В начале XVII века в окрестностях Москвы человеческая жизнь не стоила ничего. Люди умирали от голода, гибли в затянувшейся гражданской войне. Те, кому повезло, уезжали подальше, питались лебедой, боролись с болезнями и были счастливы от того, что выжили. В эти дни великой скорби нашелся человек, который думал о бедах не только живых, но и усопших. Его жизнь и подвиг помогают по-особенному взглянуть на христианское отношение к смерти и к тем, кто уже покинул наш мир.
Человеческое тело всегда было предметом особой заботы и внимания у христиан. В эпоху гонений бережно собирались останки мучеников. Во все времена люди заботились о своих умерших. Валяющиеся на земле трупы — картинка слишком неприглядная для глаза, слишком опасная для жизни (могут начаться эпидемии).
Даже в моменты тяжких испытаний — в блокадном Ленинграде или во время Великой Отечественной Войны живые из последних сил старались позаботиться о мертвых: отдавали последнее, чтобы отвезти на санках тело на кладбище, создавали поисковые отряды. Такие отряды есть и сейчас, они до сих пор ищут останки солдат, погибших в страшной войне 1941–1945 годов.
Но было в русской истории время, когда многие люди ожесточились и расчеловечились. В начале XVII века повсюду валялись непогребенные трупы, их терзали животные и обирали мародеры. В Смутное время на Руси возникло множество мелких и крупных банд, казаки с оружием переходили от одних к другим, торгуя своим искусством убивать. На Русь шли литовцы и поляки, которые разрушали города и убивали людей. Нельзя было доверять даже союзникам.
Против Прокопия Ляпунова, возглавлявшего одно из освободительных движений, поляки, засевшие в Москве, устроили провокацию. Они сочинили грамоту-фальшивку о том, что Ляпунов якобы готов казнить казаков-воров из своего лагеря, и подделали его подпись под этой бумагой. В ставку Ляпунова был послан лазутчик, казаки прочитали письмо и потребовали объяснений. Ляпунов сказал, что признает свою подпись на грамоте, добавил, что он не написал ни слова о том, что «казаки — воры», но было поздно: «Три дня изрубленные трупы Ляпунова и Ржевского (который воспротивился самосуду —А.З.) валялись в поле подле острожка. Тучи мух вились над ними. По ночам их терзали бездомные псы, стаями бродившие по пожарищу. На четвертый день тела бросили в телегу и отвезли в ближайшую церковь на Воронцовском поле. Оттуда убитых переправили в Троице-Сергиев монастырь и там предали земле без всяких почестей. Краткая надпись на их каменном надгробии гласила: «Прокофей Ляпунов да Иван Ржевский, убиты 7119 (т.е. в 1611 году по Р. Х. — прим. автора) году июля в 22 день».
На фоне этого хаоса и бесконечных убийств в Троице-Сергиевой лавре был священнослужитель, который остался человеком и заботился о мертвых, хотя вокруг убивали живых.
Преподобный Дионисий Радонежский (Зобниковский) родился в начале семидесятых годов XVI века в городе Ржеве. Стал сельским священником. Женился, потерял жену и детей, принял монашеский постриг в Богородицком монастыре в городе Старицы.
В 1610 году преподобный Дионисий становится архимандритом в лавре преподобного Сергия.
Святому досталась разоренная обитель, которая только что чудом пережила осаду поляков. Не хватало еды и денег. Стены монастыря были разрушены во время нескольких штурмов, а за стенами лавры валялись сотни трупов.
Архимандрит Дионисий взялся за дело. Кроткий человек, который никогда не приказывал своим инокам, открыл для бедняков и больных монастырские кладовые и лечебницы, но самое главное — он начал хоронить покойников по-христиански. Вот как об этом рассказывает один из авторов жития преподобного Дионисия — ключарь Успенского собора Иван Наседка: «Мне крепко запомнилось, что до четырех тысяч мертвецов погребли мы с братом Симеоном; и точно помню, что в один сруб около храма Николы Чудотворца в Клементьеве восемьсот шестьдесят человек, да в другой убогий день похоронили мы же шестьсот сорок человек, да на Терентьевой роще — четыреста пятьдесят человек, да с Иваном, священником Синковским, в монастыре у Живоначальной Троицы, и в Служне слободе, и у Пятницкой церкви, а иное по деревням. С тем же Иваном Синковским ходили мы также по Дионисиеву указанию, и тех людей мы с Иваном священником считали по смете, и погребли более трех тысяч за тридцать недель. Да зиму и весну я погребал ежедневно мертвецов — из тех людей, которые не хотели ложиться в убогие дома; а бывало это много раз, что на день <приходилось> погребения три или четыре, а иногда пять, шесть и больше; за те тридцать недель не бывало, чтобы в одну могилу положили одного человека, и не было ничего <особенного>, что погребали в одну могилу трех-четырех или пять-шесть, а иногда десять и пятнадцать человек. А все это бедствие тянулось полтора года».
Монахи и послушники возмущались, не понимая, зачем тратить столько времени на безвестных покойников, да еще и шить для них погребальные пелены. Преподобный Дионисий считал, что тело христианина — это святыня, которую нельзя просто выбрасывать. Конные сторожа по приказу архимандрита ездили по окрестностям лавры и спасали умерших от съедения животными. Умирающих больных лечили в монастырской богадельне, ухаживали за ними до самого конца, а после смерти их одежды стирали и отдавали беднякам. Женщины, жившие вокруг лавры, постоянно шили саваны и погребальные рубашки, а преподобный Дионисий следил за тем, чтобы эти работницы получали свою награду. Святой терпел нападки иноков, которые не хотели есть овсяные хлеба и пить простую воду, поскольку монастырские квасы и запасы хлеба уходили больным и беднякам.
Преподобный Дионисий прожил еще много лет после этих событий. Он исправлял богослужебные книги, терпел обиды от людей, отстраивал обитель, но его подвиг во время страшной Смуты помог многим людям сохранить человеческое достоинство. Стержень веры помог ему остаться человеком в тот момент, когда многие позволили себе перестать быть людьми.
Уже в ХХ веке митрополит Антоний Сурожский в одной из своих бесед объяснил, почему забота о теле покойного так важна для христиан: «Эту любовь, эту заботливость, это благоговейное отношение к телу мы находим в Православии; и это сказывается удивительным образом в службе отпевания. Мы окружаем это тело любовью и вниманием; это тело — центр службы отпевания усопшего; не душа только, но и тело. И действительно, если подумать: ведь ничего нет в человеческом опыте не только земного, но и небесного, что не достигло бы нас через наше тело».
Читайте также другие публикации о Русской Смуте
На заставке фрагмент картины "Послушник" Павла Рыженко
