Протодиакон Николай Тохтуев принял священный сан в 1922 году, в самый разгар войны, которую молодое советское государство вело против Церкви. Гонения не обошли его стороной: по ложному обвинению он был арестован и отправлен в ссылку. Отбыв срок, протодиакон служил в храме святых бессребреников Космы и Дамиана в подмосковном поселке Болшево.
Накануне Пасхи — в Великую пятницу 1940 года — его вызвали в районное отделение НКВД в городе Мытищи. Пригрозив, что загонит его на восемь лет в лагерь, следователь предложил отцу Николаю дать подписку о сотрудничестве с органами НКВД для выявления так называемых «антисоветски настроенных лиц». Протодиакон согласился, и следователь велел ему снова явиться в НКВД на следующий день после праздника. Можно только представить себе, какова могла бы быть та Пасха для отца Николая с уже подписанной им «квитанцией» на получение тридцати сребреников от гонителей Христовых…
После Пасхи он собрал вещи, которые могли понадобиться ему в тюрьме, и принес заявление начальнику районного НКВД. «Товарищ начальник, — писал он, — я отказываюсь от своей подписки и давал ее лишь потому, чтобы мне была возможность встретить Пасху и проститься с семьей. По моим религиозным убеждениям и по сану я не могу быть предателем даже самого злейшего моего врага...»
Начальник предложил еще подумать и отпустил отца Николая домой. Но тот остался тверд в своем решении пострадать за Христа и написал новое заявление властям с пространным объяснением своей позиции, которое можно с полным основанием назвать исповеданием веры:
«Гражданин начальник! Разрешите мне объясниться с Вами письменно: я говорить много не умею по своей необразованности. Что вы от меня требуете, то я сделать не могу. Это мое последнее и окончательное решение. Большинство из нас идет на такое дело, чтобы спасти себя, а ближнего своего погубить, мне же такая жизнь не нужна. Я хочу быть чистым пред Богом и людьми, ибо когда совесть чиста, то человек бывает спокойный, а когда нечиста, то он не может нигде найти себе покоя, а совесть у каждого человека есть, только она грязными делами заглушается, а потому я не могу быть таким, каким Вы бы хотели...
Хотя я и семейный человек, но ради того, чтобы быть чистым пред Богом, я оставляю семью ради Него... Разве не трудно мне оставить... семью в восемь человек и ни одного трудоспособного? Но меня подкрепляет и ободряет дух мой Тот, ради Которого я пойду страдать, и я уверен в том, что Он меня до последнего моего вздоха не оставит, если я Ему буду верен, а отчет мы все должны дать, как жили мы на земле...
Так я и хочу очиститься страданиями, которые будут от вас возложены на меня, и я их приму с любовью. Потому что я знаю, что заслужил их.
Вы нас считаете врагами, потому что мы веруем в Бога, а мы считаем вас врагами за то, что вы не верите в Бога. Но если рассмотреть глубже и по-христиански, то вы нам не враги, а спасители наши — вы загоняете нас в Царство Небесное, а мы того понять не хотим, мы, как упорные быки, увильнуть хотим от страданий: ведь Бог же дал нам такую власть, чтобы она очищала нас, ведь мы, как говорится, заелись... Разве так Христос заповедовал нам жить? Да нет, и сто раз нет, и поэтому нужно стегать нас, и пуще стегать, чтобы мы опомнились. Если мы сами не можем... то Бог так устроил, что вы насильно нас тащите в Царство славы, и поэтому нужно вас только благодарить».
5 июля 1940 года протодиакон Николай был арестован. 2 сентября того же года особое совещание при НКВД СССР приговорило его к 8 годам лишения свободы. Протодиакон Николай скончался в заключении 17 мая 1943 года, за несколько дней до своего сорокалетия.
