Мама христианка, отец мусульманин – Монсеф родился в Сирии, но с детства живет в России. Было время, родственники звали его вернуться на родину, но он решил остаться в Москве. А несколько лет назад он крестился, и теперь он – Максим.
Детство я провел в двух странах: в Сирии и России, куда переехала моя семья. Каждое лето я ездил на родину, но мне всегда хотелось поскорее домой, в Москву. В Сирии надо все время улыбаться, скрывать свои недостатки и думать, как бы не упасть в грязь лицом. А в России люди прямо выражают свои мысли, они искренны и открыты. Это мне ближе.
Выбор вероисповедания родители оставили за мной. Мама, невоцерковленная христианка, на мой вопрос «кто я?» всегда отвечала: «Вырастешь — поймешь». А папу, «этнического» мусульманина, религия вообще не интересовала. Но когда случались трудности, мама водила меня в храм — ставить свечки и просить, чтобы все наладилось. В один из таких походов я увидел, что люди подходят к священнику и тот что-то дает им ложечкой из большой чаши, и тоже встал в очередь, хотя и не был крещен. Но тут ко мне подошла какая-то старушка и отвела в сторону — видно, поняла, что я в храме человек случайный. И все-таки в мою душу упало семечко, которое потом проросло.
В 90-е, когда я учился в восьмом классе, в моей школе появились бритоголовые личности — скинхеды. А поскольку славянской внешностью я не отличался и был самым младшим в классе — в школу меня отдали в 4,5 года, – я был для них легкой добычей. Однажды после уроков я наткнулся на их компанию, началась погоня. Меня спас мигающий сигнал светофора, на который я успел проскочить, а они — нет. Первый раз в жизни я ждал возвращения в Сирию, чтобы почувствовать себя в безопасности.
Но и там мне снились кошмары, связанные с той погоней. Наконец моя бабушка, настоящая верующая мусульманка, заметила, что со мной что-то не так, выпытала, что меня мучило, и сказала, что молитва к Всевышнему отгоняет любой страх. Она научила меня молиться своими словами, и мои кошмары прекратились. Так моя любимая бабушка открыла мне, что надо мной есть Творец и Он меня слышит. Я стал изучать Коран – хотел узнать, что такое любовь Бога к человеку, но не нашел того ответа, который расставил бы все внутри меня по местам.
А знакомиться с православием я начал благодаря верующей жене. Я узнал, что Бог лично участвовал в моем спасении, понял, что Он не где-то в космосе, Он ближе ко мне, чем я сам. И решил креститься – это было вскоре после нашей с Настей свадьбы. Мне было 18, я учился на третьем курсе. Часть родственников перестала со мной общаться: они не приняли не только мое крещение, но и брак с русской. Но некоторые заинтересовались моим выбором и даже стали задавать вопросы.
Однако сам я как быстро пришел к Богу, так же быстро и отошел. У меня рождались вопросы, касающиеся веры, быта, семьи, но ответов я не находил. Я жил в состоянии внутреннего конфликта. Начал часто ругаться с женой. Когда мы в очередной раз поссорились, Настя зашла в храм Софии Премудрости Божией в Средних Садовниках и на исповеди рассказала о наших проблемах. Священник предложил ей прийти вместе со мной. Я согласился, хотя уже не надеялся ни в чем разобраться. В тот день я собирался покончить с верой в Бога, так как устал носить тяжесть вопросов, на которые не находил ответа.
В то субботнее утро мы долго беседовали. Отец Борис (так звали того самого священника, теперь нашего духовника) с такой любовью отвечал на все мои вопросы, что наша беседа превратилась в генеральную исповедь. Оказалось, что ответы на вопросы мне надо было искать в самой Церкви, а не где попало. Из храма я вышел с твердым намерением стать священником. Правда, когда я поделился этим желанием с отцом Борисом, тот предложил испытать временем моё желание, и отложить разговор на полгода и только после этого сказал: «Пора в алтарь». И вот уже шесть лет я алтарничаю, мечтая поступить в семинарию.
Мы с женой кардинально изменили свою жизнь. Когда в Москву привезли с Афона пояс Богородицы, мы отстояли одиннадцать часов, чтобы к нему приложиться и попросить у Бога детей. Мы обвенчались, и вскоре родился наш первенец.
Я всегда чувствовал, что не могу жить без семьи и России. Теперь я понял, что не могу жить и без веры.
