...В качестве свидетеля следователь допросил диакона Григория, который, давая показания, нужные следствию, сказал, что протоиерей Андрей, «пользуясь положением благочинного, группировал вокруг себя лиц, антисоветски настроенных и вернувшихся из ссылки. <...> Также он под видом хора сгруппировал целую группу монашек, причем многие из них отбывали ссылку за антисоветскую деятельность».
После свидетеля следователь допросил священника.
— Следствие располагает данными, что вы, исполняя должность благочинного, группировали в Егорьевске и Егорьевском районе священнослужителей, ранее судимых за антисоветскую деятельность. Дайте показания, с какой целью вы группировали этих лиц? — спросил его следователь.
— Специально я их не группировал. Священники, ранее судимые за антисоветскую деятельность и сейчас служащие в Егорьевске и Егорьевском районе, прибыли в район с разрешения епископа. Те, кто ранее высылался из Егорьевского района и возвратились, получали места по их заявлениям и назначались в ту или иную церковь епископом, — ответил отец Андрей.
— Следствию известно, что вы, группируя ранее судимых священнослужителей, вели организованную антисоветскую деятельность. Дайте показания, кто из священнослужителей входил в состав контрреволюционной организации? — задал ему следователь последний вопрос.
— Никакой контрреволюционной организации я не создавал и никакой контрреволюционной работы не вел, — ответил отец Андрей.
Безвинно попавший в тюрьму человек невольно предполагает, что, как бы враждебно ни относилось государство к тем или иным социальным слоям населения, в которые он по рождению или по выбору своего дела попал, оно не может без разбора обстоятельств арестовать и расстрелять человека. Никто тогда не мог предположить, что от дня ареста до расстрела может пройти чуть больше месяца. Не успел еще человек как следует осознать свое положение подследственного, как его уже сначала везли, а потом вели на расстрел...
***
Священномученик Андрей родился 12 августа 1868 года в селе Ясенок Ряжского уезда Рязанской губернии в семье диакона Иоанна Ясенева. 15 июня 1889 года Андрей Иванович окончил Рязанскую духовную семинарию и обвенчался с Любовью Михайловной, впоследствии у них родилось семь человек детей. 29 августа епископ Михайловский, викарий Рязанской епархии Феодосий (Рождественский) рукоположил его во диакона к Воздвиженской церкви в селе Верхние Рясы, а 22 апреля 1891 года — во священника ко храму Владимирской иконы Божией Матери при Рязанской духовной семинарии. В 1889-1890 годах отец Андрей был законоучителем в Рясской земской школе, с 1890-го по 1913 год — экономом Рязанской духовной семинарии. В 1912 году он был награжден наперсным крестом
26 января 1913 года отец Андрей был переведен служить в Успенский собор в городе Егорьевске и назначен заведующим Вишневской церковно-приходской школой и законоучителем 1-го женского и 2-го мужского городских училищ. В 1914 году он был назначен делопроизводителем совета Братства святителя Василия, епископа Рязанского, и заведующим миссионерской библиотекой, а также членом-учредителем общества трезвости.
Впоследствии отец Андрей был возведен в сан протоиерея и в 1929 году награжден митрой и правом совершать литургию с открытыми царскими вратами до Херувимской песни. В 1933 году, после закрытия Успенского собора, взорванного в 1935 году, он был назначен настоятелем храма святителя Алексия, митрополита Московского, и благочинным церквей Егорьевского района.
28 ноября 1937 года сотрудник Егорьевского районного отдела НКВД Московской области допросил псаломщика Николая Хламова, знавшего протоиерея Андрея с той поры, когда тот служил в семинарской церкви священником, а он был студентом. Николай перечислил следователю имена священников, с которыми у отца Андрея были хорошие отношения, и добавил, что, когда они вместе с отцом Андреем ходили по домам прихожан во время святок, люди, бывало, затевали разговор о закрытии собора. Отец Андрей на это отвечал: «Успенский собор отдал народ». Но его продолжали спрашивать: почему же он, будучи благочинным, отдал собор? «Я собора не отдавал, — сказал отец Андрей, — как мог я отдавать или не отдавать, когда я лишен прав. Меня вызвали в НКВД, прочитали, что собор отобран, и заставили расписаться, что мне об этом объявлено».
21 января 1938 года в соответствии со справкой, написанной начальником Егорьевского НКВД с согласия заместителя начальника 4 отдела УНКВД УГБ Московской области и утвержденной заместителем начальника УНКВД по Московской области майором госбезопасности Якубовичем, было выписано постановление на арест протоиерея Андрея Ясенева. Это была уникальная ситуация, когда одни и те же люди принимали решение об аресте, потом вели следствие, и затем один из них, будучи председателем тройки НКВД, выносил приговор, которым чаще всего был в те годы расстрел. И таким образом, решение — жить человеку или не жить — принималось узким кругом лиц, а все издревле существовавшие законодательные и исполнительные государственные институты были упразднены как не бывшие: одни заменились на подзаконные акты, а другие и вовсе стали секретными.
В соответствии с утвержденным Якубовичем постановлением, 23 января 1938 года протоиерей Андрей был арестован и заключен в находившуюся в Егорьевском районе тюрьму. При аресте у него спросили, какое он имеет имущество, на что священник ответил, что из имущества у него есть лишь стол, гардероб, буфет, кресло и пять стульев. При обыске у отца Андрея было найдено два письма — одно от служившего в храме села Ксенофонтова игумена Пимена, другое — от священника Никольского. Игумен Пимен писал, что высылает ему 5 рублей на нужды епархии, но сюда он добавил и свои деньги, так как народу в храме бывает мало, потому что на праздники нарочно назначают работы, чтобы в церковь не шли, а по домам прихожан ходить не разрешают. Священник Никольский в своем письме спрашивал, как должно проводиться богослужение в день выборов в Верховный совет и нужно ли духовенству идти на выборы. Оба письма сотрудники госбезопасности сочли документами, подрывающими советскую власть. Также были изъяты послужные списки духовенства Егорьевского благочиния, которые протоиерей Андрей, в соответствии с распоряжением священноначалия, направлял в Московскую Патриархию. В них была графа с вопросом: не арестовывался ли человек органами госбезопасности — наличие этой графы показалось сотрудникам НКВД подозрительным.
Сразу же после ареста следователь допросил священника.
— Следствию известно, что у вас на квартире часто собираются лица духовного звания и другие лица. С какой целью они у вас собираются? — спросил его следователь.
— У меня бывают священники и другие лица по церковным служебным делам, так как я являюсь благочинным Егорьевского района. Граждане приходят ко мне с просьбами о совершении похорон, крещений и того подобного, — ответил отец Андрей.
— При обыске у вас обнаружены списки священников, дьяконов и других по Егорьевскому району. В числе прочих вопросов имеется вопрос о судимости. Для чего вам нужно знать сведения о их судимости?
— Форма списка с графой о судимости мне была прислана из Московской Патриархии. Для чего им потребовались сведения о судимости, я не знаю.
— Заявляли ли вы в какие-либо органы советской власти о двух записках — Никольского и игумена Пимена — имеющих явно антисоветское клеветническое содержание?
— Никаким органам советской власти я об этих записках не заявлял.
— Таким образом вы скрыли от органов советской власти антисоветские выступления этих лиц?
— Этим фактам я не придал значения.
— Вы обвиняетесь в активной антисоветской деятельности. Признаете ли себя виновным? — спросил священника следователь.
— Виновным себя в антисоветской деятельности не признаю, — ответил отец Андрей.
Вскоре в качестве свидетеля был допрошен диакон Григорий, который дал нужные следствию показания — о том, как это происходило, а также о повторном допросе отца Андрея мы уже рассказали в начале статьи.
27 февраля 1938 года тройка УНКВД по Московской области под председательством заместителя начальника областного НКВД Якубовича приговорила отца Андрея к расстрелу. После приговора его из Егорьевской тюрьмы перевезли в Таганскую в Москву, где тюремный фотограф сделал с него снимок в фас и профиль, чтобы сотрудник НКВД, отбиравший заключенных на казнь, не сомневался, что 7 марта 1938 года будет расстрелян именно протоиерей Андрей Ясенев. После расстрела тело священника было погребено в безымянной общей могиле на Бутовском полигоне под Москвой.
