....В Мариинском концлагере отец Николай был немало утешен встречей с монахинями из Волоколамска, которых отправили отбывать заключение в этот же лагерь. Поначалу, столкнувшись с ним, они не узнали его. Протодиакон был одет в лохмотья, на одной ноге у него был сапог, а на другой — лапоть, второй сапог висел за спиной, так как он не мог его надеть из-за ран на ноге. Монахини промыли раны и, добыв чистых тряпиц, перевязали их. Они сшили протодиакону некое подобие простыни и одеяла и купили в лагерном ларьке еды. Утром следующего дня отец Николай им сообщил: «Пришел хорек и все уволок». Почти все три года заключения отец Николай оставался без лагерного пайка, нередко у него отнимали и скудный лагерный обед. Всё это он смиренно переносил и говорил: «Я могу терпеть, а они нет»…
Священномученик Николай родился в 1879 году в селе Никольском Звенигородского уезда Московской губернии в семье диакона Иоанна Цветкова. Хозяйство диакона состояло из дома, коровы и участка земли в 14 десятин, что было достаточным, чтобы прокормить семью, но из-за того, что им владела страсть винопития, семья, в которой было четверо детей, постоянно бедствовала.
В 1900 году Николай окончил Вифанскую духовную семинарию. В 1901 году в волоколамский собор Воскресения Словущего потребовался диакон с хорошими певческими данными. Выбор пал на Николая, недавно окончившего духовную семинарию и имевшего прекрасный голос. Он обвенчался с девицей Анной и был рукоположен во диакона к волоколамскому собору.
Начав служить, отец Николай взял к себе в дом престарелых родителей; отец продолжал пить, в нетрезвом состоянии вел себя буйно, и сыну пришлось терпеть много скорбей. Несмотря на все усилия диакона Николая удержать отца от пьянства, они не увенчались успехом — он страдал от этой страсти до дня кончины. Смерть священнослужителя-отца, ведшего образ жизни, недостойный своего звания, побудила диакона Николая подвизаться с удвоенной ревностью. Он поселился в отдельной келье на колокольне и повел жизнь постническую и сугубо молитвенную, иногда проводя в молитве всю ночь. Отец Николай усердно помогал всем неимущим и страждущим. В округе не было вдовы или бедняка, которым бы он не помог. Кому пошлет воз дров, кому даст одежду, кому сапоги. За безупречное и ревностное служение он был возведен в сан протодиакона.
Господь наделил отца Николая дарами прозорливости и чудотворений, и люди в большом числе стали приходить к нему, прося молитвенной поддержки и помощи. Пришла к отцу Николаю некая Анна Ивановна Сурикова, которая тяжело страдала от припадков. Отец Николай помолился и дал ей выпить святой воды. Она выпила и совершенно исцелилась, припадки не повторялись до конца жизни, и умерла она, когда ей было далеко за восемьдесят лет.
Однажды принесли к отцу Николаю девочку пяти лет, у которой был паралич ног. Врачи отказались ее лечить, заявив, что они бессильны и ничем помочь ей не могут. Отец Николай послал мать с ребенком в собор отслужить молебен перед иконой Божией Матери «Взыскание погибших». После молебна девочка выздоровела.
Слава о подвижнике, молитвы которого угодны Богу, стала расходиться все шире, и с каждым годом все больше людей приходило к отцу Николаю. В округе его почитали за праведника.
Но пришла настроенная к Церкви непримиримо-враждебно советская власть, и начались гонения. В 1918 году отец Николай был арестован. В заключении его старались всячески унизить, запрягая в телегу вместо лошади и заставляя вывозить из города бочки с нечистотами.
3 декабря 1922 года вблизи Волоколамска был убит толстовец С. Т. Семенов. В убийстве обвинялись зажиточный крестьянин Григорий, бывший одно время председателем местного совета, и его семья — жена, сыновья, дочери, а также муж одной из дочерей, начальник районного отделения милиции. Будучи арестованными, крестьяне признали себя виновными, объяснив, что мотивом убийства явилось домогательство Семеновым жены Григория, Аграфены.
Воинствующие безбожники превратили этот процесс из уголовного в антицерковный, арестовав вместе с убийцами протодиакона Николая. Основанием для его обвинения явилось знакомство с ним Аграфены, что она ездила к нему за советом: как поправить неустройство и отсутствие мира в семье. «И сказал ей один раз волоколамский соборный дьякон, которого почитают все за святого: надо внутреннего врага извести», — писала советская центральная газета «Правда», пытаясь обосновать привлечение протодиакона Николая к уголовной ответственности.
Все обвиняемые категорически отказались признать наличие в убийстве религиозных мотивов. «Вы в Бога веруете?» — спросил следователь Григория. Но тот только выругался в ответ.
В апреле 1923 года начался судебный процесс. Газеты, рассказывая об этом процессе, писали, что одним из последних был допрошен протодиакон Николай, которого все в округе почитали за святого. Предварительным следствием было выяснено, что Цветков неоднократно отзывался о покойном Семенове как о чернокнижнике и тем самым, как они считали, подстрекал к его убийству.
Однако протодиакон Николай отрицал какое-либо участие в подстрекательстве — он всегда проповедовал идею всепрощения и любви к ближнему.
Обвиняемые в убийстве были приговорены к десяти, девяти и восьми годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Непричастный к убийству протодиакон Николай был приговорен к десяти годам заключения и трем годам ссылки.
Первое время после приговора отец Николай содержался в тюрьме в Волоколамске. Вскоре его перевели в пересыльную тюрьму в Москве, а затем — в Лефортовскую, где он пробыл шесть лет, из них два года — в одиночной камере. Зимой камера не отапливалась, и стены ее покрывались инеем. Вместо отопления в камеру вносили жаровню с раскаленными углями, которая давала мало тепла, но зато нещадно чадила, так что тяжело было дышать от угарного дыма.
Через некоторое время администрация тюрьмы разрешила передать отцу Николаю иконки, восковые свечи и кое-какие книги. В тюрьме ему разрешили вести переписку. Одна благочестивая девушка написала ему: «Я хочу подражать святым девам». «Вы пишете мне, что Вы хотите подражать святым девам, — написал в ответ отец Николай. — Это гордость, гордость. Нам бы хоть немноожко быть похожими на них».
В 1929 году протодиакон Николай был освобожден по амнистии. За то время, когда он был в заключении, власти отобрали дом, где жили его жена с дочерью, и отец Николай поселился неподалеку от Волоколамска в селе Ярополец у своего брата, диакона Сергия. Затем он не подолгу жил у своих духовных детей то в Москве, то в Волоколамске, то в селе Парфеньково, опасаясь длительным проживанием на одном месте подвергнуть неприятностям хозяев. Весть об освобождении протодиакона Николая быстро облетела окрестности, люди стали идти к нему, прося помолиться и дать совет. Об этом стало известно властям, и они стали искать удобного случая, чтобы арестовать праведника.
24 сентября 1931 года председатель Парфеньковского сельсовета Василий Юдин пришел в дом председателя церковного совета Казанской церкви в селе Парфеньково Марии Шишаевой, у которой в то время остановился отец Николай, и арестовал его. Вместе с ним была арестована насельница уже закрытого в то время Бородинского монастыря Прасковья Булеева, которая пришла в этот день к Марии помочь убрать картофель.
29 сентября следователь сообщил протодиакону, что он обвиняется в том, что сеял слухи о пришествии антихриста, и спросил, что он может сказать по этому поводу. Отец Николай сказал: «Разбирая настоящее положение в стране, можно отметить два признака пришествия антихриста на землю. Первый — это появление ненависти друг к другу. Часто можно слышать, когда человека осудили на восемь лет, не сожаление о нем, а такие, например, выражения: “Мало, надо бы осудить на десять лет”. И второй признак — совершенно пропала любовь друг к другу».
25 ноября 1931 года тройка ОГПУ приговорила протодиакона Николая и послушницу Прасковью к трем годам заключения в исправительно-трудовой лагерь.
13 декабря отец Николай был отправлен из Волоколамской тюрьмы в Бутырскую, а затем — в Мариинские лагеря в Сибири. Условия содержания здесь были суровые. Некоторые заключенные, зная о безответности протодиакона на причиняемые ему обиды, пользовались этим, чтобы получить у администрации лагеря облегчение своего положения. Однажды некий заключенный донес на протодиакона, будто тот нарушил лагерный режим, за что получил некоторое облегчение условий содержания, а протодиакон — карцер, который не отапливался, и если днем, когда пригревало солнце, еще можно было как-то согреться, то при наступлении ночи карцер превращался в ледник. Только усердная молитва и физическая закалка спасли его тогда от смерти.
Помещения, в которых находились заключенные в этом лагере, представляли собой брезентовые палатки с железной печкой посередине. Кто был посильней и понаглей, те устраивались около печки, остальные мерзли у обледенелых брезентовых стен. В лагере отец Николай слыл за Божьего человека, который не отстаивает свое место под солнцем, но которого всё же не всякий решался обидеть.
Освободившись 18 июня 1934 года из концлагеря, протодиакон Николай поселился в Волоколамске. 27 августа 1937 года власти вновь арестовали его. Первое время он содержался во временной тюрьме, устроенной в одном из сел, и 6 сентября арестовавший протодиакона уполномоченный НКВД допросил его.
— Чем вы занимаетесь в настоящее время? — спросил он протодиакона.
— Определенного места и занятий я в настоящее время не имею. Ни в какой церкви я богослужение не совершаю, но от своего сана я не отказался.
— Следствию известно, что вы среди населения проводите контрреволюционную агитацию. Признаете ли вы это?
— Выйдя из заключения, я разговаривал с верующими, когда они обращались ко мне за советами и с жалобами на тяжелую жизнь. Я им подтверждал, что жизнь настала тяжелая, и говорил, что нужно надеяться на Бога и Его помощь, молиться, чтобы Бог избавил нас от дальнейших тягостей.
После допроса протодиакон Николай был перевезен в Таганскую тюрьму в Москве. Здесь 22 сентября уже другой следователь снова допросил его, задав всего два вопроса.
— Признаете себя виновным в антисоветской агитации? — спросил он.
— Нет, не признаю, — ответил отец Николай.
— Вы лишались избирательных прав?
— Все время был лишен избирательных прав. Все имущество было конфисковано по суду в 1922 году.
26 сентября 1937 года тройка УНКВД по Московской области приговорила отца Николая к расстрелу. Протодиакон Николай Цветков был расстрелян на следующий день, 27 сентября 1937 года, на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.
