Подошли фарисеи и спросили, искушая Его: позволительно ли разводиться мужу с женою? Он сказал им в ответ: что заповедал вам Моисей? Они сказали: Моисей позволил писать разводное письмо и разводиться. Иисус сказал им в ответ: по жестокосердию вашему он написал вам сию заповедь. (Мк 10:2—5)
Поколение разводов — не нужно быть социологом, чтобы понять, что стоит за этой фразой, достаточно просто посмотреть вокруг. Даже если вы сами не прошли через трагедию развода, то без особого труда вспомните несколько близких вам людей, которых он коснулся: либо уже развелись, либо находятся на грани этого, либо выросли в семье, «где одна мама», либо... Нет смысла перечислять все варианты — развод давно уже стал самым обыкновенным фактом чуть ли не каждой семейной биографии. Святитель Иоанн Златоуст, комментируя вынесенный в эпиграф этой статьи фрагмент Евангелия, говорил: «...Не хотел Бог, чтобы отпускаема была жена, однажды соединенная с мужем, но для предотвращения больших зол, именно, чтобы при запрещении развода не стали убивать ненавистных жен внутри домов, Он допустил меньшее зло — развод...»
И сколько бы мы не кичились, что уж мы-де люди современные и что много воды со времен Златоуста утекло, приходится признать — человеческое жестокосердие каким было в те далекие времена, таким и осталось. И достигает оно сегодня не меньшего градуса, вплоть до убийств и членовредительства. Поэтому не стоит питать иллюзии, будто сегодня к разводам можно привыкнуть, будто ничего страшного они уже не несут.
Выпускающий редактор "Фомы" Николай Шешин о Теме июльского номера:
Мы можем искать разные объяснения ужасающей статистики разводов — в истории страны, в потрясениях, пережитых народом. Но ведь сам развод происходит не на уровне страны, и не в масштабах истории. Решающее его мгновение всегда случается между двумя людьми. И именно в сердцах этих двоих нужно искать ту силу, которая способна разорвать единую плоть семьи.
Человеческое жестокосердие — вот зло, несовместимое с браком настолько, что даже Бог допускает для падших людей «меньшее зло» развода. И за поиском социальных и исторических причин эпидемии разводов и сетованиями на «такие плохие времена», мы не должны забывать о главном. Семья всегда, даже в самые тяжелые времена, не умирала только там, где жестокость своего сердца людям удавалось победить любовью и милостью.
«Времена настолько передовые, что им впору стать и последними»
Эта ироничная фраза принадлежит русскому философу Владимиру Соловьеву. У кризиса семьи и эпидемии разводов в России есть и глобальные причины, связанные с общим ходом развития европейской цивилизации. Семья переживает непростые времена не только в нашей стране. Однако у нас на эти общемировые тенденции наложились факторы, свойственные уже только нам, обусловленные непростой российской историей.
— Семья всегда была той молекулой, из которой строилось все социальное вещество, — считает доктор философских наук, профессор кафедры наук о культуре Высшей школы экономики Александр Доброхотов. — Главное в ней: единство людей, обеспеченное не принуждением, а любовью. И здесь кроется ее непреходящая ценность. Фактически семья — это чудо, а нынешний ее кризис — это неизбежное истощение чудесной энергии.
Семейный уклад существовал с незапамятных времен. Важным периодом истории семьи стали IV—III тысячелетия до Рождества Христова: возникшие тогда первые цивилизации (Древний Египет, Междуречье, Индия и Китай) сделали семью частью огромного государственного целого, а не просто самостоятельным организмом или частью большой семьи-рода, как это было ранее. Другой значимый этап — XVIII век, когда возник и быстро сформировался тип семьи, которую социологи называют сегодня «нуклеарной», то есть состоящей только из родителей и детей. Именно нуклеарная семья, как отмечает Александр Доброхотов, со всеми ее плюсами и минусами, становится точкой отсчета для эпохи кризиса семейных ценностей.
Кризис начался в XIX веке на фоне распространения в Европе философии индивидуализма, а также, как ни по-марксистски это прозвучит, в связи с повсеместным утверждением рыночной экономики.
— До этого времени семья была основной хозяйственной единицей. В аграрной культуре все, что ею производилось, ею же и потреблялось: семья сама себя кормила, одевала и обувала, а кроме того, выполняла многие функции из числа тех, которые ныне взяло на себя государство, — считает доктор философских наук, заведующий кафедрой социологии семьи и демографии социологического факультета МГУ Анатолий Антонов. — Здравоохранение, образование, пенсионное обеспечение — все это зависело от семьи. Но в XIX веке ситуация изменилась: семья перестала быть основным хозяйственным объединением, где дети были и работниками в поле, и кормильцами в старости, и сиделками при больных родственниках. Кроме того, главная цель капитализма как экономической системы — это прибыль, а семейное производство тормозило товарно-денежные отношения. В результате капиталистическое производство увидело в семейной экономике своего главного врага.
По мнению Александра Доброхотова, кризис XIX века был для семьи даже более глубоким, чем тот, что настал в двадцатом столетии. Семья не только перестала быть хозяйственной единицей, но и мешала свободе индивидуума, раздражала своим консерватизмом и скрытой деспотией. Тормозила динамику смены поколений. Неудивительно, что новые идеологи различных толков видели в семье ненавистного врага прогресса, а «Манифест коммунистической партии» прямо призывал к «уничтожению буржуазной семьи».
Все это в конечном итоге серьезно изменило европейскую цивилизацию. На первое место в ней вышел индивид, освобожденный от традиционных семейных или религиозных уз. При этом нельзя сказать, что новое общество потребления не интересуют мировоззренческие проблемы. У него есть свой идеал, который оно отстаивает яростно и убежденно, — это свобода, под которой понимается право каждого человека самому выбирать свой образ жизни. Создавать семью или не создавать, и если создавать, то какую, рожать или не рожать детей, и сколько рожать, во что верить — в современной западной культуре эти вопросы стали личным «святым правом каждого». Ситуация в России несколько отличается, потому что наша страна пошла своим, особым «советским путем».
Опрос проведен Исследовательским центром портала SuperJob.ru
Место проведения опроса: Россия, все округа
Время проведения: 6-7 июня 2011 года
Исследуемая совокупность: экономически активное население России старше 18 лет
Размер выборки: 3000 респондентов
В инфографике приведены отдельные комментарии участников опроса
Сбросим семью с корабля современности
Огромное влияние на нынешнее состояние семьи в России оказал советский период, многие корни современных проблем родом именно оттуда. Хотя за семьдесят лет направление семейной политики несколько раз менялось круто, порой делая разворот на сто восемьдесят градусов.
Сразу после революции большевики объявили войну семье как оплоту старого мира. Коминтерн в одном из своих постановлений заявил, что «революция бессильна до тех пор, пока существует понятие семьи и семейные отношения». Сразу после революции был отменен церковный брак и введен брак гражданский, который регистрируется в загсе. Также были легализованы аборты, а развод был облегчен до такой степени, что стало возможным развестись в одностороннем порядке, без уведомления супруга. Большевики намеревались ввести только общественное воспитание детей, с целью чего было даже законодательно отменено усыновление. В результате за десять лет после 1917 года число разводов выросло более чем в 70 раз.
Это время вообще отличалось шокирующими новшествами и экспериментами. Получило распространение сожительство двух мужчин с одной женщиной или, наоборот, двухпарные браки и так далее. Члены общества «Долой стыд» по пять-десять человек обнаженными устраивали демонстрации в разных городах. Широко известны теоретики половой свободы — революционерки Инесса Арманд и Александра Коллонтай. Например, на страницах журнала «Молодая гвардия» Коллонтай писала, что «для классовых задач пролетариата совершенно безразлично, принимает ли любовь форму длительного и оформленного союза или выражается в виде проходящей связи».
Однако уже с конца 20-х годов в СССР начинается упорядочивание социальных отношений, разболтанных революцией, пресечение свободной «творческой» инициативы снизу, в том числе и в семейной области. Уже не допускалась пропаганда «свободной любви», а в 1936 году были запрещены аборты (запрет просуществовал до 1955 года). Тогда же была введена прогрессивная плата за разводы (за первый развод — 50 руб., за второй — 150 руб., за третий и каждый последующий развод — 300 руб.). Но хотя ужесточение семейной политики было налицо, семья в сталинском государстве являлась далеко не самоцелью. Семья была нужна лишь идейно правильная, подчиненная классовому и политическому началу. В популярном в свое время романе «Всадники» советского писателя Юрия Яновского прапорщик Андрей, один из пяти братьев Половцов, которые убивают друг друга в ходе Гражданской войны, произносит следующую программную фразу: «Тому роду не будет переводу, где брат за брата идет в огонь и в воду». Этой фразе его брат, большевик Иван Половец противопоставляет свою: «Род наш работящий, да не всяк в роду путящий… род распадается, а класс стоит».
Знаменитое дело пионера Павлика Морозова показывало всей стране, что ради идеологии надо поступаться в том числе и своей семьей. Оно неслучайно было поднято на щит официальной пропагандой в годы коллективизации, когда был сломлен хребет русской деревне и русскому крестьянству. Тем самым и семейным устоям тоже был нанесен страшный удар. Ведь «уничтожали кулака как класс» — то есть выкорчевывали самые работящие и крепкие крестьянские семейства с их патриархальными устоями и традиционными ценностями. Именно с того времени в нашей стране сложная и многодетная крестьянская семья окончательно уступила место двухпоколенческой (родители-дети) малодетной городской семье.
Женский Боливар с трудом выносит двоих
С годами революционный запал испарился совсем: в 1970-е пропагандистским штампом стал лозунг «семья — первичная ячейка общества». И тем не менее в этот период по семье был нанесен еще один сильнейший удар, последствия которого ощущаются и поныне.
Дело в том, что в советское время женщины стали работать наравне с мужчинами, и в то же время никто не снял с них обязанностей по дому. Идеология требовала, чтобы трудились все, в результате даже неработающие матери малолетних детей считались «тунеядками». То, что расценивалось как эмансипация, освобождение женщины от уз домашнего быта и уравнивание в правах с мужчиной, на самом деле вылилось лишь в усиление нагрузки. Ведь никакая идеология не могла изменить реальной ситуации: быт, рутина и дети все равно ложились на женские плечи. Идеология смогла изменить лишь одно: быть домохозяйкой, даже самой счастливой и обеспеченной, стало почти неприлично. В сегодняшнем сознании если женщина не работает наравне с мужем — значит «она сидит дома».
Многое из заложенного тогда перешло и в постсоветское время. В результате неудачных реформ и наступившей бедности большинства населения, особенно за пределами Москвы, лишь немногие мужчины в нашей стране могут позволить своим женам быть домохозяйками, заниматься только домом и детьми. Это создает напряженность в семьях, и повышает вероятность разводов.
Вообще, в послевоенной истории нашей страны количество разводов планомерно росло, достигнув своего пика в 1978-1979 годах. Затем их число несколько снизилось и стабилизировалось. В постсоветской истории резкий рост числа разводов наблюдается в начале 90-х и затем — в начале 2000-х гг. Этот показатель в постсоветское время хотя и превысил аналогичные пиковые показатели советского времени, но не намного. Зато другим стало отношение к браку в целом.
Сегодня в России резко снижается количество зарегистрированных супружеских союзов, растет число так называемых «гражданских браков» (которые на самом деле правильно определять как сожительство). Соответственно, и к разводам стали относиться более легко.
— В постсоветский период разводы стали более облегченными, — говорит директор Института демографических исследований и главный редактор интернет-портала Демография.ру Игорь Белобородов. — Все чаще как мотив развода фигурирует фраза «не сошлись характерами», хотя такой причины на самом деле в принципе быть не может. Это такое же клише как «зачем плодить нищету» или «материальные предпосылки абортов». Появилась легковесность, которая связана с вестернизацией сознания. Советская эпоха несла в себе мало чего хорошего, но она в отдельные периоды была все же «семья»-центричной. Сейчас же в СМИ происходит своего рода культивация разводов. Благодаря «желтой прессе» очередной брак знаменитости — это важное событие, повод для новых слухов и интервью.
Во многом двойной груз (работа и дом), который все эти годы лежит на женщинах, служит причиной того, что, согласно социологическим данным, женщины чаще, чем мужчины инициируют развод. По данным исследований, 86% распавшихся семей в первых браках многодетных женщин произошли именно по инициативе жен.
Лекарство или яд?
Однако развод, на который решилась измученная женщина, вряд ли избавит ее от двойной нагрузки и в принципе чем-то поможет. По крайней мере, данные социологов не на стороне разводящихся.
В ходе одного из исследований российских социологов людям с разным семейным положением задавался простой вопрос: «Принимая во внимание все стороны жизни, насколько Вы удовлетворены своей жизнью в целом в настоящее время?» Вряд ли удивительно, что среди разведенных людей оказалось меньше довольных жизнью, чем среди тех, кто живет в первом браке. Но интересно, что у женщин, состоящих во втором и последующих браках, средний балл удовлетворенности жизнью даже ниже, чем у разведенных одиночек. Выходит, что после распада первой семьи вернуть былую гармонию в жизнь не получается даже через повторное супружество.
Как отмечают психологи и социологи, второй брак, как правило, хуже оценивается теми, кто в него вступил, чем их первый брак, а третий — еще хуже второго. Проще говоря, всё по пословице: «первый брак от Бога, второй от человека, а третий от дьявола».
Но тяжелее всего распад семьи, конечно, сказывается на детях.
— Это становится ударом по самой базовой потребности ребенка, по его защищенности, — говорит психолог православного кризисного центра при храме Воскресения Христова на Семеновской в Москве Михаил Хасьминский. — Пусть мужчина успокаивает себя тем, что он будет помогать материально и навещать ребенка — детей не обманешь. Ребенок же видит, что мама плачет, и понимает, что случилась катастрофа. Он переживает колоссальный стресс, который обязательно даст о себе знать в будущем. У ребенка может, например, возникнуть чувство вины: меня бросили, потому что я плохой, хуже других. Особенно уход отца негативно сказывается на мальчике, потому что он, не имея перед глазами мужчины, усваивает стереотипы женского поведения. После войны тоже очень много детей росло без отцов, но тогда в школах были учителя-фронтовики, которые сами служили мальчикам примером и воспитывали их в нужном духе. Сегодня же таких учителей в школе — раз-два и обчелся. Так что не стоит удивляться, почему у нас растет число гомосексуалистов.
Кроме того, один развод способен породить цепную реакцию, послужив примером для окружающих.
— У детей из разведенных семей изначально нарушен механизм социализации, — говорит Игорь Белобородов. — Они не впитывают в себя образ полноценной семьи. Мы отмечаем по своим исследованиям, что, например, девушке, которая выросла с мамой и бабушкой без отца, и самой гораздо легче будет развестись.
Поле битвы — сердца людей
— Развод как событие не берется из ничего, — говорит руководитель Интернет-проекта Пережить.ру Дмитрий Семеник (сайт помогает людям, оказавшимся в ситуации развода или расставания). — Как правило, развод — закономерный итог разрушительных процессов, которые в свою очередь являются следствием непонимания парой цели и сути семьи. В предразводной ситуации многое зависит от того, есть ли у человека источники информации, которые помогут ему правильно сориентироваться. Как правило, большинство родственников и друзей не склонны помогать человеку осознать часть его ответственности за то, что случилось. Когда человек описывает свою ситуацию (а его брак мог длиться и десять, и двадцать лет), мы часто видим, что он все эти годы не задумывался ни о том, что такое семья, ни о том, в чем цель семьи. Вообще люди, которые приходят к разводам, они какие-то незадумчивые. Видимо, у тех, кто вовремя задумался, дело до развода не доходит.
Вообще к распаду семьи и эскалации разводов существует сегодня самое разное отношение. Ряд исследователей придерживаются позиции, утверждающей, что это — данность, которой невозможно, да и незачем особенно противостоять. Как говорили древние, времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.
— Гораздо правильнее в этой ситуации признать неизбежность перемен и их поисковый характер, — считает директор Института демографии Высшей школы экономики Анатолий Вишневский. — Раньше правила семейной жизни задавала высокая детская смертность, но резкое снижение детской смертности, начавшееся в Европе с конца XVIII века, уже не делает необходимым рождение детей лишь в браке. В странах с низкой смертностью сохранение прежних правил семейной жизни привело бы к росту населения, более быстрому, чем сейчас наблюдается в Азии или Африке. Поэтому отказ от прежних правил семейной жизни неизбежен. Брак становится чем-то другим, не тем, чем он был раньше. Огромное число разводов — лишь одно из следствий этих перемен.
По мнению Анатолия Вишневского, сокращение рождаемости в России вызвано тем, что это, в принципе, нормальная тенденция, характерная сегодня для всех развитых стран. Единственным же выходом для страны является значительная по размерам иммиграция, «завоз» населения из других стран.
Точка зрения Анатолия Вишневского подвергается резкой критике другими демографами и социологами, называющими ее «демографическим фатализмом». Но самое главное, пожалуй, даже не в этом.
Распад семьи в современных условиях может быть объективен и неизбежен, как неизбежны цунами, торнадо и землетрясения. Но вопрос неизбежности не снимает главного — человеческих жертв, описать которые с помощью цифр очень сложно. Ведь каждый раз это свой случай, своя трагедия, своя внутренняя душевная болезнь, быть может, не заметная до поры самому человеку.
— Буквально недавно разговаривал с одним молодым человеком, приведенным в храм мамой с диагнозом: «Его у меня сглазили», — вспоминает протоиерей Александр Авдюгин. — Из беседы выяснилось, что развелся недавно. Спрашиваю: «Наверное, после семейных проблем с Вами эти странности случаться начали?» «Да не было никаких проблем — отвечает "заколдованный", — разбежались, да и все. Не подходим мы друг другу». Ни сожаления, ни горести. Просто «разбежались»... А рядом с ним ребенок годиков трех-четырех. Девчушка в шубке. Глазками хлопает, на свечи горящие смотрит. «Кто это?» — спрашиваю. «Да дочку у бывшей на пару дней взял». Понятно: девочка эта — результат того, что они «не подходят». Пока ничего не понимающий результат, но уже несчастный...
