Ровно пять лет тому назад рубрика «Строфы» — совместный поэтический проект «Фомы» и «Нового мира» — открылась подборкой Инны Лиснянской, стихотворца удивительной лирической силы, поэта милостью Божьей.
Сегодня мы с радостью представляем вам ее новые стихи.
…Но прежде перенесемся в давнее прошлое. Однажды, в середине ушедшего века, послушав чтение молодой бакинки, недавно переехавшей в Москву, Борис Пастернак удивленно воскликнул: «Откуда в этой армянской крови, взращенной на азербайджанской почве, — такая русская музыка?..»
Пройдут десятилетия, и эта музыка сгустится в богатом собрании поэтических книг, каждая из которых станет утешением, целительной драмой и праздником для благодарного читателя. «Дожди и зеркала», «Одинокий дар», «Сны старой Евы», «Птичьи права»… Постепенно, вослед читательскому признанию, пришла официальная слава: Инна Львовна — лауреат многих литературных премий, среди которых и национальная премия «Поэт». Вспомню, что среди любящих ее поэзию оказывались такие разные люди, как митрополит Антоний Сурожский и поэт Иосиф Бродский, архиепископ Кентерберийский Уильямс и Александр Солженицын.
Рубрика «Строфы» Павла Крючкова, заместителя главного редактора и заведующего отдела поэзии «Нового мира», — совместный проект журналов «Фома» и «Новый мир».
Однако никакие премии и знаменитые имена не смогут заслонить или стереть из памяти вынужденную разлуку с читателем (в начале 1980-х Лиснянская вышла из Союза писателей, поддерживая гонимых коллег), бездомность, потери самых близких, родных людей. «Судьба пытала, брила наголо, и ты жила сверх всяких сил…» — предсказанно написала она в одном своем старинном стихотворении. То были стихи о душе человека, душе поэта.
С давних времен в ее поэзию пришло религиозное чувство — смелое и сокровенное.
К счастью, Инна Лиснянская пишет и поныне. И разве не чудо, что на девятом десятке лет, беззаветно наследуя родной речи и неуловимо сохраняя древнюю песенную традицию, очеловечивая природу и вслушиваясь в историю, — она неустанно сотворяет давно узнаваемую с первой же ноты оригинальную музыку? Этой чудесной музыкой одухотворен ее бесстрашный поэтический мир, открытый и доступный любому из нас, душа к душе.
***
Я, созерцатель леса, свидетель дня,
В кресле плетёном сижу на крыльце недвижно
И не берусь при виде рыхлого пня
Корни хулить облыжно.
Корни в непроницаемой глубине,
Стали, возможно, подкоркою глинозёма —
Корни разгадку жизни диктуют мне,
А не раскаты грома.
Тайна шумлива, разгадка её тиха.
Прошлое время — реченье корней незримых.
С неба же падает облачная труха
Истин неоспоримых.
Я же — отродье Иова, мне нужней
С Господом препираться, чтобы смириться.
Из-под земли слышны мне отзвуки дней,
Где я была истицей.
31 августа 2005
***
Мягко стелила жизнь, да спать жестковато.
Все, кого помню, и все, кого позабыла
Пусть мне отпустят мой грех — я виновата:
Долго и с толком я никогда не любила.
Только воспеть возлюбленных успевала,
Как уходила вся страсть в стансы и оды.
Я на прощанье руки всем целовала
Ртом родника и всеми устами природы.
Эта безумная страсть к музыке слова
Влажным дыханьем телесную страсть гасила.
Кто же создал меня для житья такого,
Чтобы я жёстко спала, хоть мягко стелила?
13 апреля 2006
***
Возможно, у нас, у единственных,
И не было детства, —
И не было страхов — таинственных
Последствий наследства.
Под смоковками низкорослыми
Для жизни посева
Нас Бог сотворил сразу взрослыми —
Адама и Еву.
Но что ж это Змей с нами вытворил?
Зачем согрешили?
Господь из Эдема нас выдворил,
Чтоб трудно мы жили, —
Хлеб в поте лица добывали бы,
А в схватках — потомков.
И кровь ненаглядного Авеля
Алеет в потёмках…
Рыданием грешной праматери
Рыдаю всечасно
Над ревностью злой между братьями,
Над пропастью красной.
Предательство, войны и бедственность,
От мыслей усталость —
На всех моих детях наследственность
Сказалась, сказалась...
22 апреля 2006
***
1
Сияй, окно, и раскрывай мне даль,
Пока не надоест!
Пересеклись горизонталь и вертикаль
И образуют крест.
Он заповедан нам, но плохо различим.
В кромешной тьме
На ощупь движемся, взыскуемые им,
К рождественской зиме.
Там ротиком слепым младенец ловит грудь,
И обмирает мать, —
Горит звезда во тьме, но крестный путь
Не может предсказать.
2
Волхвы ушли, ушел и Симеон…
Младенец спит.
А Богоматери приснился сон,
Что Сын её убит.
Но видит: вновь она родит Его
Под пологом сырым, —
И назовут второе Рождество
Пришествием вторым.
20 июля 2007
***
Направо посмотришь — водонапорная башня,
Посмотришь налево — церковка у погоста.
А прямо посмотришь — там день вчерашний
И с посохом человек небольшого роста.
За ним, небольшим, не вижу ни лева, ни права.
Все мои думы о нём и прямой дороге
Сквозь лес, где сосновой смолою пропахли травы
И где подбивает славка свои итоги.
Из жизни моей неожиданно зряшной
Зачем он уходит, важный и непреклонный?
Слева молчит вода в деревянной башне,
Справа спит вечный сон под звон колокольный.
Его окликаю его же стихами о Боге,
О воле, любви, о войне, где был интендантом.
А он всё идет и идет по прямой дороге —
Там ждёт его девочка-смерть и кивает бантом.
28 марта 2007
***
Любовь пылает не во мне —
В Неопалимой Купине
Горит бездымленно.
Рыдает слово не во мне,
А на натянутой струне
Псалма Давидова.
Надежда зреет не во мне,
А в искупительном зерне
Земли божественной.
Сияет вера не во мне,
А в очистительном огне
Звезды Рождественской.
20 июля 2009
