Любая икона — это образ, художественный «снимок» того, кто на ней изображен. Молясь перед иконой, проявляя к ней должное благоговение, мы мистически соприкасаемся с Самим Спасителем, Божией Матерью, ангелами или святыми, которых видим перед собой. Как пишет, цитируя Василия Великого, преподобный Иоанн Дамаскин в книге «Точное изложение православной веры», «честь, воздаваемая изображению, переходит на первообраз».
В древности, когда читать и писать умели далеко не все, иконы и иные священные изображения несли еще и просветительскую, образовательную функцию, передавали с помощью художественных приемов (обратная перспектива, цвета, максимальная упрощенность форм и др.) богословское содержание христианской веры. На иконах с клеймами — так называются размещенные по периметру вокруг центрального изображения сюжеты — неграмотный человек мог «прочитать» о наиболее важных событиях в жизни Господа, Богоматери и святых. Поэтому святые отцы называли икону «богословием в красках».
Икона — это помощник, который словно бы открывает окно в духовный мир, особым образом настраивает нас на молитву, облегчает процесс перехода от повседневной земной суеты к духовной сосредоточенности, вводит молящегося в иную, Божественную, реальность. Икона имеет ценность только в силу этой привязки к изображенному на ней первообразу. Сама она не является источником благодати, чудес и исцелений, какой бы древней, почитаемой и уникальной она ни была. Икона лишь проводник благодати, источник которой — в Боге, посылающем ее через святых или священные предметы. В свою очередь мы можем принять и усвоить эту благодать только по нашей вере.
В этом смысле нет сильных и слабых икон. Есть сильная и слабая вера тех, кто перед этой иконой молится. Известны случаи, когда исцеления и чудеса случались после молитвы перед иконами, не имеющими исторической и культурной ценности, когда обычные бумажные иконки в домашнем иконостасе вдруг начинали мироточить. И наоборот — не всякая молитва перед почитаемой чудотворной иконой непременно приносит молящемуся «ожидаемый эффект».
Ключевое значение имеет не конкретная икона, а искренность нашей молитвы, вера в то, что Бог нас слышит, смиренное упование на Его милость и готовность положиться на Его святую волю. Важно, что происходит в нашем сердце.
Но, конечно, когда мы приближаемся к иконе, освященной веками, перед которой молились и получали ответ на свои обращения миллионы верующих людей, наша вера укрепляется, доверие к Богу растет, сердце открывается навстречу Господу, по-другому в нем начинает звучать молитва. Все это способствует установлению духовной связи с первообразом.
Как писал о своих ощущениях перед Владимирской иконой Богоматери отец Павел Флоренский, «Вот, я смотрю на икону и… как чрез окно, вижу я Богоматерь и Ей Самой молюсь, лицом к лицу, но никак не изображению. Да в моем сознании и нет никакого изображения: есть доска с красками, и есть Сама Матерь Господа. Окно есть окно… А за окном — видение Пречистой. Иконописец показал мне Ее, он отверз завесу, а Та, Кто за завесой, — предстоит объективною реальностью».
Верующий, находящийся в таком молитвенном состоянии, чувствует эту связь и всегда получает утешение, неважно — в виде исполнения его просьбы или просто приходя в состояние душевного мира и покоя. Последнее — тоже чудо, особенно в наш стремительный и суетный век, полный тревог и страхов. И напротив, можно обойти сотни храмов и поставить тысячи свечей перед разными чудотворными образами, но если при этом относиться к иконе как к некоему магическому предмету, она, какой бы чудотворной ни была, вместо того, чтобы служить окном, станет закрытой дверью, через которую не проникает свет благодати Божией.
