В майском номере «Фомы» мы начали разговор о воссоединении Русской Православной Церкви и Русской Православной Церкви заграницей. На вопросы журнала ответил Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл.
Акт о каноническом общении был подписан 17 мая этого года, после чего Патриарх Московский и всея Руси Алексий II и первоиерарх РПЦЗ митрополит Лавр отслужили вместе Божественную Литургию. Мы хотим взглянуть на объединение Церкви глазами Запада, из Европы и Америки.
Наши собеседники — священнослужители из Франции, Германии и США, встреча с которыми стала возможна благодаря организации ОЛТР (Ассоциация за поместное Православие русской традиции). С ними мы говорим о перспективах, которые открывает воссоединение для Русской Церкви и для православной миссии. Чего ждут православные люди Запада от этого события? А от России? В чем наши взгляды и ожидания совпадают? В чем разнятся? Эти и другие темы мы поднимаем в разговоре с нашими собеседниками. Нужно понимать, что Русское Православие – это не только русские люди. Это все, кто, исповедуя Православие, пришли в храмы с русской традицией. Среди них много французов, немцев, американцев, бельгийцев, голландцев… Этих людей очень волнует вопрос, сумеет ли Русская Церковь, объединившись, оказать влияние на западный мир. Вне этого ожидания остаются, пожалуй, лишь те, для кого Православие – это способ быть в вечной оппозиции – к режиму ли, к убеждениям или к чему-то еще.
Среди трех моих собеседников не было оппозиционеров. Каждый из них имеет собственный взгляд на перспективы воссоединения, но ни один не выразил равнодушия или отчуждения.
Мы встречались в Париже. Все три места встречи оказались неподалеку друг от друга, в десяти с небольшим минутах ходьбы. Одно – в храме Трех Святителей, на подворье Московского Патриархата, что на улице Петель. Другое – в храме Константинопольской юрисдикции в честь преподобного Серафима Саровского на улице Лекурб. Третье – в небольшом домашнем отеле недалеко от известного исторического комплекса Инвалидов. В этом скромном отеле остановился архиепископ Марк, возглавляющий Берлинскую и Германскую епархию РПЦЗ. Все так близко… А ведь по меркам церковной истории, нас разделяли десятилетия жизни порознь.
Русская Православная Церковь заграницей образовалась в результате отсоединения от Церкви, оставшейся на территории СССР, части тех верующих, кто выехал за рубеж. Советская власть имела обыкновение жестко вмешиваться в церковные дела, отношения между двумя частями Русской Церкви то глохли, то возобновлялись, но недоверие друг к другу продолжало расти. После Декларации о лояльности советской власти, подписанной РПЦ в 1927 году, РПЦЗ прекратила отношения с Церковью в СССР.
Ситуация стала меняться лишь после перестройки, когда у нас открыто заговорили о гонениях на Церковь в 20-е, 30-е, 50-е… Но главные изменения произошли после 2000 года, когда РПЦ начала канонизацию новомучеников и исповедников Российских, среди которых – царская семья, множество расстрелянных и сосланных священников и мирян. На основе этого исторического опыта в «Основах социальной концепции РПЦ» было заявлено о праве Церкви на неповиновение государственной власти, если ее убеждения противоречат христианским ценностям, о невозможности компромисса с совестью в любой форме. Лишь тогда между РПЦ и РПЦЗ начались плодотворные переговоры о возможности воссоединения.
Взгляд первый:
Против течения
…С отцом Александром, иеромонахом, мы беседовали в приходской трапезной Трехсвятительского подворья. Помню, как семь лет назад впервые оказалась в этом храме. Меня тогда поразили его размеры: я никогда не думала, что церковь может находиться… в нижнем этаже жилого дома, в обычной городской квартире. Там все рядом: Иверская икона стоит в полушаге от Царских врат, грохот улицы летит в приоткрытое окно, трапезная и кухня почти соседствуют с алтарем… И еще меня поразил вкус здешних просфор. Невероятно большие, пресно-сладковатые, вкуснейшие, соединившие в себе традиции русских хлебопеков и пекарен Франции. С тех пор каждый раз, молясь в этом храме, я старалась вовремя подать поминальные записки, чтобы получить свою просфору и увезти ее домой: дать попробовать всем, за кого из нее вынимали частицу.
– Отец Александр, за девять лет жизни в Европе Вам, наверное, приходилось сталкиваться с разным отношением к Православию. Что думают о нас на Западе?
– Прежде всего, следует отметить, что когда здесь, особенно во Франции, говорят о Православии, то часто подразумевают именно Русскую Церковь.
– А почему не Греческую, не Сербскую, не Румынскую?
– Во-первых, потому, что ее паства одна из самых многочисленных. Во-вторых, потому что Россия всегда имела с Францией очень тесную связь. И, в-третьих, может быть, потому, что русская религиозно-философская мысль оказалась очень близка западному человеку вообще и французам, в частности. Здесь даже те люди, которые не особенно блещут знаниями в области литературы и философии, хотя бы слышали о Хомякове, Соловьеве и Бердяеве, а порой и читали их… А Достоевского вообще знают все мало-мальски уважающие себя французы.
Вообще, французские католики проявляют к православной традиции довольно большой интерес. Им важно то, что у нас сохранилось иконопочитание, они внимательно изучают нашу Литургию… Можно даже сказать, что они с надеждой смотрят на Православие. Этот интерес хорошо виден на примере книгоиздания: литература о Православии лучше всего распространяется именно в католических кругах.
Есть еще один круг заинтересованных – университетская среда. Правда, здесь наша традиция рассматривается, скорее, как музейный экспонат, нежели как живое наследие. Но и это дает свои результаты. В Сорбонне, например, на факультете славистики издается много и статей и книг по истории русского Православия: в киевский период, в московский, в петербургский… Издали там и первый франко-славянский словарь церковных терминов.
– А как относятся к Православию в светских кругах?
К сожалению, неоднозначно и чаще плохо, чем хорошо. «Le Monde», один из самых читаемых и влиятельных французских журналов, систематически ругает и критикует Православную Церковь. Правда, про католиков там пишут то же самое: французская светская пресса настроена очень антицерковно.
Церковь, с точки зрения светских СМИ, излишне консервативна: не допускает компромисса в вопросах «однополых браков», считает аборт и эвтаназию убийством человека, осуждает использование клеток эмбриона в косметических целях… В общем, не проявляет никакой «толерантности».
– В России много говорят о духовном умирании Запада. Насколько это справедливо?
– В настоящее время на Западе действительно очень много людей, которые ничего духовного не ищут и «проклятыми» вопросами не задаются. Они не то чтобы атеисты или убежденные антихристиане, просто это люди, которым все равно, почему они существуют, что с ними будет, в чем смысл жизни… Я думаю, это следствие развития потребительского общества: жизнь человека полностью обеспечена, в ней нет неприятных сюрпризов, бороться уже не за что… Несмотря на то, что французы жалуются на отсутствие социальной системы, Франция – социально развитая страна: здесь любой, даже безработный, не страдает от голода, у него достаточно средств на проживание, его материальное будущее более или менее обеспечено… О духовной жизни он вспоминает, когда сталкивается с какими-то трудностями, оказывается в состоянии дискомфорта. А пока все благополучно, человек находится в полудепрессивном состоянии, в котором его сложно к чему-то подвигнуть. Часто при этом теряется всякая индивидуальность: в печатной прессе он узнает, что ему нужно думать, по телевидению ему говорят, как на что реагировать… Отпадает всякая необходимость самому осмысливать свое будущее, анализировать события. Единственный выбор, который ему нужно сделать, – это определиться с каналом и нажать нужную кнопку на пульте, а там уже все объяснят...
С другой стороны, в западном обществе есть убежденные атеисты. Их немного, но они активно высказывают свое мнение… И, наконец, есть люди убежденно верующие, которые, зачастую, в результате столкновения с нехристианским окружением, не просто ходят по воскресеньям в храм в надежде получить утешение и поддержку, а ощущают свою принадлежность к Церкви как качество, которое радикально отличает их от остальных: они становятся свидетелями своей веры, активными деятелями.
– И много таких – активных верующих?
– Нет, верующих вообще немного, и среди них еще много пассивных, для которых храм – это организация, где им могут оказать религиозные услуги. Но те, кто готовы что-то делать, понимают, что будущее христианства зависит, в большой степени, от них. Эти люди вовлечены в миссионерскую работу, в приходскую жизнь, они знают, что если они ничего не будут делать, их приход распадется, и храм будет закрыт. Каждый из них осознает свою личную ответственность. И это чувство рождается именно из опыта ежедневного общения с внешним, нехристианским миром, равнодушным или враждебно настроенным. Они понимают, что если они придут в храм просто поставить свечку, а потом уйдут, то храма и прихода не будет. Каждый такой человек вносит свою лепту в жизнь прихода и его миссию: кто-то занимается интернет-сайтом, кто-то – изданием бюллетеня или приходского листка, кто-то – организацией духовных концертов, приходских встреч… Любому человеку, который готов посвятить часть своего времени приходу, находится занятие: раздавать бездомным пищу, рассказывать детям о Христе и Священном Писании, ходить в больницы… Ведь священников здесь очень мало – и в католической, и в православной Церкви, и без участия мирян – каждого мирянина – в приходской жизни нам не обойтись.
Все это можно назвать миссионерством, проповедью христианства миру. Но эта проповедь сильно отличается от той, с которой вышли к людям апостолы две тысячи лет назад. Ученики Христовы сообщали миру язычников новость о Воскресении Христовом. Мы же обращаемся к секуляризованному миру, который иногда называют постхристианским. И наша задача – не сообщить Благую Весть, которая в общих чертах всем здесь хорошо известна, а «реабилитировать» ее, попытаться объяснить ее важность для каждого конкретного человека.
– Трудно в Европе быть христианином?
– Трудно. Потому что христианин всегда плывет против течения. И, кроме того, если ты христианин, к тебе предъявляют совсем другие, гораздо более жесткие требования. По слову Господа: будут вас преследовать за имя Мое, и будете как овцы посреди волков. Ведь если сейчас объявляешь себя христианином, тебе сразу же – будь ты православный или католик – начинают припоминать инквизицию, связь с государством и все те ошибки, которые были сделаны христианами за двухтысячелетнюю историю нашей веры. Светские СМИ всячески этому способствуют: малейший ошибочный шаг со стороны любого представителя Церкви приобретает широкую огласку. К нам предъявляют другой счет, от нас большего ждут, с нас больше спрашивают.
Иеромонах Александр (Синяков) родился в Ставропольском крае.
По окончании школы год жил в Ипатьевском монастыре (Кострома). Окончил Сорбонну и Свято-Сергиев-ский богословский институт (Париж). Преподавал в Сорбонне. В 2003 году принял монашеский постриг. В 2004 году рукоположен в сан священника. В 2006 году назначен секретарем Корсунской епархии (епархия РПЦ в Западной Европе) по связям с общественностью, прессой и религиозными организациями. С 2002 года член представительства РПЦ в Брюсселе при европейских международных организациях.
Взгляд второй:
Время России
По пути на рю Лекурб мне то и дело приходилось спрашивать, как туда попасть. Но к кому бы я ни обращалась, даже к стопроцентным французам (которых легко распознать по внешнему виду и манере говорить), все безошибочно указывали мне, куда идти. Хотя спрашивала я не об улице, а о православном храме… Я ожидала увидеть, пусть не большую, но явно выбивающуюся из общего парижского стиля церковь – с куполом и ступенями у западного входа. Как иначе объяснить, что о нем хорошо известно рядовым французам? Каково же было мое удивление, когда я остановилась перед табличкой на двери подъезда обычного жилого дома: «Русская православная церковь в честь преподобного Серафима Саровского». Правда, на этот раз дверь вела не в квартиру, а в пронизанный солнцем двор, к незапертым воротам церковной ограды. Храмом оказался небольшой одноэтажный деревянный домик, над которым возвышался синий луковичный купол с крестом.
Отец Николай уже ждал меня у входа.
– Я думаю, что на Западе легко быть православным. Легче, чем кем-то другим. Православие дает радость, порядок в жизни, формирует мировоззрение. Этого, к сожалению, часто не хватает в нашей жизни. В России многие считают, что на Западе люди живут благоустроенно, без проблем. Это не совсем так. В нашем обществе тоже очень много нестабильности, в том числе и социальной: много безработных, многие получают недостаточное жалованье, у некоторых людей есть страх перед жизнью. Конечно, на Елисейских полях и в других богатых кварталах Парижа этого незаметно. А вот если встать пораньше и часов в семь утра спуститься в метро, вы увидите там много уставших, растерянных людей, и вам вряд ли покажется, что они очень комфортно живут. Но это не самое главное… Я думаю, основная внутренняя проблема на Западе в том, что человек утратил духовное равновесие, веру, сознание присутствия Бога в своей жизни. В основном, западные европейцы уже отошли от христианства. Произошла очень сильная секуляризация общества.
Мне известно много случаев, когда именно в нашем богослужении, нашей иконописи и богословии западный человек ищет духовного опыта. Почему будущие студенты Свято-Сергиевского института приходят к решению получить духовное образование? Что их толкает к этому шагу? Чего не хватает в жизни? Далеко не все они потом станут священниками или будут работать в сфере духовного знания. Значит, такая учеба нужна им просто для себя… Например, у нас есть одна студентка, православная француженка, которая параллельно учится на медицинском факультете. Она готовится стать хирургом и считает, что для этого ей необходимо двустороннее образование: медицинское и духовное. И профессия врача для нее – это, прежде всего, любовь и служение ближнему.
Конечно, в христианских кругах на Россию возлагают надежды. Россия действительно может помочь западному миру. Но для этого сначала нужно вернуться к своей вере, а это очень непросто, если традиция прервалась. Но мы с надеждой смотрим на воссоединение Русской Православной Церкви и Русской Православной Церкви заграницей, которое, как мне кажется, поможет укрепиться православной традиции в России – с одной стороны, а с другой – поможет Западу взглянуть на вашу страну более объективно.
Протоиерей Николай ЧЕРНОКРАК — настоятель храма преподобного Серафима Саровского в Париже (экзархат Константинопольского патриархата). Родился в бывшей Югославии, в сербской семье, в Париже живет более 35 лет. Профессор Свято-Сергиевского богословского института (который и окончил), преподает Новый Завет и аскетическое богословие. Женат; матушка, Екатерина Михайловна – русская, из потомков первой эмиграции. В семье двое детей.
Взгляд третий:
России необходимо измениться
Французы, немцы, американцы, пришедшие в Православие, во многом стали большими «патриотами» своей веры, чем мы, живущие в России. Там, где мы позволяем себе иронию, они всерьез размышляют. Где мы выбираем направления, они уже прокладывают пути. Где мы задумываемся о судьбах, они давно проводят исследовательскую работу...
Накануне нашего интервью владыка Марк, в рамках круглого стола, организованного ОЛТР, делал доклад о ходе воссоединения Русской Православной Церкви и Русской Православной Церкви заграницей. Выступление его завершилось около одиннадцати часов вечера, а в восемь утра он уже принимал журналистов. Нас было двое: редактор православного сайта для французов отец Живко Панов и я. Владыка говорил по-русски… Без акцента, богато и емко. Коренной немец, он в совершенстве владеет нашим языком. Говорит еще на нескольких других, западно– и восточноевропейских. У него тонкое чувство юмора и удивительный такт.
– В России часто представляют Запад как секуляризованный мир, в котором практически не осталось места для духовной жизни. Насколько этот стереотип соответствует действительности? И может ли Церковь изменить ситуацию?
– Думаю, что в этом есть своя правда. Западное общество в целом уже в течение нескольких веков разобщено с Церковью. В результате в мироощущении западного человека места Богу нет. (Хотя здесь есть свои исключения, пусть и нечастые). Но я бы не сказал, что в наше время это отличительная черта только Запада. К сожалению, то же самое характерно и для современного российского общества, которое во многом лишено своих собственных корней, своего духовного наследия. Мы должны жить по Священному Писанию, учиться любить ближних – и это будет лучшим свидетельством о Христе.
– Как Вы думаете, Россия действительно могла бы чем-то быть полезной Западу в духовном плане?
– Когда-то давно древние христианские народы сумели принести Православие в дикие тогда еще славянские земли. Теперь же, в наши дни, пришло время России поделиться своим духовным наследием, стать миссионером для Запада. В этом смысле она действительно могла бы дать миру очень многое. Но для этого она должна сама вернуться к своим истокам. Важную роль для православной проповеди сыграет, на мой взгляд, воссоединение Русской Православной Церкви и Русской Православной Церкви заграницей. До сих пор наши взаимоотношения характеризовались нездоровым противостоянием. На это противостояние тратилось очень много сил и энергии. Теперь, с Божией помощью, мы сможем посвятить эти силы и время созидательной работе. Многое предстоит сделать, и мы должны сосредоточиться на укреплении Православия среди наших единоверцев и свидетельствовать о своей вере перед инославным миром. Мы должны постоянно напоминать, что общество, в котором мы живем, имеет, прежде всего, христианские корни – ведь этот очевидный факт зачастую затушевывается. Мы должны напоминать о глубочайших исторических связях внутри христианского мира. К примеру, в Реймсе до сих пор хранится Евангелие, которое великий князь Ярослав Мудрый подарил своей дочери, Анне Ярославне, когда она выходила замуж за короля Франции Генриха I. Впоследствии французские монархи присягали именно на этом Евангелии. Разве это не доказательство нашего духовного родства? Потом, нельзя забывать, что Галлия (древнее название Франции – ред.) была православной страной. И если сейчас лишь немногие принимают веру своих праотцев, это еще не значит, что это правильно. Нашим свидетельством мы можем показать, что мы ставим Бога в центре и в основе всего нашего мышления и мировоззрения.
На заставке фрагмент фото pravmir.ru
