На фоне событий последних дней рискует остаться незамеченным действительно великое событие — совместное обращение предстоятеля Русской Православной Церкви и председателя католической Епископской Конференции Польши к народам двух стран. Для меня, Вяземского, это событие особенно великое. Вяземский я по матери. А по отцу я Станкевич, поляк. Мой дед, Станислав Венедиктович Станкевич, в 1937 году был расстрелян по делу Тухачевского в Ленинграде. Так что, говоря литературным языком, пепел моего деда-поляка стучит в мое сердце.
В последнее время много говорят о том, что произошло во время Великой Отечественной войны, о тех преступлениях, которые были совершены в отношении польского народа. Но дело в том, что как только возникли русское и польское государства, (а возникли они примерно в одно и то же время), начались войны, причем войны очень кровавые. Наш великий Ярослав Мудрый подвергся нападению со стороны польского короля Болеслава, который как раз тогда создавал польское государство. И с тех пор эта война, если и прекращалась, то ненадолго. Вспомним, например, Смутное время. Берег Волги, Кострома — что здесь вытворяли поляки и литовцы? Как они здесь гуляли, как пытались захватить нашего царя? И как его героически защищал Иван Сусанин...
Россия потом притесняла Польшу, но и Польша притесняла Россию. Отношения наших государств отмечены тысячелетней враждой. И наши различные вероисповедания тоже играли в этом большую роль. Достаточно вспомнить Достоевского. Для него, для его героев, если русский человек принимал католичество и вступал в брак с поляком, как это происходит с Аглаей Ивановной в романе «Идиот», это, наверное, было хуже смерти. То есть Аглая для него погибла еще страшнее, чем Настасья Филипповна, которую зарезали.
Но при всей этой трудной истории, тем не менее, мы одного корня. И летописи, и западные хроники свидетельствуют, что поляне, жившие у Киева, вокруг которого стало образовываться русское государство, пришли, скорее всего, из одного источника с поляками. Поляне, поляки... И северные новгородцы пришли с берегов Балтики, как считает подавляющее число историков. Оттуда же, откуда возникли ляхи, или современные поляки. Мы одной крови.
Фото www.patrirhia.ru Визит Святейшего Патриарха Кирилла в Польшу. Всенощное бдение у стен Спасо-Преображенском собора Марфо-Мариинского женского монастыря на Святой Горе Грабарке
То, что произошло 17 августа, — это конечно, только первый шаг, но шаг чрезвычайно важный. И, мне представляется, великий.
Главное, что там прозвучало слово «простить». Простить всё то плохое, что было сделано. Простить и начать с чистой страницы, как об этом говорится в послании. При этом надо понимать, что с чистой страницы начать, пожалуй, уже не получится. Потому что все мы родом из детства, из нашей истории. Но постараться очистить страницу от взаимных обид, от вражды необходимо. Потому что нам, конечно же, надо быть вместе.
Я вижу три направления, в которых нам обязательно надо быть вместе. Нам надо быть вместе против современного, все усиливающегося воинствующего атеизма, который лично я воспринимаю как некую форму религии. Воинствующий атеизм утверждает сатанинское величие человека, которому, дескать, всё позволено, потому что Бога нет. Эта религия отрицает Бога, чтобы возвеличить человека — впрочем, у Достоевского блестяще описано, к чему это все ведет. Второе направление — против попирающего всяческую нравственность хамства, в котором в свое время (почитайте историю, литературные сочинения) с лихвой преуспевали как русские, так и поляки. Хамство этих двух народов, когда они в него впадают, почти художественно. Ну, и третье — объединиться против злокачественного, в итоге смертельного национализма во всех его крайних проявлениях.
То, что произошло в Польше, меня действительно глубоко взволновало. Наш Патриарх впервые побывал там, встретился с руководством Католической Церкви в Польше – это, конечно, замечательное событие. Ведь русские православные — это самый многочисленный отряд современного Православия, хранители православной традиции. А поляки, с моей точки зрения, — это самые ревностные, самые искренние католики из тех, кого я знаю.
Принесет ли подобный призыв к верующим мгновенные плоды? Конечно, вряд ли народы, услышав послание, тут же кинутся мириться. Прощение и примирение не происходит мгновенно. Одна из самых любимых моих молитв — молитва Оптинских старцев, которая заканчивается словами: «Научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить ».
Лично я воспринимаю это как лестницу движения к Богу. Где каждая новая ступенька дается труднее. Сожалеть о содеянном и произносить слова молитвы, наверное, легче всего. Верить и надеяться — сложнее. Терпеть — совсем сложно.
Это, кстати, в русском и польском национальном характере. Утверждаю это достаточно безапелляционно, поскольку обе крови во мне смешались. Терпеть мы, с одной стороны, очень здорово умеем, а, с другой, очень не хотим. Что один народ, что другой.
Прощать — это уже предпоследняя ступенька. Крайне трудная, но нужная. Не простишь — не шагнешь к самой высокой ступени, к любви. А это великая вещь. По словам блаженнейшего Августина, «Люби Бога и делай, что хочешь».
Когда любишь, ты свободен в своем поведении. Потому что знаешь, что творишь. В этом величайшая человеческая свобода. Когда ты свободен от зла, от греха, ты можешь делать всё, что хочешь. Ты не впадешь в грех, потому что Бога любишь. Очень сильно. Именно поэтому польскому и русскому народу необходимо изо всех сил постараться сделать шаг навстречу.
