Евгений Абдуллаев (псевдоним — Сухбат Афлатуни), писатель, историк, литературный критик.
Несчастье случилось 11 апреля, в 20 часов 50 минут.
Все собрались в углу храма. Представители новой власти, врачи, кинохроникеры с техникой. И монахи. Придавленные, молчаливые, не знающие, куда глаза деть. Тихо запели величание.
— Это неуместно! — раздался жесткий голос.
Наступила тишина.
Председатель Сергиевского исполкома Оскар Ванханен, курносый, с зачесанными назад волосами, коротко откашлялся. Посмотрел на благочинного, отца Иону.
— Ну что ж, товарищи, приступим.
Благочинный, тяжело перекрестившись, подошел к раке. Приложился. Зажужжала кинокамера. Святотатство началось.
Мощи святых — одна из великих загадок православия. Загадок, которые невозможно разгадать.
Мощи и иконы.
Преображение материи.
Возвращение материи ее первозданной нетленности.
В иконах совершается победа над массой, пространством и временем — над всем, что связанно с материей тленной и падшей. Лики на иконах лишены веса, они почти бесплотны. Время на иконах тоже отсутствует; иконы озарены сиянием вечного полудня; всё на них неподвижно, а если и движется, то словно замедленно. И иконное пространство — особое. С иной, нежели в «обычном» пространстве, перспективой.
Такова «Троица» Рублёва. В ней нет ни времени, ни пространства, ни массы. Нет шатра Авраама, нет слуг, закалывающих тельца, нет тени от дуба, от стола, от чаши на столе… Только три сияющие фигуры. Только молчаливая, сияющая беседа между ними. Остановилось время. Сжалось, сконцентрировалось пространство.
Читайте также:
Созерцая «Троицу». Самое известное и таинственное изображение Бога в истории иконописи
Так и мощи святых — пример преображенной материи и победы над тлением и смертью. Только на иконах это преображение достигается в образе, который Святой Дух напечатлевает через человека — иконописца. В мощах же это происходит через непосредственное действие Духа в материи. Дух преображает плоть именно тогда, когда она более всего подвержена тлению и разрушению — после физической смерти человека.
Но вернемся в 11 апреля 1919 года.
Стрекочет камера. Слепящий свет «юпитера»; монахи щурятся, отводят глаза. Святотатство продолжается.
Благочинный стоит, склонившись над мощами.
«Снимает покровы, — заносится в протокол, — зеленый, голубой, черный, темно-синий, малый покров, черный бархатный — с головы, в ногах черная лента-пояс с кистями. Все это кладется им в ноги на раке. Покрывала все шитые золотом, серебром с крестами».
Сквозь стены слышен отдаленный гул. Сотни ртов, губ, языков. Кто-то кричит, чтобы открыли ворота и впустили в Лавру (ворота с утра закрыты). Кто-то, посмелее, выкрикивает: «Стреляйте в нас, ироды!» На них тут же наскакивает конная милиция. В конных летят комья грязного снега. Кто-то просто переговаривается; кто-то, не выдержав, плачет.
Просачивается и другие звуки: отдаленное пение. На площади перед Лаврой начали служить преподобному Сергию молебен с акафистом. Сотни ртов, губ, языков.
В соборе зябко, местная власть дует в ладони и притопывает. Благочинный отец Иона снимает покровы.
— Побыстрее, товарищ! — подает голос бывший священник, а ныне представитель наркома юстиции Михаил Галкин. — Этак мы тут до утра стоять будем!
Улыбнувшись крупным ртом, оглядывается, ища поддержки. Не заметив ее, снова становится серым и неподвижным.
— Не торопите, – тихо говорит кто-то из врачей. — Это может повредить получению точных данных… Науке нужны точные данные, — добавляет и нервно поправляет пенсне.
Галкин пожимает плечами, выпуская из ноздрей струйку пара.
Наконец, все покровы с мощей сняты.
Благочинный отец Иона и лаврский игумен Анания осторожно вынимают мощи из раки и переносят на стол. Трещит кинокамера. Вспыхивает магний, делаются фотоснимки. Вокруг стола топчутся врачи, обмениваясь короткими репликами.
Читайте также:
Как спасали мощи прп. Сергия Радонежского: остросюжетная история с подменой главы святого
«Видны отдельные позвонки, кости таза, правая берцовая, бедренная кости целы, малые берцовые кости найдены полуразрушившимися… Общее впечатление скелета, который разрушался 500 лет».
…5 июля 1422 года, через тридцать лет после кончины преподобного Сергия и за пятьсот лет до описываемых событий, его мощи также были вскрыты.
«Священный собор, открывше чудотворный гроб, вкупе благоухания и аромат духовных исполнишася и видеша чудное зрение и умиления достойно, яко не токмо честное святаго тело цело и светло соблюдеся, но и одежда его, в ней же погребен бысть, цела бяше всяко и тлению никакоже сопричастна…»
Так сообщал об этом современник, Пахомий Логофет. Оснований не доверять ему нет. Мощи были обретены нетленными.
Отражено это и в каноне на обретение мощей преподобного Сергия: «…На многа лета сокровены землею честныя мощи твоя нетленны обретошася, благоухания вкупе же и чудес верных исполняюще».
Что же произошло?
Почему мощи, обретенные нетленными и источавшими благоухание в 1422 году, в 1919-м представляли собой «разрушившийся скелет»?
Просто прошло больше времени со времени кончины преподобного? Но церковная история знает немало случаев, когда останки святых сохранялись нетленными и гораздо более долгий срок.
Здесь начинается пространство тайны.
Но какие-то осторожные догадки высказать можно.
«По Закону всякий, прикоснувшийся к мертвому, почитался нечистым, — писал Иоанн Дамаскин, — но святые — не суть мертвые». Если Христос умер и воскрес, то, чем ближе мы ко Христу, тем менее на нас и наши тела распространяется власть тления. Тем более в них — даже после смерти — сохраняется преображающее действие духовной благодати.
В чем оно проявляется? Главным образом в тех чудесах, происходящих от молитвы перед ними. Внешний вид мощей при этом не важен.
И все же в некоторых случаях преображающее действие Духа может быть доступным и для органов чувств. Благоухание, исходящее от мощей. Долгое сохранение нетленными. Источаемый мощами елей… Но это — «предельные» случаи. Они не свидетельствуют о большей благодатности таких мощей по сравнению с другими, в которых действие Духа не столь явлено внешне.
Читайте также:
«Зачем верующие поклоняются мертвецам?» Отвечаем на возмущенный вопрос о почитании мощей
Всё это — нетление, аромат, елей — может происходить, когда вера начинает слабнуть и ей особенно нужны какие-то внешние, зримые и осязаемые подтверждения.
Но может быть и обратная зависимость: во времена ослабления веры мощи и других святыни начинают буквально на глазах ветшать и разрушаться.
Возможно, вскрытие мощей в апреле 1919 года было именно вторым случаем.
1422-й тоже не был идеальным годом.
Неурожаи, войны, поветрия... Особенно страшным в тот год был голод; доходило до людоедства.
«Глад бысть велик по всей земле Русской… и мнози людие помроша з голоду, а инии из Русии в Литву изыдоша, а инии на путех с глада и з студена помроша, бе бо зима студена велми, инии же и мертвыа скоты ядяху, и кони, и пси, и кошки, и кроты, и люди людей ядоша».
(«Сколько лет земля носит, а такого голода не видывал», — говорит один из монахов в «Андрее Рублёве» Тарковского; в фильме, правда, этот эпизод помечен 1412 годом).
Но для Лавры, для всей русской Церкви это было время великого подъема.
Лавра становится центром русского монашества. Сподвижники преподобного Сергия — Савва Сторожевский, Кирилл Белозерский, Павел Обнорский, Стефан Махрищский — основывают и строят по образцу Троице-Сергиевой лавры по всей Руси новые монастыри.
Строится и украшается сама Лавра.
В 1422 году возведен каменный Троицкий собор, куда торжественно перенесены мощи Сергия Радонежского.
Где-то в это же время Андрей Рублёв пишет свою «Троицу».
Символ единения, символ любви. Как писал философ Евгений Трубецкой: «Вселенная, как мир всей твари, человечество, собранное вокруг Христа и Богоматери, тварь, собранная вокруг человека в надежде на восстановление нарушенного строя и лада, — вот та общая заветная мысль русского пустынножительства и русской иконописи, которая противополагается и вою зверей, и стражам бесовским, и зверообразному человечеству».
Светлая Лавра Преподобного Сергия в воздушных фотографиях Анастасии Донченко
«Для меня Лавра, — пишет фотограф, — это остров тишины с маяком, возвышающимся над туманами суеты. Это моя защита и утешение. Это крепость, стены которой неподвластны никаким страхам. Это разговоры скромных голубей и гомон галок. Это застенчивый луч света, ласкающий лики. Это взгляды Троих. Это торжественная песнь веков, смотрящая на меня из-под свода. Это камни, слышавшие молитвы предков. Это живая осязаемая история мой страны. Лавра для меня — это родная гавань и Отчий Дом, где мне всегда рады и куда всегда хочется вернуться»
Лавра становится и центром нового русского государства, идущего на смену Византии. 1422 год — год тяжелейшей осады турецкими войсками Константинополя; хотя осада была снята, «Второй Рим» был предельно ослаблен и через три десятилетия окончательно падет…
Первая половина пятнадцатого века — время, когда светская и церковная власти на Руси были равны по своим возможностям и влиянию. Уже при Василии Третьем окрепшая и разросшаяся мирская власть станет диктовать Церкви свои условия, после Петра Первого — придавит ее своей военно-бюрократической массой, а после 1917 года — попытается окончательно уничтожить…
Год 1919-й тоже был неурожайным и голодным. Военным, кровавым, тифозным.
Но дело было не только в этом. Это был страшное время в истории и самой Церкви, и Троице-Сергиевой лавры. Страшное не столько размахом гонений, сколько размахом неверия и самоволия, вдруг ставшего особенно очевидным.
Зашаталось и посыпалось, казалось, всё — и именно в самой Церкви. Всюду возникают расколы, вроде самопровозглашенной Украинской автокефальной церкви («липковцев») или «Союза демократического духовенства и мирян», из которого вырастет обновленчество... Поднимает голову «церковный большевизм», неповиновение и бунт против церковной иерархии.
«Нельзя не сказать, — писал современник, — что мы-то, православные, потеряли чувство меры, разрушаем границы всякого церковного приличия. Собственными руками мы нередко рвем не только прежние путы, но и православную одежду. Уважение к сану епископа заметно теряется, достоинство священника забывается…»
Все это не могло не затронуть Лавру. Еще в 1918 году все денежные средства Лавры были арестованы и переведены на счет местного Совета; постоянно проводились обыски, конфисковывалось лаврское имущество.
26 ноября 1918 года извлекли из иконостаса и изъяли «Троицу» Андрея Рублёва.
«Проклинаю тебя я, Радонеж, / Твои пятки и все следы!», — весело писал Есенин в 1918 году. Поэт, напомню, был крещен в честь преподобного Сергия.
О священнике Михаиле Галкине, отрекшемся от сана, уже упоминалось. Вскоре он опубликует очерк «На “вскрытии”», где напишет о «всероссийском значении», которое имело «разоблачение того обмана, который веками наслаивался вокруг этой раки»…
«Всероссийское значение» придавал вскрытию мощей и сам глава государства, Ульянов-Ленин. Когда на следующий день ему доложили о вскрытии и о том, что всё было заснято, он тут же дал поручение: «Надо проследить и проверить, чтобы поскорее показали это кино по всей России».
В стране шла замена христианства новым, большевистским культом. Со своими «мучениками», «исповедниками» и «преподобными». Со своими «нетленными мощами», выставленными для поклонения. Последнее случится очень скоро, всего через четыре года, после смерти самого Ленина…
Но дело не только в большевиках. Оскудение веры, теплохладное отношение к таинствам, потускнение идеала монашеской жизни — все это подспудно накапливалось десятилетиями, веками. В том числе и в самой Лавре. После революции все это вырвалось, выплеснулось наружу. И заклубилось, закрутилось, слилось — и вой зверей, и выкрики стражей бесовских, и пляски и марши зверообразного человечества…
Власти просчитались. Почитание мощей преподобного после «вскрытия» не прекратилось. Люди шли и шли. Очевидцы вспоминали о благоухании, которое исходило от мощей. Власти распорядились спрятать их под стекло. Но и это не помогло. Люди приносили цветы, молились. Наконец, их накрыли зеркальным стеклом и опечатали… А затем закрыли и саму Лавру. На четверть века.
«Творя память преп. Сергия, мы проверяем самих себя, пересматриваем свой нравственный запас, завещанный нам великими строителями нашего нравственного порядка, обновляем его, пополняя произведенные в нем траты. Ворота лавры преподобного Сергия затворятся и лампады погаснут над его гробницей только тогда, когда мы растратим этот запас без остатка, не пополняя его», — писал Василий Ключевский.
Сегодня ворота Лавры снова, как и в тот теплый июньский день 1422 года, открыты. И лампады над ракой с мощами горят.
Но слова великого историка остаются предостережением — один раз уже сбывшимся. Будем помнить. Будем бодрствовать.
