Того, кто первый раз ступил на архипелаг — Соловки ошеломляют, оглушают и поглощают. Неофит на архипелаге ходит первый день задрав голову и с глупой улыбкой гладит теплые рыжие лишайники на башенных валунах. Поклонные кресты, Святое озеро, бухта Благополучия, морской музей, музей СЛОНа, скиты, острова — очень легко растеряться в наслоениях тягучей соловецкой истории. У гостя архипелага и впрямь нет другого шанса, нежели смириться и отдаться в руки экскурсоводов.
В шесть утра — сбор у Никольской башни. Группу паломников из Серпухова грузят в «буханку» и везут в Реболду — бывший рыбацкий поселок. Официально здесь прописан один житель. Остальное население — сезонные подводные агрономы, которые собирают ламинарию, которую затем сушат и сдают в приемные пункты в Кеми и Архангельске. От поселка остались амбары позапрошлого века и пристань, откуда уходит катер на Анзер.
Качка и тихий голос экскурсовода Екатерины делают свое дело — паломники спят. Небольшая группа бодрствующих читает молитвослов. До Анзера идти два часа. Анзер — закрытый остров. Сюда пускают только в составе экскурсий и только на несколько часов. Взять велосипеды и ездить по анзерским дорогам нельзя: сейчас это снова территория монахов. 80 лет назад — это была территория подвигов, боли, репрессий, карцеров, смертей от голода и болезней.
Преподобному Иову в 1712-м году у подножия высокой анзерской горы (высшей точки архипелага) явилась Пресвятая Богородица со словами: «эта гора отныне называется второй Голгофою; на ней будет устроена великая каменная церковь Распятия Сына Моего и Господа и учредится скит... Я сама буду посещать гору и пребуду с вами во веки».
Через двести лет гора стала поистине «второю Голгофую» для многих людей. Во времена СЛОНа сюда ссылали священство, нищих, лагерных доходяг, тифозных больных — умирать. У родивших тут женщин — отбирали детей, увозили на большую землю, чтобы растить из них надзирателей. В перестройку выросшие дети приезжали на Анзер с паломниками и признавались в полголоса — «а я тут родился». СЛОН закрыли в 1939-м, и из анзерских детей не успели воспитать надсмотрщиков.
Из многовековой истории архипелага не сидят на Соловках лишь последние 70 лет. Архипелаг узников. Острова несогласных. Башни строили, сразу предусматривая в них тесные камеры с окошками для подачи еды. С XVI века сюда отправляли политических и церковных бунтарей.
В 1776 году, после уничтожения Запорожской Сечи, на Соловки был сослан последний атаман Пётр Калнышевский. Он провел 26 лет в холодной камере размером 1 на 2 м. Когда император Александр его помиловал, Колнышевсому было 110 лет, он был слеп, и отказался возвращаться на большую землю. Атаман остался в монастыре, где умер через два года.
Здесь даже есть здание тюрьмы, построенное на излете СЛОНа, в 1930-х годах. Его так и не успели использовать по назначению. Во время войны его переоборудовали под радиотехническое училище. Теперь оно снова пустое, зияет разбитыми окнами и пестрит надписями типа ДМБ-66.
Лагерное прошлое давит. Очень силен контраст между Соловками туристическими и Соловками тюремными. С одной стороны — природа, море, закаты, туманы, прокат велосипедов, новые гостиничные комплексы, рестораны и кое-где даже вай-фай. Очень вкусные монастырские квас, морс, мармелад и пироги. Соловецкая ярмарка и экскурсии на квадроциклах. А с другой — кресты на Секирной горе с надписями «8 чел», «9 чел», братские могилы на Анзере и колючая проволока, проглядывающая сквозь голубые колокольчики лугов Большой Муксалмы. Эти артефакты отрезвляют. Не укладываются в голове в одну линейку квадроциклы, вай-фай, кресты и колючая проволока.
_1foma.jpg)
Во всех скитах были устроены штрафные изоляторы СЛОНа, — архипелаг будто бы специально был создан для первого советского экспериментального лагеря. У каждого скита — информационный щит с цифрами жертв расстрелов, с перечислениями видов наказаний и принудительных работ.
«Закрытый открытый архипелаг», «свои чужие Соловки» — вертелись в голове формулировки все пять дней. Открытый для всех, но закрытый для общения. Разговорить местного жителя, не говоря уже о съемке — задача не из простых. Трое колоритных мирян, водящих монастырские катера на большую землю — потомственные поморы — лишь усмехаются в бороды. «Им без благословения отца настоятеля и шагу нельзя ступить, не то что сниматься», — замахали руками на наши камеры их жены.
_1foma.jpg)
Чтобы понять архипелаг, почувствовать его боль — недостаточно недели или месяца. Пять лет, или пятнадцать, или хотя бы год прожить на Соловках безвылазно, — тогда будет что сказать себе и другим.
Фото Екатерины Соловьевой.
