Священномученик Александр (Крутицкий): о его расстреле жена так никогда и не узнает

* * *

Священномученик Александр родился в 1898 году в селе Салтыково Бронницкого уезда Московской губернии в семье псаломщика Сергея Матвеевича Крутицкого, служившего последние годы своей жизни в Покровском храме в селе 2-е Потапово, где ранее служил и его отец, священник Матвей Крутицкий. Мать умерла, когда Александр был младенцем, отец — когда Александру исполнилось пятнадцать лет, и тогда его приняла на воспитание его крестная мать, сестра отца, Елизавета Матвеевна. Окончив Перервинское духовное училище, Александр поступил в Московскую духовную семинарию, но окончить ее из-за начавшейся революции не успел; в 1917 году, после первого курса семинарии, он стал служить псаломщиком в храме Рождества Пресвятой Богородицы в селе Образцово Щелковской волости Богородского уезда. 24 мая он был призван на военную службу, но вскоре, когда стал разваливаться фронт, был освобожден от военной службы и 5 октября вернулся к служению в храме.

По совету своей крестной матери Александр женился на уроженке села Образцово, девице Пелагии Петровне Цыгановой. Она была из многодетной крестьянской семьи, с детства имела навык к крестьянскому труду, требовавшему большой физической силы, веры, твердости характера и нравственной устойчивости. До конца жизни Пелагия служила Господу пением в церковном хоре и пекла просфоры для богослужения; у них с мужем родилось трое детей — два сына и дочь.

В 1917 году Александр был рукоположен во диакона ко храму Рождества Пресвятой Богородицы в селе Образцово. В 1919 году семья купила в селе дом, и отец Александр, с детства приученный к крестьянскому труду, сам пахал, сеял, ухаживал за скотиной, а также и крестьянам давал дельные советы относительно грамотного ведения сельского хозяйства. В селе жили вдовы, потерявшие мужей в Первую мировую войну, и отец Александр, прежде чем вспахать свое поле, вспахивал и засевал поля им. Прихожане полюбили диакона за торжественное и благоговейное служение в храме, за кроткий нрав и природное бескорыстие, за его христианское отношение к людям.

В 1929 году диакон Александр был арестован по обвинению в срыве сельскохозяйственных заготовок, но вскоре был судом оправдан и вернулся к служению в храме Рождества Пресвятой Богородицы. Несмотря на всё усиливающиеся гонения, конца и края которым не было видно, отец Александр, решив посвятить свою жизнь всецело служению Богу и Церкви, подал правящему архиерею прошение о рукоположении его в сан иерея и в 1933 году был рукоположен во священника к Покровской церкви в селе 2-е Потапово, где в это время служил псаломщиком муж его старшей сестры Марии Николай Лосев. Жить семья отца Александра продолжала в селе Образцово, и на службу в храм он ходил пешком, радуясь по пути окружающему миру и сотворенной Богом природе, единственной отраде, оставшейся от погруженного во зло мира. Священник учил радоваться этому и своего сына Евграфа, с которым они шли вместе на службу воздать хвалу и благодарение Богу.

Первое время, пока Евграф не ходил в школу, он помогал отцу в алтаре, но, как только он пошел в школу, его, как сына священника, начали нещадно преследовать, и Евграф, будучи не готов стать маленьким исповедником, перестал ходить в храм. Отец Александр не настаивал, понимая, в каком обществе вскоре предстоит жить его детям. В доме было много книг, были и книги на церковно-славянском языке, и, бывало, сын пытался в них что-то прочесть, и тогда отец терпеливо объяснял ему значение написанного. Но безжалостная эпоха стерла из памяти всё, что отец ему объяснял. А прочесть уже было негде, потому что арестовавшие священника сотрудники НКВД забрали у них из дома все церковные и вообще религиозные книги. Отец Александр и его супруга начинали день с молитвы к Богу, но детей не принуждали молиться, и дети, когда молились, а когда нет, и потому навык жить с Богом в их повседневную жизнь не вошел.

Добросовестность служения отца Александра раздражала местные власти, а его молодость им не давала покоя. Они считали, что молодой, начитанный и обладающий даром слова священник должен служить исключительно советской власти и обязательно отречься от Церкви. И это ему было предложено, но от такого предложения отец Александр наотрез отказался. Его предупредили: «Погибнешь!» — «На всё воля Божия», — ответил священник.

26 февраля 1938 года оперуполномоченный НКВД Осипов допросил служившего в храме Рождества Пресвятой Богородицы в Образцове соседа семьи Крутицких священника Иоанна Успенского, которому было тогда уже семьдесят лет. Иерей Иоанн и его дочь Ольга согласились стать лжесвидетелями. Охарактеризовав отца Александра крайне отрицательно и подводя свой рассказ под обвинение по уголовной статье, в соответствии с данной следователем инструкцией, что следует говорить, отец Иоанн заявил: «Мне он в конце 1937 года в разговоре о займе говорил, что “я на заём никогда не подписывался, и не буду подписываться, потому что заём укрепляет обороноспособность СССР <...> мне это не нужно, заём нужен большевикам, пусть они на него и подписываются”». Священник Иоанн Успенский также сообщил, со слов дочери Ольги, что священник Александр Крутицкий на своем огороде во время уборки картофеля будто бы пел антисоветские частушки. Сама Ольга показала, что отец Александр говорил: «Выборы в Верховный совет СССР проводятся большевиками обманным образом, кого хотят большевики, того и выбирают, какая же это демократия», а относительно сталинской Конституции говорил, что «это не воля трудящихся советской страны, а диктатура самого Сталина, что захочет, то и постановит».

Лжесвидетелем против отца Александра стал его сосед — 70-летний священник, служивший в церкви, где раньше был диаконом сам отец Александр. По его словам, отец Александр отказывался брать добровольный государственный займ, критически отзывался о выборах в Верховный совет, дескать, Сталин — диктатор, и проводит выборы нечестно. А также пока копал картошку в огороде, пел антибольшевистские частушки. При аресте отец Александр отверг эти обвинения.

На следующий день после показаний лжесвидетелей отдел НКВД распорядился арестовать отца Александра, что и было сделано ночью 3 марта 1938 года.

Отец Александр спокойно попрощался с женой и детьми, будто шел не в тюрьму и не на грядущую казнь, а переезжал в другой город, расставаясь с родными до общего свидания. Семья о нем долго ничего не знала, власти лишь сообщили супруге, что он осужден на десять лет без права переписки.

Священник был готов к аресту и воспринял выпавший ему жребий совершенно спокойно. При обыске забрали все книги и сколько-нибудь ценные вещи.

В 1958 году, когда давно уже минули эти десять лет, Пелагия Петровна запросила о судьбе мужа Генеральную прокуратуру, и оттуда ей «секретно» сообщили, что ее муж умер в 1943 году от кровоизлияния в мозг. Пелагия Петровна прожила после ареста мужа сорок три года и скончалась в 1981 году, когда ей исполнилось восемьдесят шесть лет, так и не узнав о его мученической кончине.

После ареста отца Александра поместили в тюрьму в Сергиевом Посаде, переименованном к этому времени в город Загорск, а затем, после того как он был приговорен к расстрелу, — в Таганскую тюрьму в Москве. В самый день ареста оперуполномоченный НКВД Осипов допросил священника.

— В каком году вы были лишены избирательных прав? — спросил он.

— В 1918 году и не восстановлен в них и доныне, — ответил священник.

— Было ли ваше хозяйство раскулачено?

— Нет. Мое хозяйство раскулачено не было.

— Подвергались ли вы или кто-то из ваших родственников репрессиям со стороны советской власти?

— Из моих родственников репрессиям никто не подвергался, а я в 1929 году был арестован за срыв заготовок, содержался под стражей десять дней.

— Следствие располагает достаточными данными о том, что вы на протяжении долгого времени занимались антисоветской деятельностью против существующего строя.

— Нет, я антисоветской деятельностью не занимался, — ответил отец Александр.

— Знаете ли вы гражданина Успенского и его дочь, Ольгу Ивановну? Когда вы с ними и где встречались и вели ли с ними антисоветские разговоры?

— Успенский и его дочь Ольга Ивановна являются моими соседями, вижусь я с ними редко, и антисоветского разговора у меня с ними не было.

— Следствие располагает достаточными данными о том, что вы занимались антисоветской деятельностью. Признаете ли вы в этом себя виновным? — спросил отца Александра Осипов, умолчав о том, что священник Иоанн Успенский и его дочь Ольга выступают по его делу лжесвидетелями.

— Нет, виновным я себя не признаю, — ответил отец Александр.

5 марта священнику было предъявлено обвинение в том, что он, «будучи враждебно настроен, среди окружающих проводит контрреволюционную деятельность». Ознакомившись с текстом обвинительного заключения, отец Александр отказался под ним подписаться, заявив, что он с ним не согласен.

7 мая состоялся последний допрос, на котором отец Александр заявил, что в предъявленных ему обвинениях в антисоветской деятельности он виновным себя не признает и в корне их отрицает.

14 июня 1938 года тройка УНКВД СССР по Московской области приговорила священника Александра Крутицкого к расстрелу, он был расстрелян 1 июля 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на Бутовском полигоне под Москвой.

Священник Иоанн Успенский относительно благополучно пережил репрессии 1930-х годов и скончался во время Великой Отечественной войны. Его дочь, Ольга Ивановна, пьянствовала и вела развратную жизнь; в 1946 году, уже после смерти отца, она убила мать, сестру и своего сына, за что была приговорена к заключению в лагере.