени, и подсознательно им легче жить старыми, наработанными стереотипами, нежели разбираться: кто же такие православные на самом деле.
– По-вашему, это проблема – общая для всей современной России?
– Думаю, да. Вряд ли Новгород отличается здесь от наших столиц. СМИ и интернет везде одинаковые, информационная среда, соответственно, тоже. Да и население не слишком различается: есть образованные люди, есть не очень.
Конечно, существует определенная духовная инерция. Но где ее нет? Мне почему-то не верится, что в нашей стране есть райские места, где люди толпой идут в храмы и библиотеки, спешат массово образовываться и повышать свой культурный уровень.
Впрочем, не стоит и драматизировать ситуацию. Эта проблема существовала всегда.
– Что же тогда следует делать Церкви? Должна она как-то бороться с этой ситуацией?
– Бороться ни с чем не надо. Мне лично слово “борьба” здесь вообще не нравится, потому что оно предполагает какой-то нажим, и, соответственно, встречную реакцию отторжения.
А Церковь не должна давить. Она должна проповедовать. Спокойно, с уверенностью в своей правоте и на достаточно высоком образовательном уровне.
И для этого, мне кажется, мы должны основные свои силы обратить на воспитание грамотных, интеллигентных священников, ведь на самом деле, именно от них зависит то, какой будет Церковь, и что за люди в нее придут.
Поэтому мы так много сил вкладываем сегодня в епархиальное духовное училище. И я считаю необходимым приложить еще больше сил и все-таки создать на его базе полноценную духовную семинарию, потому что без нее мы со временем действительно рискуем превратиться в настоящее провинциальное болото. Ведь безграмотное, необразованное духовенство – величайшее зло для Церкви. Допускать этого нельзя ни в коем случае.
Впрочем, это не значит, что каждый священник должен непонятным научным языком рассуждать с амвона исключительно на сложные богословские темы. Конечно, это тоже важно. Такие священники есть, и вокруг них, как правило, собираются интеллигентные высокообразованные прихожане. Но надо уметь говорить и с простыми людьми, уровень которых не позволяет им вести беседу языком докторов философии.
Посмотрите, как написан Евангельский текст. Христос говорит очень понятными, простыми словами, но в тоже время у этих слов есть много уровней, и со временем человек начинает понимать их все глубже и глубже, хотя смысл сказанного от этого не меняется.
Вот и священник не должен кичиться своим образованием. Во многом его работа схожа с работой учителя, который говорит с детьми на доступном им языке, но при этом сам не опускается на их уровень знаний, и готов, если нужно, ответить на любой, более сложный вопрос по своему предмету.
Способность общаться с людьми – важное достоинство священника. Поэтому, кстати, он обязан быть притягателен в духовном и нравственном плане, должен располагать к себе и уметь находить общий язык с мирянами.
Когда по улице идет неопрятный человек в грязном подряснике – вряд ли это помогает Церкви улучшить свой образ в глазах людей. Я прекрасно понимаю: среди священников есть люди, для которых наш мир уже совершенно неинтересен: они не обращают на него особого внимания, а потому, скажем, не следят за своей внешностью и изъясняются на непонятном простым людям языке. Но ведь именно для них в Православии предусмотрен путь глубокого монашеского затвора, уединения один на один с Богом... Если же монах или простой священник идет куда-то проповедовать, он должен быть готов к общению с людьми, должен уметь говорить на их языке и не вызывать отвращения своим внешним видом.
Неприличное незнание
– А возможна ли вообще вера, не подкрепленная знанием?
– Нет. Потому что она предполагает не только чувства, но и определенное понимание, работу разума. В деревнях часто можно встретить бабушек, которые всю свою жизнь ходят в храм, принимают участие в службах, но живут, по сути, в смеси язычества и христианства. Увы, их нельзя назвать до конца воцерковленными православными людьми.
Христианин всю жизнь должен искать ответы на вопросы, потому что вопросы и сомнения тоже будут всегда. Те же, кто предпочитают махнуть на них рукой, просто духовно ленивы. Ведь в Евангелии всем нам сказано: “Будьте совершенны, как Отец наш небесный совершен есть”. Конечно, люди не могут уподобиться Богу, но обязаны стремиться к этому.
Отмахиваться от собственных сомнений со словами: “А, ладно! В Церкви и так, наверное, знают ответ!” – нельзя хотя бы потому, что каждый христианин и есть часть Церкви. И он сам должен знать этот ответ.
Главное помнить, что без стремления к познанию ты не христианин.
– Это сильно расходится с представлениями о Церкви как о противнице лишних знаний, да и науки в принципе…
– На самом деле, христианство декларирует свободу в изучении материального мира, а для религии оставляет сферу, которая находится за пределами нашей реальности, и просто не может быть постигнута рациональными силами науки.
Предмет веры – это Откровение. Церковь просто сохраняет то, что Бог дал людям две тысячи лет назад. А что касается нашей реальности – то здесь полная свобода.
Пожалуйста – изучайте! Только не делайте бесчеловечных опытов над живыми людьми. Здесь Церковь вмешается, но не с богословской, а исключительно с нравственной позиции.
Христианам незачем бояться лишних знаний. Наука не может навредить Церкви, напротив – она может помочь. К примеру, в моем личном духовном становлении именно наука и учеба сыграли важнейшую роль.
Я из семьи священника. Поэтому Православие мое было, что называется, впитано с молоком матери. Помню, как в детстве я бегал по нашей деревне, где служил мой отец, но, заслышав звук колокола, сразу же спешил домой. Мама одевала нас с сестрой во все чистое, и мы шли в храм. Это было привычно.
Но потом мы переехали в Ленинград, и вера моя как-то постепенно сошла до уровня простого исполнения обрядов. Я оставался православным, даже пел в хоре Александро-Невской Лавры, но все это было как-то по инерции…
И тут именно образование дало мне новый стимул. Я впервые смог осмыслить свою, такую привычную, веру, глубже понять ее значение. Я очень вдумчиво изучал Библию, пытаясь как можно глубже проникнуть в то, что хотел сказать нам древний автор. С не меньшим интересом я читал о библейских временах в египетских и месопотамских текстах. Открытие новых пластов Писания до того захватило меня, что я до сих пор не могу оторваться от этого процесса. Жалею только, что на изучение новых книг не хватает времени.
Так что я даже не знаю, как бы сложились мои отношения с Церковью, если бы не наука.
Учебные планы
– Сегодня Церковь часто обвиняют в посягательстве на светское образование.
– По-моему, это та самая ситуация, когда у страха глаза велики. Люди боятся, что со дня на день церковники придут в школу, начнут проповедовать свою религию и мгновенно “оболванят” всех детей. Поверьте, даже если бы кто-то этого захотел, результат был бы нулевой.
Я преподавал в школе и знаю, о чем говорю. Если священник придет в класс и начнет рассказывать там о Православии, слушать его будут максимум пятнадцать минут, потом среднестатистическому ученику станет скучно, и он отключится. Возможно, в младших классах дети еще проявят к батюшке интерес, но в старших у церковного проповедника нет ни малейших шансов.
Я знаю, что в центральной России ввели изучение Основ православной культуры, но сам лично пока не разобрался, как этот предмет построен, и как его можно внедрить в наших новгородских условиях, где к нему не готовы ни ученики, ни учителя.
По-моему, начинать следует с разработки методики и программы преподавания, с поиска подхода, способного заинтересовать школьника. Нужно обучить грамотных педагогов, причем сделать это совместно государству и Церкви, без участия которой учителя вряд ли выйдут квалифицированными.
– И все же, Вы считаете, в школе нужно преподавать религию?
– Этого не стоит бояться. Никакая информация не может сделать человека верующим или неверующим. Вера – это нечто внутреннее, она связана с переворотом в душе человека, а не с тем, что он усвоил на уроке какое-то новое знание. Затронуть душу ученика могут лишь единицы. Никакие армии агитаторов или педагогов ОПК, как бы много новых сведений они ни запихнули в школьника, все-равно этого не добьются.
Да если бы все было так просто, христиан бы готовили в университетах! Но христианские университеты были, а выходили из них нигилисты. Жан-Жак Руссо все-таки очень преувеличивал роль педагогики, и мы тоже, вслед за ним.
Конечно, атеисты, правы: все, что делает Церковь, она делает ради проповеди. Иначе, зачем вообще священнику идти преподавать в школу? Но я иду на урок к детям не агитировать и не завлекать, я просто хочу сообщить им информацию, размышляя над которой, они могут стать верующими, а могут и не стать. Моя задача – дать им выбор, и я обязан это сделать, тем более что в некоторых областях знания у нас сложилась катастрофическая ситуация.
Когда я спросил студентов университета: “что такое Пасха?”, и большинство ответило, что это Рождество – тут за голову схватилась уже вся профессура, а не только один я. Это не церковная, не православная, а общественная проблема, которую нужно понять, и которую нужно решать.
Сегодня часто сетуют, что люди перестали ходить в музеи. А зачем им туда идти? Не зная библейских мотивов – не разобраться в творчестве эпохи Возрождения, не зная эллинистической культуры – не понять искусства Древней Греции, а ведь все это – этапы истории, сформировавшие современное общество.
– А как Ваша епархия взаимодействует со светской наукой?
– Тут можно было бы начать сетовать на какие-то эпизодические конфликты и столкновения, но, по-моему, то, что они есть – это нормально. Иначе и быть не может, от них даже есть определенная польза: мы учимся диалогу.
В целом же, все очень неплохо. Здесь много людей, с которыми наша епархия активно сотрудничает. К примеру, ежегодно проходят Международные “Никитские чтения” организуемые Церковью и Новгородским университетом. Их тема: влияние Православия на традицию русской культуры и образования. Каждый год после чтений мы выпускаем сборники научных статей по этой теме.
Епархия участвует и в конференциях памяти Достоевского, которые проходят в Старой Руссе, а также проводит ежегодную конференцию для учителей “Знаменские чтения”.
Мы работаем с университетом и в плане подготовки студентов: сотрудничаем с психолого-педагогическим факультетом. Кроме того, я лично веду на философском факультете спецкурс “Христианская этика”.
В перспективе хотелось бы создать светскую богословскую кафедру. Это крайне важно, потому что нашему государству нужны специалисты, разбирающиеся в церковной проблематике. Это и журналисты, и административные работники, которым предстоит контактировать с религиозными объединениями, и преподаватели в школах, которым тоже так или иначе придется столкнуться с вопросом религии.
– Софийский собор, переданный епархии, продолжает выполнять функцию музея?
– Да, между службами, то есть где-то с 12 до 18 часов, в соборе проходят экскурсии, и, по-моему, это очень хорошо. Чем больше людей приходят туда, чем больше им рассказывают о храме – тем лучше. В конце концов, о чем можно говорить в православной церкви как не о Христе? Тем более что в Софийском соборе работают блестящие, прекрасно образованные экскурсоводы. Я общаюсь со многими из них – они очень хорошо настроены по отношению к Церкви. Их рассказ об истории собора, о корнях древнерусского искусства – это тоже своего рода проповедь.
Знаете, в некоторых католических храмах туристам запрещали делать фотоснимки, а потом решили: с какой стати? Пусть образы христианских святынь разойдутся по миру! Пусть о них узнает как можно больше людей!
