ТЕАТРАЛЬНАЯ СЕМЬЯ

Михаил Григорьевич Щепенко, главный режиссер театра, невысокий, седой и, несмотря на удивительную подвижность и легкость, величественный, говорит о театре, как о семье. Впрочем, сплошь и рядом формулировка “театр – это наша семья” означает для молодых артистов и, особенно, артисток: “другой семьи, кроме театра, заводить не смей”. Актерские дети – это головная боль не столько родителей, сколько режиссера. Особенно пока они маленькие и приковывают к себе время и внимание перспективного члена труппы. А если их много, то с карьерой актрисы можно смело прощаться – тут тебе и фигура, поплывшая после родов, и бытовая неустроенность, и неспособность в любой момент сорваться, куда потребуется театру. “Михаил Григорьевич, – спрашиваю я, – а как быть, если спектакль под угрозой срыва из-за того, что у главной героини некому сидеть с детьми?” “Ничего не поделаешь. Значит, выкручиваемся как можем – берем няню, ставим замену, всякий раз все как-то устраивается”. Легко ли при этом режиссеру? Он устало улыбается и машет рукой: ой, не говорите! сложности сплошные, сами не знаем, как выкручиваемся. Но ведь удается! И новые спектакли ставятся, и старые успешно идут, и зритель, избалованный московским разнообразием, охотно идет в “Камерный Театр”, и критики пишут хвалебные рецензии.

Возможно, режиссеру просто претит столь популярная у его коллег фраза: “решай проблему сама, или до свидания”. Да и каково это – знать, что из-за твоего слова, фактически по твоему распоряжению, человек пошел на страшный грех, убийство собственного ребенка? И как, зная это, ставить спектакль про Петра и Февронию? Об этом Михаил Григорьевич ничего не сказал. Об этом вообще говорить не надо. По крайней мере, в этом театре, с этими людьми.В труппе “Камерной сцены” восемь семей, где по три – по четыре ребенка, и никого из коллег это не удивляет. Просто все здесь помнят, что в первую очередь они не представители богемы, любимцы публики, а обычные люди – папы и мамы целой оравы малышей.

Неприметные чудеса

Дмитрий Поляков в театре уже двадцать лет, а в браке пятнадцать. Жену Елену нашел здесь, в цехе костюмеров. И действительно, кто, кроме своих, театральных, сможет понять и принять эту жизнь с ее бесконечными репетициями, вечно наглухо занятыми вечерами, изматывающей эмоциональной усталостью, когда никого не хочешь видеть? Да и не настолько выгодна профессия актера, как представляют ее обычно. Если ты не звезда сериалов, будь готов к достаточно скромному существованию.

– Дмитрий, – спрашиваю я, – но ведь четверо детей! Неужели жена не ропщет на безденежье?

– Всякое бывает. Но я ей говорю: а чего ты хотела? Разве не знала, за кого выходила, что такое театр?

– И помогает?

– Помогает.

Семья у Дмитрия большая и дружная. Трое сыновей, а недавно родилась еще и красавица-дочка. Девочку назвали Евфросиньей. Живут в тесноте, да не в обиде – шесть человек в двухкомнатной квартире. Старшие спят на двухэтажной кровати, маленький Федор (ему четыре года) – в детской кроватке, отдельно, а восьмимесячная Евфросинья еще неразлучна с мамой.

Какие проблемы у актерской многодетной семьи в большом городе? Да такие же, как у всех. Места в доме маловато, о новой, более просторной квартире можно только мечтать.

Старшие помогают маме как могут. Младшие живут под заботливым приглядом. Очень выручает бабушка. Но главный человек в семье, разумеется, мама Лена. Весь дом на ней, все хозяйство.

Актерская работа такая – домой приходишь поздно ночью, дети уже спят. И все же авторитет папы Мити в семье незыблем. Дмитрий уже год не пьет ни вина, ни даже пива. Старшие дети подросли: Ване – четырнадцать, Степе – одиннадцать. А как объяснить детям, что пить плохо, если сам при этом сидишь с бутылкой пива в руках? То же самое и с куреним. Запрещать что-нибудь строго-настрого без объяснения причин и при этом самому делать то, что заперщаешь – дело неблагодарное. Пускай сыновья сами убедятся: можно быть мужиком и без выпивки, и без сигареты.

– Без постоянной поддержки и духовной, и материальной, большую семью не поднять, – говорит Дмитрий. – Дети растут, нужны новая одежда, обувь, все нужно, а зарплата актера невелика. На одни только новые крепкие башмаки для всех домочадцев нужно целое состояние!

Помощь приходит совершенно неожиданно и совсем не с той стороны, откуда ее можно ожидать. Примеров море. Старший сын, уже юноша, столкнулся с простой проблемой: можно, конечно, ходить повсюду в джинсах и свитере, но иной раз обстоятельства заставляют надевать костюм. А самый скромный костюм на мальчика в Москве стоит от 2 000 и выше. Такую нагрузку семейный бюджет враз не осилит. Но однажды вечером в дверь постучала соседка. В шкафу, говорит, висит костюм хороший, от силы два-три раза надетый, а взрослому сыну мал. Вам не нужно?

– Это же не просто совпадение! – говорит Дмитрий. – Бог нам помогает, Он о нас помнит. Мы это чувствуем.

В семье дети соблюдают пост вместе со взрослыми. Их не заставляют, они сами по доброй воле отказываются от скоромной пищи. Правда, во время поста старшие, по благословению батюшки, едят в школьной столовой со всеми.

– Дмитрий, а ты хочешь, чтобы дети, когда выросли, стали актерами?

– Нет, не хочу и сделаю все, чтобы у них и мыслей таких не было.

– Ну а если очень-очень захотят?

– Ну, если очень-очень, я мешать не буду. Но лучше, если бы у парней была в руках какая-нибудь настоящая профессия.

Спору нет, все родители желают своим детям добра.Но многие к тому же хотят видеть в них отражение себя, любимых, улучшенную и исправленную копию. Но Дмитрий Поляков, актер и многодетный папа, не из их числа.

Семейный театр

Лето – пора суматошная, шебутная. Юля и Аркадий только что приехали с дачи, фактически с корабля на бал. Им по тридцать восемь лет, оба ведущие актеры театра, у них четверо детей.

Юле и Аркадию сложно: на бабушку и дедушку скинуть внуков при всем желании не получится – ведь родители Юли Щепенко и создали этот театр. С самого детства ей знакома театральная жизнь. Они с братом сами в театре выросли, а сейчас ее собственные дети постепенно входят в эту жизнь.

Интересы многодетной матери – это киндер-кюхе-кирха? Пусть тот, кто так считает, посмотрит на Юлю. Она играет в самых разных спектаклях, пишет стихи, в репертуаре театра две ее пьесы. А ведь работа над ролью – это бесконечные репетиции, хотя и домашних дел никто не отменял.

– Как вы успеваете?

Юля отмахивается:

– А, никак не успеваю. От многих ролей приходится отказываться, на многое, что хотелось бы, не хватает времени.

– А когда дети болеют? Кто с ними сидит?

Юля и Аркадий переглядываются. Вроде, серьезных болезней не было. Бог миловал. А так…Сперва молодая мать впадала в панику, а теперь относится к болезням детей куда спокойней. Иногда, конечно, приходится подстраховываться, приглашать няню посидеть с детьми.

Уже много лет при театре работает детская студия – юные актеры и актрисы сами готовы дневать и ночевать на Земляном валу. Тем более, что студийцы уже участвуют в некоторых спектаклях. И если в “Кошкином доме” у Маршака только два котенка, то в спектакле “Камерной сцены” котят целых шесть. И трое из них – Лиза, Катя и Маша – дети Юли и Аркадия. Так уж получается, что все три поколения этой семьи встречаются на одной сцене...

На самом деле, это очень облегчает жизнь. Ведь так приятно, когда семью сплачивают не только телевизор и кухня.

– Ага, – смеется Юля. – А еще они всегда перед глазами, душа не болит – где дети. Известно, где – в театре.

– А скажите, если честно, вы бы хотели создать династию Щепенко-Авериных?

Юля и Аркадий переглядываются.

– Нет. Наверное, нет. У нас тут не театр – а настоящий парник, оранжерея. Вряд ли девочкам повезет найти что-то подобное, когда они вырастут, а в обычном театре слишком много такого, чего никак не пожелаешь своим детям. Всякое, конечно, бывало и здесь, все же люди, а не ангелы. Но это чудо, что такой театр есть.

Животворящая любовь

Алексей Савченко и Светлана Юруткина тоже познакомились в “Камерной сцене” – уж такое это загадочное место. К тому времени оба прошли через неудачные романы, у каждого за плечами был свой путь, свои привычки и свои ошибки. Но оба были молодые, легкие, веселые, и получилась отличная пара.

На дворе 1997 год. Ей двадцать шесть, ему двадцать семь. У них должен был родиться ребенок. Семья жила обычной жизнью. Все шло отлично.

Но иногда случается, что жизнь пробует людей на слом. И тогда уже некогда спрашивать, “за что”, – выбор невелик: держать удар или сломаться. Однажды, делая очередное УЗИ, врач заметил что-то неладное. Консилиум вынес вердикт: у ребенка гидроцефалия. Может быть, девочка и выживет, но полноценной не будет никогда. Все сроки медицинского аборта были уже пропущены. Светлане предстояло выносить и родить ребенка, чтобы потом оставить его в роддоме. Тем более, что своего жилья у молодой семьи не было, а бабушки-дедушки жили далеко и помочь не могли.

Духовник Светланы отец Василий поговорил с ними обоими и посоветовал не отчаиваться и немедленно обвенчаться: каков бы ни был их ребенок, он должен был родиться в благочестном браке.

Многие молодые пары прекрасно живут в общей радости, но распадаются в горе. Светлана и Алексей сумели выстоять, держась друг за друга. Каждый день молодые супруги молились за своего нерожденного ребенка, как научил их духовный отец. Алексей потом скажет, что впервые понял, что такое молиться от всего сердца. Отец Василий отыскал им акушерку. О том, что будет дальше, Светлана и Алексей не думали. Ясно было одно – от ребенка они вряд ли откажутся...

Настало время рожать. Лето, жара, середина июля. Роддом, с которым договорился Алексей, оказался закрыт на профилактику. Акушерка приехала быстро. Светлана родила девочку. Неонатолог, осмотрев ребенка, был изумлен, услышав страшный прогноз. Еще больше он удивился, узнав, что диагностировал известный профессор, уважаемый человек, у которого ошибки почти исключены. Тем более, был еще и консилиум.

Молодые родители позвонили духовному отцу, который поддерживал их все это время. Он поздравил их и сказал, что в этот день чествуют только одну святую – святую Ангелину. Алексей и представить не мог, что выберет для своего ребенка такое имя. Но, попробовав его на язык, прикидывая, как ласково может звучать “Ангелинка”, “Ангелиночка”, он и сам не заметил, а привык называть дочку именно так.

О чем эта история? О чуде? Или о совпадении? Или очередной рассказ о врачебной ошибке, чуть не обернувшейся трагедией? Не важно. Надо видеть глаза Алексея, когда он говорит о жене и детях! Это глаза счастливого человека.

Ангелине уже восемь лет, она хорошо учится, ходит в студию при театре и даже успела сняться в кино. В семье она – старшая сестра, человек авторитетный. У нее два братика: Петру шесть лет, Сергею два года, и две сестрички – Василиса и Таисия, которой четыре года. Петр занимается борьбой, а Ангелина – танцами. Как мама успевает водить детей на занятия? Как-то успевает.

Конечно, бывает тяжело. Квартиры у Алексея и Светланы до сих пор нет – вся семья до сих пор живет в общежитии. Зато у них есть Ангелина, Петр, Василиса, Сергей и Таисия…

Дом, где много детей

Тамара Сергеевна Баснина – директор и создатель Московского театра русской драмы “Камерная сцена”, режиссер-постановщик, актриса, педагог, художник, постоянный соратник художественного руководителя, Заслуженный деятель искусств. А еще это настоящий вулкан. Невысокая, плотная, с аккуратно зачесанными назад волосами, она настоящая королева-мать. В чем ее сила? Пожалуй, в неукротимости. Именно она упорно и последовательно проводит в жизнь идею “театра-семьи”. А где семья – там дети.

И дети, приходящие в студию, и дети-зрители, для которых ставятся чудесные сказки, и дети актеров – дети большой театральной семьи. Ежемесячно на каждого ребенка в театре доплачивают по пятьсот рублей, устраивают праздники, готовят подарки. Если б могли, платили бы и больше, но – увы! Детская студия при “Камерной сцене” – это тоже во многом детище Тамары Сергеевны. Она с упоением рассказывает о студийцах, показывает фотографии из спектаклей, жалуется, как трудно порой договориться со школой, чтоб отпустили юного актера на гастроли . Однажды Аркадий Аверин сказал про “Камерную сцену”:

– Театр для меня – это моя крепость, это место, куда я всегда иду с удовольствием, где меня утешат, мне помогут, не оставят один на один с моими проблемами. Пока есть наш театр, можно не бояться быть “выброшенным за борт”.

Слушая Тамару Сергеевну, я думала: да, этот человек ни за что не допустит, чтобы люди оказались “за бортом”.

Заключение

Поздний вечер. Я сижу и вспоминаю услышанные истории . Все они об одном – о любви и чуде. Рабочий день окончен, но вдруг включается радиосвязь: всех приглашают на молитву. В маленьком зале на втором этаже собираются актеры. Дело это добровольное: чье сердце просит – тот и встает на молитву. Совсем молоденькие девчонки рядом со мной поют “Честнейшую херувим”.

Может, поэтому так легко и приятно в этом театре? И рождаются здесь прекрасные и желанные дети. И нет на этой сцене и не может быть скандальных “звезд” и спектаклей , зато идет пьеса, рассказывающая историю Петра и Февронии, святых покровителей семьи. “Пока он стоит, можно не бояться быть “выброшенным за борт”. А стоит он на любви и чуде.