Проповедь православия сегодня – это нередко отказ от проповеди догматико-учительного характера, проповедь в неявной форме, которая демонстрируется такими проектами, как журнал «Фома» и канал «Спас». Эта тенденция наблюдается и в других продуктах медиасреды с маркером «православный». Так, например, последний фильм Никиты Михалкова «Утомленные солнцем-2: Предстояние» — это попытка разговора о вере и Боге, но без явной религиозности. Эти темы мы попросили прокомментировать главного редактора журнала «Фома» Владимира Легойду в его первой колонке на Religo.ru.
В центре христианства — Христос, и любая попытка вытеснить Его на периферию проповедью «христианской культуры» и еще чего-то обречена на то, что будет создано нечто, что перестанет быть христианством. Льюис в «Письмах Баламута» называет это «христианством и …» — способом отстранения человека от христианства через смещение акцента с главного: пусть это будет «христианство и политика», «христианство и культура», христианство и что-то еще. Собственно, христианская культура без Христа теряет суть, подобно тому, как соль теряет силу, если перестает быть соленой (Мф 5:13). Это верно и для проповеди в медиапространстве: если претендующие на христианскую тематику журнал, газета, радио, телепрограмма не христоцентричны, они не имеют права на существование. И тут возникает главный вопрос: что же такое эта христоцентричность, каким образом можно ее выразить в культуре, в медиа? Размышляя над этой проблемой, нужно учитывать как минимум два нюанса.
Во-первых, антиномичность самой идеи христианской культуры. Мне бы не хотелось сейчас углубляться в тонкости того, что грехопадение в Эдеме и возникновение культуры взаимозависимы; достаточно сказать, что когда мы говорим о медиа, мы говорим о пространстве культуры. Однако сам термин «христианская культура» в некотором смысле условен. Спасение не осуществляется в пространстве культуры или методами культуры. Нельзя спастись чтением книг или лекцией, строительством музеев или домов, руководством страны или корпорации. Даже только исполнением заповедей нельзя спастись. Христианская сотериология предполагает синергию Бога и человека… Вместе с тем, когда мы говорим «христианская догматика» и «христианская культура» — прилагательное «христианский» в этих словосочетаниях имеет разную степень обязательности и жесткости по отношению к определяемому слову. Догматы определяют для себя достаточно узкую и жесткую сферу интересов, отступление от которых — шаг вправо, шаг влево, — означает ересь (греч. выбор или разделение). Но это совершенно не значит, что подобную догматическую жесткость мы должны переносить на любое культурное явление, в том числе на медиа как часть пространства культуры… А также здесь нужно понять и принять, что, невзирая на многочисленные по этому поводу несогласия, мы живем в христианской цивилизации, что обусловливает культуру в целом. И произведения явственно (или даже оголтело) антихристианской направленности — это тоже факт христианской культуры, подобно тому, как отрицательные числа — все-таки числа.
Во-вторых, какой должны быть христоцентричная проповедь? Означает ли она постоянное и непременное упоминание о Самом Христе? Скажем, существует опыт, который с некоторой долей условности можно назвать «протестантским». Он в большой степени обращен непосредственно к Евангельским образам и т. д. Но каков реальный результат обращения к этим образам? Популярность в некоторых кругах в США так называемых телепроповедников, плакаты, изображающих пробитые руки с подписью «Христос любит тебя до боли», люди, которые дергают тебя на улицах, вовремя и не вовремя (чаще – не вовремя), убеждая, что «Христос любит тебя»… Не кроется ли здесь одна из самых больших ошибок человеческого представления о Боге как о таком же человеке, только гораздо более значимом, сильном, умном и т. д.? Наверное, нередко мы не можем приписать Богу иную, «не нашу» логику в силу ограниченности, в силу того, что мы – люди, и мне кажется, что это слишком человеческое отношение – Бог как брат, как друг! – излишне доминирует в протестантских религиозных представлениях.
Я помню, как студентка в американском университете в Калифорнии, где я когда-то учился, когда мы сидели и разговаривали, сказала: «Прости, мне надо сейчас поговорить с Богом». Села и сказала: «Дорогой Бог, я вот два дня с Тобой не говорила …». Поговорила, повернулась ко мне, и мы продолжили разговор. И ведь нельзя сказать, что в католическом, православном, древнехристианском опыте нет такого прямого обращения к Господу. Но как сильно они отличаются!
Вспоминаю, как один мой знакомый американец, который долгое время был протестантом, а потом стал православным, говорил: «Протестантизм дал мне непосредственное чувство понимания того, что Бог – рядом. Но в этом чувстве не было никакой глубины, это было действительно чувство брат-сват… А в Православии я нашел, не теряя этого чувства, приобщение к традиции». Слово «традиция», конечно, немножко затасканное, но если здесь вспомнить то, что мы называем преданием восточно-христианской традиции, то многое становятся на свои места.
Мне кажется, когда Евангелие говорит идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф 28:19), то не имеется в виду «беспрерывно произносите слово Христос». Сам Христос, когда говорит о тех, кто будет прощен и тех, кому будет сказано не знаю вас, отойдите от Меня (Лк 13:27), разъясняет это так: «Вы накормили голодного? Напоили жаждущего? Если вы сделали это одному из малых сих, вы сделали это мне» (см. Мф 25:42-45). Наверное, это очень важно.
Я вспоминаю одну замечательную историю. Когда в первой половине 90-х наши московские сестры милосердия только начинали благотворительную деятельность, одна из них рассказывала мне, как они пришли в больницу. И вот сестра ведет какого-то старичка по коридору и понимает, что вот он, момент истины, и сейчас надо бы ему сказать что-то вроде: «В Вашем возрасте пора и о душе подумать». Она начинает говорить: дедуля, видите, как жизнь складывается, и смерть не за горами, и вообще пора подумать о душе. В ответ старик посмотрел на нее и сказал: «Милая, мне бы сейчас до уборной дойти». Как говорится, комментарии излишни.
Насчет журнала «Фома». Я говорю из планерки в планерку, что если журнал не христоцентричен, он не имеет права на существование. Другое дело, что люди, к которым мы обращаемся, разные: кому-то из них сейчас «до уборной бы дойти»! «Кавалерийская атака» не всегда будет действенна, ведь наша задача – не просто поставить галочку «я написал слово Христос 30 раз», а именно быть свидетелями. А свидетель – это не просто тот, кто говорит о вере. Поэтому я не могу в этом смысле принять протестантскую миссию как какую-то парадигматическую модель, поскольку все это мне очень напоминает зерно, посеянное на каменистую почву (Мф 13:19), которое принимается с радостью, но не имеет корней.
В отличие от искусства, религия должна давать какие-то более серьезные ростки с точки зрения возможности изменения человеческой жизни. Сколько не говори «халва», слаще не станет. Принципиальным является момент изменения человеком своей жизни, для христианина – вхождение в жизнь во Христе. Я сейчас не пытаюсь сказать, что наша проповедь выстроена идеально и в ней нет спорных моментов. Безусловно, опасность есть, и об этом не надо забывать. Но мне не кажется, что протестантское обращение к образам Писания является однозначно положительным. Оно скорее злоупотребляет этими образами, и человек уже не чувствует за ними подлинной реальности. Потому что подлинная реальность – это хождение Авраама перед Богом, и задача христиан – научиться ходить перед Богом, а не произносить Его имя беспрерывно и обращаться к Нему как к другу.
Что такое «ходить перед Богом»? Я иногда студентам привожу такой пример. Вот д’Артаньян в «Трех мушкетерах» собирается сделать что-то гадкое, и Дюма пишет, что тут перед ним встает спокойное лицо Атоса, Атос не понял бы его, Атос не подал бы ему руки. То есть человек, которого он очень уважает, ценит и любит, не принял бы его поступка. И хождение перед Богом – это чувство такой реальности, понимание того, что есть Личность, с которой ты связан особыми отношениями и которая мешает тебе делать то, что мы называем грехом. А как воспитать это чувство?
Я не готов соглашаться с теми, кто критикует журнал «Фома» за то, что редакция придерживается политики, как они это называют, «говорить о Боге, не говоря о Боге». В «Фоме» много лет в каждом номере публикуются рассказы о новомучениках – что это, как не разговор о Боге? А то, что на обложке – это «завлекаловка», тут я готов согласиться. К примеру, идет человек мимо киоска. На обложке будет Евгений Миронов или какая-нибудь икона – на что он обратит внимание? Я думаю, на Евгения Миронова. И если он открывает журнал, а там один Евгений Миронов о себе любимом, тогда наши критики правы. Но если он открывает и начинает вчитываться и задумываться о предложенной тематике, то тем самым мы все-таки следуем Евангельскому принципу.
Источник: Religo.ru
