В очередной раз задаваясь вопросом «куда движется наше общество» и снова приходя к ответу «в никуда», журналист общенационального издания написала серию статей — и предложила вполне конкретный путь решения проблемы: преподавать в школах основы православной культуры. Публикации редактора отдела культуры «Известий» Елены ЯМПОЛЬСКОЙ стали редким примером того, как светский журналист поддерживает введение на государственном уровне предмета «Основы православной культуры».
Справка: Елена Александровна Ямпольская родилась в Москве.
В 1993 году окончила театроведческий факультет ГИТИСа и начала работать в газете «Известия». Затем работала в изданиях «Новые известия» и «Русский курьер». В 2006 году вернулась в «Известия», где работает редактором отдела культуры.
Выдержки из публикаций Е. Ямпольской:
«Спаси и усмири» (15.02.07)
...Теперь мы рискуем просто исчезнуть с лица земли. Самоистребиться. Перерезать, передушить друг друга за бутылку водки и мобильный телефон. Нация потеряла нравственные ограничители. Люди не только не различают «хорошо» и «плохо», они вообще не мыслят этическими категориями. <...> Россию способны удержать над бездной две силы. Первая называется — Бог. Вторая — Сталин. Пока не поздно, давайте прибегнем к первой...
«Жесть и Жмурки» (15.03.07)
...Кто предлагал сдавать экзамены по Закону Божьему? Уроки нравственности нацелены на долгоиграющий результат. Экзаменовать будет впоследствии сама жизнь. В какой момент выплывут из подсознания заученные в школе «не убий» и «не укради», я не знаю. Но надеюсь, именно в тот, когда вы — да, лично вы — будете возвращаться домой по темной улице...
«Неудивительно, что люди
подходят к Церкви как к кораблю с инопланетянами» (13.04.07)
(из электронной переписки с игуменом Нектарием)
...Моя вторая колонка — колонка ответов — действительно возникла по наивному заблуждению, будто люди «не понимают». Я ошибалась. Люди делают посторонний цвет лица, потому что не желают понимать. <...>
Кто может душу в человеке пробудить, заставить ее работать? Кто в стране потерянных — и образно, и буквально — детей даст ребенку первое «хорошо — плохо»? По-моему, это прямое дело Церкви. Если она готова за такое дело взяться, я, как и многие, — в меру своих возможностей — буду помогать. Даже ценой потери «либеральной» репутации. Не до имиджа сейчас — если душу не спасем, то и физически вымрем...
«Большая перемена» (17.05.07)
...ОПК — предмет очень практический. От него ждут результатов, конкретных до наивности. И ведь есть такие результаты. «Вы знаете, у нас в школе не матерятся, — слушаю я гордую похвальбу в учительской. — И девочки не рожают до аттестата! Да что там не рожают — курили в десятом классе всего две, и те поклялись, что больше не будут». Детский сад? Наверное. Пока это не относится к вашим собственным детям. Тогда целомудрие и даже некурение сразу обретают планетарный масштаб...
Поколение нормальных людей
— Елена, а почему вообще Вы заинтересовались этой темой?
— Очень хорошо помню тот щелчок, когда впервые серьезно задумалась о введении предмета «основы православной культуры». Это была передача «К барьеру» на НТВ, где спорили Никита Михалков и Виктор Ерофеев, причем Ерофеев, выступавший против ОПК, победил. Его аргументация была для меня и понятной, и привычной, но почему-то на сей раз не оказалась близкой. И напротив, сам факт, что Михалков — высочайший профессионал, человек умный, талантливый, многого добившийся в жизни, так настаивает на введении в школах ОПК, заставил меня задуматься: наверное, в этом что-то есть. Ну не глупее же он меня, в конце концов! Надо подумать. Хотя бы попробовать встать на его точку зрения. Я попробовала, и вдруг — уже без «помощи» Михалкова — осознала простые и очевидные вещи, которые до того момента почему-то проходили мимо меня. А вскоре появилась моя первая статья на эту тему.
— Не слишком ли сладостная картина нарисована в Ваших текстах про ОПК? Все счастливы, все довольны, и учителя талантливые, и дети прилежные...
— Свой саратовский «эксперимент» я считаю не совсем добросовестным. По единственной причине: меня там ждали. Как ни крути, я видела своего рода мастер-классы, рассчитанные на приезд столичного журналиста. Речь не о том, чтобы теперь проникнуть на уроки ОПК тайно, с целью написать новый, уже «обличительный» текст. Но собирать какую-то информацию, конечно же, стоит. Причем не исключено, что информация будет негативная: не бывает так, чтобы все было хорошо. Даже хорошего преподавателя по литературе днем с огнем не сыщешь, а тут такой предмет, как ОПК... Ясно, что «перегибы» там бывают — и, наверное, весьма серьезные. Но даже если накопится негативный материал и я засяду на его основе писать новую статью, думаю, что и двигаясь в обратном направлении, все равно вернусь в исходную точку: тем более надо как можно быстрее вводить ОПК на государственном уровне. Чтобы исключить самодеятельность, а, может быть, даже сектантство, чтобы общество знало, что и как на таких уроках должно преподаваться, и могло этот процесс всеми законными способами контролировать.
— С каких позиций Вы смотрите на проблему введения в школах «основ православной культуры»? Журналиста, матери, общественного деятеля?
— Я смотрю на эту проблему с позиции человека, идущего по улице. После каждой из своих публикаций по ОПК я получала множество негативных писем. В чем меня только не упрекали — но вот никто почему-то не назвал мой подход к преподаванию ОПК прагматическим. А эту критику я бы приняла. Я действительно не о высоком, не о вере пыталась с нашими читателями говорить, а о приземленных, будничных, очень конкретных проблемах. Которые введение ОПК, на мой взгляд, поможет решить. Не решит, но поможет — это немало. Извините, но мне кажется, что в стране с таким уровнем бытовой преступности, с такой проблемой повального пьянства, в стране, где большинство — я настаиваю, большинство — населения в разговорной речи пользуется исключительно ненормативной лексикой, где у нерадивых родителей пропадают дети, рассуждать «а не нарушим ли мы права атеистов?» — это бред.
Я убеждена, что вера — личное, интимное дело каждого человека. Люди, у которых душа стремится к Богу, придут к Нему сами. Я не за таких людей болею, не о них пекусь. Меня беспокоит самая неблагополучная часть общества. И речь здесь в первую очередь идет о детях. Мы уже потеряли огромную долю взрослого населения — они из пьянки, скорее всего, никогда не вылезут. Что могут такие родители дать своим детям? Значит, остается два варианта: или детям не дадут вообще ничего, или им что-то даст школа. Меня волнует одно: чтобы завтра эти дети стали просто нормальными людьми. Страна переживет поколение их родителей и получит новое поколение: пускай не самое благополучное в социальном плане, но поколение с нормальными человеческими представлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо.
Кстати, это — мой ответ людям, которые заявляют: «Мы атеисты. Мы не хотим, чтобы попы пришли в школу и морочили голову нашим детям!» На эти жесткие и зачастую агрессивные реплики я могу ответить так же жестко: от этого будет зависеть ваш завтрашний день и завтрашний день ваших детей. Останетесь ли вы завтра целы, возвращаясь домой? Частичной гарантией этого может стать введение в школах ОПК. Конечно, это не панацея, одного этого недостаточно — но это может сработать. Такой вот прагматичный ответ — для подобных людей. То есть, если даже вас ничего не волнует в самой теме «Основ православной культуры» (что жаль), то, по крайней мере, воспользуйтесь ими как способом обеспечить себе завтра более спокойную жизнь.
— То есть, рассуждая об ОПК, Вы думаете в основном о том, как дать достойный ответ атеистам?
— Когда я пишу про ОПК, я ставлю перед собой вполне конкретную задачу: посодействовать в меру своих возможностей тому, чтобы этот предмет был введен на общероссийском уровне. А это не произойдет до тех пор, пока общество с этим хотя бы не смирится. Я даже не заикаюсь о том, чтобы люди радостно поддержали введение ОПК, но, по крайней мере, не должно быть волны народного возмущения. А чтобы ее не было, объяснять надо просто и прагматично. Как светский человек и журналист общенационального издания, я ограничиваюсь этим подходом.
В моем личном взгляде есть множество других граней. По-моему, это самый интересный предмет, который современная школа может предложить. Изучать христианство безумно увлекательно! На занятиях в саратовской школе тему урока — «Предательство» — раскрывали на примере апостола Петра и Иуды. Я видела, как это интересно сегодняшним школьникам — и я была бы счастлива, имей я возможность во времена своего школьного детства задаваться такими вопросами. Дети вообще философы, им и важно, и лестно оказаться сразу в такой системе координат, решать сразу такие вопросы. Детям хочется быть хорошими, в них это заложено от природы. Им просто надо помочь хорошими остаться, а всему остальному они научатся сами.
— А если женщина, у которой есть дети, — не такая «воинствующая атеистка», которой надо дать жесткий ответ? Если она просто не задумывается над такими вещами? Что бы Вы сказали таким?
— Я бы сказала им так: «Твоего Ванечку вместе с соседским хулиганом Петькой будут учить очень хорошим вещам. И, может быть, таким образом Ванечка с Петькой найдут общий язык не на уровне Петькиных кулаков и Ваниных синяков... А потом Ванечке придется идти в армию. Там будут свои петьки, ребята из не самых благополучных семей. И твое счастье, если до этого они изучали в школе основы православной культуры…
— А может ли ОПК решить еще какие-то задачи, кроме вот таких — прагматических?
— Мне кажется, в ОПК заложена еще одна очень важная вещь — впрочем, тоже практическая. Это — изучение традиции на бытовом уровне. Ведь как получается: я вхожу в храм, но даже толком не знаю, что и как там делать: здесь ставят свечки за упокой, здесь — за здравие, и так далее. Об этом учителя ОПК тоже должны говорить. Да, в минимальных дозах. Да, не навязывая религиозное мировоззрение. Но должны. Никто не собирается обращать ребенка в Православие, но это — храмы на его земле, и он должен научиться входить туда, конечно, с подобающим уважением, но еще и с чувством, что он находится у себя дома, в своей стране. Храм не должен вызывать чувство неловкости. Это ненормально! Мы с вами повсюду ходим совершенно свободно — а здесь вдруг тормозим, как будто это какая-то чужая территория, как будто за дверями начинается какое-то другое государство. И разбить такое ощущение «пограничности» — одна из главных задач ОПК. Нам почему-то кажется, что вокруг — чужие люди, клерикалы, мрачные, страшные. Они как будто на нас наступают, пытаясь что-то нам внушить. Да это такие же люди, как и мы! И то, что принадлежит им, принадлежит и нам — в той же степени! Просто они об этом больше знают.
Надстройка без базиса?
— Из Ваших публикаций следует, что введение ОПК призвано закрыть брешь в недостающем морально-этическом воспитании детей. А почему бы тогда не ввести в школе просто такой предмет, как этика?
— Интересно, а на чем этот предмет будет базироваться?
— Найдется автор, напишет «Основы этики и морали». Чем такой курс будет принципиально отличаться от «Основ православной культуры»?
— А принципиально он отличаться не будет. Просто этика — это «надстройка», а ОПК — это базис. То, что Вы сейчас предлагаете — самое частое возражение, встречающееся в откликах на мои статьи: «Давайте напишем учебник нравственности!». Я искренне не понимаю, зачем писать учебник нравственности, если замечательный учебник из четырех частей — Евангелие — давно написан и практически у всех лежит дома. Я совершенно не вижу противоречий между нравственными законами, данными христианством, и любыми иными нравственными законами, если, конечно, исключить такие крайности, как какие-нибудь обычаи людоедских племен. Ведь, скажем, понятия честности и порядочности в лучших своих проявлениях в атеистическом двадцатом веке от десяти заповедей ничем принципиально не отличались. Страшно не то, что происходит разделение на ОПК и этику с моралью, а то, что людям вообще не дают представления о том, что есть нравственность. Проблема — в полном отсутствии моральных критериев. На чем их выстраивать? Да на том, что древнее, что мощнее, что лежит в основе всего — то есть на православной культуре. ОПК ведь ничего не отменяют. И речь не идет о замене, скажем, уроков литературы уроками ОПК. Просто ОПК должны быть базисом. Базисом! Это традиция, на которой строилась жизнь на протяжении многих веков на нашей земле. Это свое, родное. Это то, что знали твои предки.
Если сегодня замечательные авторы Иванов и Петров напишут учебник по этике, я не уверена, что дети ему поверят и что для них этот учебник станет авторитетным. Потому что кто такие Иванов и Петров? Непонятно. Но кто бы ни составил учебник по ОПК, его главным автором будет многовековая традиция. И посредством такого учебника можно привить детям безусловные понятия о морали и нравственности.
— То есть учебник ОПК должен вызвать у детей безусловное доверие?
— Речь не об учебнике ОПК как таковом. Такой учебник, конечно, должен быть составлен, и не одним автором. Это должен быть какой-то очень мощный коллектив. Но этот учебник в любом случае будет базироваться на Евангелии. Уважение пробуждает не сам учебник ОПК и не список авторов, а именно Евангелие. И я думаю, это — значительно более легкий путь чему-то детей научить, нежели пытаться воспитать в них почтение к учебнику этики Иванова и Петрова.
— Почему же такой путь — более легкий?
— Сложно объяснить. Но я видела в том же десятом классе саратовской школы, как на каждой парте лежало Евангелие. И видела, с какими глазами дети его листали. Это необъяснимые вещи.
Я задумалась однажды: почему многие светские люди, и я в частности, так строго оцениваем действия священнослужителей? Почему столько претензий? А потому, что подсознательно внутри нас сидит этот пиетет: священник должен быть лучше. Мы себе никогда в этом не признаемся, но это так. Любому другому человеку мы простим в десять раз больше, а священник должен быть безупречным. И если он небезупречен, а он практически всегда небезупречен, потому что тоже человек, у нас наступает глобальное разочарование. Что касается Евангелия, здесь пиетет — очевидный, явный и естественный. Он просто заложен в генах, и за одно неполное атеистическое столетие выбить его невозможно.
— А, может быть, стоит сделать так, чтобы коллектив опытных авторов написал учебник ОПК, положил его в обложку учебника «Основы этики», и тем самым споры в обществе будут сняты?
— Меня бы очень огорчило такое развитие событий. Конечно, компромисс до какого-то предела должен быть: лучше что-то, чем вообще ничего. И действительно: светскость, факультативность и добровольность — это те три кита, на которых должно строиться преподавание основ православной культуры. Но совсем убирать слово «православный» и совсем выводить за скобки христианство, оставляя только светскую мораль, я считаю совершенно бессмысленным. Ведь в постсоветской школе были попытки ввести просто уроки этики — это ни к чему не привело. Если курс не строится на традициях страны — это все наносное, и непонятно, почему этому нужно верить. Или, что еще хуже, может получиться примерно такой же сомнительный курс, как «Основы здорового образа жизни», где детям предлагается сказка о Колобке, который надел презерватив…
От пельменей до гамбургеров
— В какой форме, на Ваш взгляд, стоит вести диалог церковного и нецерковного человека? И стоит ли?
— Думаю, что сейчас в таком диалоге возникла безумно острая потребность. Мои четыре публикации по ОПК — попытка вставить свой крохотный кирпичик в строящийся мост между двумя частями общества, которые, по большому счету, друг с другом даже плохо знакомы. Именно для этого я вступила в переписку с отцом Нектарием, точнее, для этого попросила его согласия эту переписку опубликовать — чтобы такой диалог выстраивался на глазах у читателей. Вот есть я, профан, я буду говорить о приземленных вещах, и есть игумен, который будет рассуждать о вещах высокодуховных. Посмотрим, что у нас получится. Есть ли точка, где мы наконец сойдемся?
— И что, есть ли эта точка, где могут сойтись церковный и нецерковный человек?
— Думаю, что этих точек множество. Просто есть пережитки советской эпохи, когда успели воспитать безусловно негативное отношение к Церкви. От этого необходимо избавляться. И в этом плане я — при том, что пропагандирую принципиальную светскость ОПК — категорически выступаю за то, чтобы время от времени в средней школе появлялись священники. Не в качестве педагогов, но в качестве гостей, участников каких-то встреч... Это должен быть священник, которого знают учителя. Может быть, раз в два-три месяца он будет сам проводить урок ОПК. И в этом опять же есть прагматическая цель: в наших школах работают в основном женщины. А так в школу как минимум придет мужчина, сам вид которого вызывает у детей, как мы уже говорили, подсознательный пиетет.
— Вообразите себе разговор церковного и нецерковного человека. В очень многих вещах они по убеждениям не совпадают: говорят о патриотизме — несовпадение, о любви — несовпадение, о семье — несовпадение...
— Я бы не стала искать здесь такую тему, в которой не возникло бы противоречий. Я бы посмотрела по-другому. Вот вы церковный человек, и когда ведете диалог с нецерковным — о чем бы вы ни говорили, у вас наверняка(!) есть внутренняя уверенность, что ваша позиция правильна. И этой верой просто необходимо поделиться.
— А как это делать?
— А вот это — самый сложный и самый насущный вопрос для церковных людей, как мне кажется. И здесь, видимо, надо проявлять какую-то изощренность ума. Как, например, тот же Никита Михалков говорит: «Я люблю пельмени и всем предлагаю: попробуйте, это вкусно!» Но я никогда не скажу: «я люблю пельмени и ненавижу ваш гамбургер». Потому что это — совсем другая позиция.
— Вы для себя нашли способ проявлять в этом плане изощренность ума?
— Я нахожусь с другой стороны. А говорю сейчас о тех способах, которые, видимо, придется искать Церкви. Почему «придется» и нужно ли это ей? Думаю, что Церкви даже в исторической перспективе это не очень нужно — она проживет и без тех людей, которые плюются в ее сторону. Но поскольку от Церкви мы ждем обостренной совести и обостренной боли за все происходящее, то придется — стиснув зубы — искать пути налаживания диалога, когда люди с другой стороны не очень хотят в этот диалог вступать.
— И все-таки посредством публикаций Вы участвовали в диалоге, скорее, на стороне Церкви. Как Вам кажется, Вам удалось кого-то убедить?
— Когда я писала эти тексты, то надеялась, что они заденут хотя бы десять-двадцать людей, которые, возможно, поменяют свою точку зрения. Анализируя высказывания на интернет-форумах, могу сказать, что такие люди действительно появились. Я уже наизусть выучила интернет-имена моих оппонентов, которые после первой публикации с пеной у рта доказывали мне, что я преступно неправа, «продалась попам» и насаждаю мракобесие, что из-за таких, как я, сожгли на костре Джордано Бруно. После репортажа из Саратова интонация изменилась: «Ну если так, то тогда, пожалуй, можно, не так оно страшно, ну ладно, посмотрим...» Это, конечно, ничтожный результат, но это — мой посильный вклад, мой маленький камешек в общее строительство. И за надежность этого камешка я отвечаю.
P.S. История публикаций в «Известиях» казалась тем необычней, чем чаще Ямпольская — в самих же текстах — обращала внимание: она — человек совершенно нецерковный...
— В одной из Ваших публикаций, посвященных ОПК, Вы написали, что у Вас «стихийное невоцерковленное христианство». Это как?
— Надо сказать, что эта формулировка уже устарела: во время саратовской поездки я крестилась...
— Получается, публикации оказали влияние и на их автора?
— Вы знаете, вся история настолько мистическая, что я даже как-то подумала: может, все эти публикации по ОПК и должны были появиться, чтобы я в итоге приехала в Саратов и приняла Крещение? Первый текст я написала в середине февраля, последний, «саратовский» — в конце апреля. Представляете, какой путь я прошла за... два с половиной месяца.
