1917. Живая история — совместный проект журнала «Фома» и радио «Вера», посвященный столетию революционных событий.
В течение этого года мы будем говорить о событиях, которые имели место в России сто лет назад – в 1917 году. Попытаемся понять мотивации людей и разобраться в цепочке событий, которые привели, как писали раньше в учебниках, от Февраля к Октябрю.
Слушать:
Читать:
А. Митрофанова
В этой рубрике мы в течение года говорим о событиях, которые имели место сто лет назад, пытаемся восстановить эту цепочку и понять, каковы были причины столь серьезных пертурбаций в стране. Неделю назад мы говорили о Корниловском выступлении, попытке прославленного генерала укрепить государственную власть. Это происходило в последнюю декаду августа 1917 года по старому стилю, и выступление провалилось, Керенский его не поддержал. В итоге вместе стабильности наступил новый кризис власти. Пытались создать новый кабинет министров, а с 14 сентября созвали Всероссийское демократическое совещание. Что дали все эти меры, если дали конечно? Попробуем узнать. И на связи с нами Федор Гайда, кандидат исторических наук, доцент исторического факультета Московского университета, один из постоянных авторов журнала «Живая история». Добрый вечер, Федор Александрович.
Ф. Гайда
— Добрый вечер.
А. Митрофанова
— Расскажите, пожалуйста, о происходящем в сентябре 1917 года, и что действительно дали все эти меры.
Ф. Гайда
— Ну, дело в том, что Керенский заигрался и, в общем, попал в ту ловушку, которую он сам себе расставил. Он все лето 1917 года играл в такой патриотизм, в революционную государственность, в укрепление революционного порядка, в наступление на фронте. И в конечном счете эта игра привела его к соглашению с Корниловым. А Корнилов, как не очень хороший политик, но тем не менее это человек военный, он, естественно, повел дело к тому, чтобы превратились эти лозунги в дела, чтобы действительно попытаться навести порядок в стране с помощью армии. При этом не предполагая на самом деле каких-то там серьезных государственных изменений.
Керенский в конечном счете просто дал ход назад, объявил Корнилова мятежником. А далее возникла какая ситуация. Еще какую-то неделю назад Керенский находился в амплуа вот этого вот борца за порядок. А теперь ему приходится, объявив Корнилова мятежником, теперь ему приходится выдумывать какую-то новую стратегию. За какой порядок теперь можно бороться? Опираясь на кого можно бороться за этот порядок? Если, борясь с Корниловым, приходилось фактически опираться на большевистские и пробольшевистские силы, то что теперь делать. И начинается, в общем, последняя фаза такой демагогии по Керенскому, это вот такая игра в республику. 1 сентября, он, как известно, провозгласил Советскую республику, заявил, что не будем больше играть в молчанку, что Временное правительство открыто заявляет о том, что существующий в России государственный порядок является республиканским, и что это Учредительное собрание должно подтвердить.
Ну, это такая была декларация, на самом деле политическая, за ней ничего особенно не стояло. И вообще-то, несмотря на расчет Керенского, что это прозвучит, — нет, никак не прозвучало. На самом деле никто особенно и не заметил такого громогласного, как ему казалось, шага. Далее встает вопрос о новом составе правительства. Изначально предполагалось, что вообще-то правительство будет однородно социалистическим. После Корниловской истории разговаривать о чем-то с либералами, с кадетами, с буржуазией невозможно — они прямо или косвенно поддерживали Корнилова. Поэтому сперва переговоры шли о том, что все социалистические партии должны сплотиться за этот кабинет, ну понятно, что большевики тут не должны войти, но все остальные да. А оказалось, что социалисты, все вот эти умеренные социалисты, эсеры, меньшевики и так далее, они все боятся брать на себя полноту ответственности. Ситуация в стране аховая, экономика летит в тартарары, страна реально распадается. Причем вообще это, так сказать, уже происходит везде на окраинах.
В Киеве вот в это время как раз собрался съезд народов России, где было прямо заявлено, что Россия должна быть федеративной республикой, и вообще этот вопрос предопределен, что Учредительное собрание, оно там обязательно за это проголосует, и никаких других вариантов у него нет. А в Финляндии собирается сейм, который Временное правительство распустило, и он собрался вновь и незаконно. Но чуть позднее вообще в Сибири пройдет тоже съезд, который заявит о том, что Сибирь должна быть автономией в составе России.
В Ташкенте там местный Ташкентский совет берет власть в свои руки. Причем он эсеровский, а эсеры, которые в Петрограде, они против этого, но ничего сделать не могут в этой ситуации. И в результате Керенский вынужден поставить вопрос о том, что, наверное, нужно создавать такую более серьезную коалицию, опять надо обращаться к либералам, надо обращаться к буржуазии, чтобы хотя бы какие-то экономические проблемы пытаться как-то решать. Но социалисты, Петроградский совет, не желая принимать такого решения, заявляет о том, что вот, давайте соберем какой-то мощный форум такой значимый, и пускай они там такое решение принимают.
В результате возникает идея о демократическом совещании. То есть это, так сказать, несколько сот человек, больше даже, в районе тысячи там собрались и принимали решение о том, что, так сказать, даем мы вотум Керенскому на создание коалиции или не даем. Вот в такой болтанке политической проходит практически весь сентябрь. В перерыве вот, во время этих переговоров Керенский объявил о том, что он создает директорию, пять человек вошли в эту директорию, там в основном его такие друзья закадычные. И такими громкими словами там «республика» и «директория» он бросается, ну а страна живет своей жизнью. Вот этой кризисной жизнью.
В это время железнодорожная забастовка началась мощная, с которой тоже правительство не знает, чего делать. А забастовка на экономической почве, потому что железнодорожникам не повышали зарплату, а гиперинфляция такая в стране в это время, что их зарплаты стали нищенскими. Или, например, другая история. Во время еще корниловских событий в Гельсингфорсе, в Хельсинки, матросы выходят из подчинения правительства, начинаются убийства офицеров. Никто не знает, что с этим делать. А на Балтфлоте есть выборная организация Центрофлот, правительство пытается вести с ней переговоры — ничего не получается. В конечном счете правительство пытается, значит, эту организацию распустить, а она им не подчиняется. И сил у правительства распускать ее нет. И, собственно, только вмешательство ЦИК Советов помогло вообще этот конфликт как-то разрешить. И одновременно с этим происходит быстрое усиление большевиков.
Почему — потому что именно на большевиков во многом полагался Керенский, борясь с Корниловым только что. Партия фактически уже, будучи ранее объявленная вне закона, она теперь, наоборот, уже из подполья вышла. Самый яркий пример это, так сказать, то, что Троцкий, который, собственно, с лета сидел в тюрьме, в предварительном заключении, он в начале сентября выходит, собственно, по амнистии из тюрьмы, и его тут же избирают председателем Петроградского совета. Происходит вот эта большевизация Советов.
Петроградский совет принимает большевистскую резолюцию по вопросу Корнилова. Вскоре после этого Московский совет принимает такую же, ну схожую резолюцию. И там тоже председателем избирают большевика, Ногина, будущего наркома промышленности. И в результате эти события неизбежно должны привести большевистскую партию к резкому усилению, к тому, что будет опять поставлен вопрос о взятии власти. То, чего не получилось сделать в июле, вполне возможно сделать сейчас. Ну и неизбежно, да, этот вопрос и был поставлен.
А. Митрофанова
— Федор Александрович, вообще вы такие вещи озвучиваете, такие факты страшные...
Ф. Гайда
— Да.
А. Митрофанова
— Когда ситуация безвластия и, как вы сказали, политическая болтанка такая настоящая в стране, хаос и разруха. Удивительно, что Керенский, человек, в котором видели чуть ли не спасителя России, настолько сильно выпустил ситуацию из-под контроля и из своих рук. И ну как такое было вообще возможно, почему это произошло?
Ф. Гайда
— Керенский — это человек, который играл определенную роль, как в театре. Вот он в свое время признался, что в домашнем театре любимой его ролью была роль Хлестакова. Вот этот человек, который волею судеб примерил на себя определенную роль такого революционного борца, всплыл благодаря этой роли на поверхность, оказался соответствующим моменту определенному. Он ничего не смог сделать дальше, то есть он стал заложником этой определенной роли. Он весной играл в пламенного революционера, который освободил, амнистировал, так сказать, тысячи политзаключенных и так далее.
Летом попытался скорректировать, так сказать, этот свой образ в плане такого революционера-патриота, который выступает за революционный порядок. Но уже тогда, летом, у него возникли определенные проблемы. Опираться можно было в этой ситуации только на военных. Он пытался с военными договариваться. И там в июне — в июле уже стало ясно, что ничего у него не получается, что он произносит речи, а дальше ничего не предполагает делать. А они в ответ ждут, когда он, произнеся какую-то речь, отдаст соответствующий приказ, чтобы можно было это воплотить на практике. А он не отдает никаких приказов. И вот так несколько месяцев его слова — они работали. А потом, когда стало ясно, что кроме слов еще что-то нужно, оказалось, что ничего нет.
И в результате происходит моментальное отторжение того образа, который так недавно еще пользовался такой огромной популярностью. И вот уже, собственно, в сентябре — октябре Керенского страна ненавидит за то, что ни одно из его слов не было реализовано. Вот в этом секрет его популярности и секрет быстрого падения его популярности.
А. Митрофанова
— Спасибо вам большое за комментарий.
Ф. Гайда
— Спасибо вам.
А. Митрофанова
— На связи с нами был Федор Гайда, кандидат исторических наук, доцент исторического факультета Московского университета, один из постоянных авторов журнала «Живая история». В работе над этой рубрикой мы активно пользуемся материалами сайта http://prozhito.org. Это огромная база дневников и воспоминаний современников XX века. Рекомендую всем, кто интересуется историей глазами очевидцев.
