Книга Иисуса Навина 1:8
«Невыносимый» Достоевский
Помню, когда я училась в десятом классе, нам дали на лето задание по литературе — прочитать роман «Братья Карамазовы». И для меня это тогда означало только одно: этим летом о нормальном отдыхе можно забыть.
Нет, читать я любила, но Достоевский… Один только вид романа вызывал у меня ощущение тяжести и безысходности. Казалось, что книга пухнет на полке, заполняет собой всю комнату, стремясь раздавить меня.
Пересилить себя пришлось. Многого я тогда не поняла, но роман удивительно понравился.
Тогда, я помню, меня сильно поразила речь старца Зосимы. Я читала эту книгу на даче, летом. И когда дошла до этого момента, как раз сидела на природе: день шел на убыль и в воздухе пахло вечерним спокойствием, тишиной. Изредка вскрикивали одинокие птицы. Солнце клонилось к западу, после дневной жары вечерняя свежесть окутала все вокруг.
И я ощутила, будто вся природа говорила словами книги: «Любите все создание Божие, и целое, и каждую песчинку, каждый листик, каждый луч Божий любите. Любите животных, любите растения, любите всякую вещь. Будешь любить всякую вещь и тайну Божию постигнешь в вещах. Постигнешь однажды и уже неустанно начнешь ее познавать все далее и более, на всяк день. И полюбишь весь мир всецелою, всемирною любовью».
От этих слов захотелось петь. Во мне пробудилось чувство всеобъемлющей любви ко всем и всему, и это было прекрасное чувство…которое не хотелось отпускать.
Александра, Санкт-Петербург
* * *
Читаю сейчас Исаака Сирина, и очень он мне пришелся по сердцу. Я давно хотел почитать его, но считал, что это чтение для самых совершенных. Оказалось, что у него много мудрых советов и для начинающих, каковыми мы останемся, вероятно, до самой смерти.
* * *
Очень много дает мне это чтение. Особенно хорош его общий тон — благостной мудрости, любви, крайней жалости к греховному человечеству, его замечательный язык, сжатость и сила его изречений. Как убедительно он говорит о том, что мы, изгнанные из рая в страну терний, не должны удивляться, что и сеем мы в терниях, и собираем среди терний, и больно уязвляемся ими, даже если мы ищем только доброго и поступаем праведно; и это все до тех пор, пока не найдем в своем сердце рая любви Божественной, когда все, даже на этой земле, станет для нас радостным и светлым. Да пошлет нам Господь хотя бы предчувствие этой радости, а пока без ропота будем жить и трудиться среди «терний».
Священник Александр Ельчанинов, «Записи»
«Просто совпадения»
Когда бывает трудно, что-то гнетет, не знаешь как правильно поступить, всегда находятся книги, в которых содержится ответ. Сначала я просто этого не замечала, думала это просто совпадение. Но вскоре эти «просто совпадения» стали какой-то закономерностью. Причем не то чтобы я целенаправленно читала какую-то «мудрую» книгу — я просто брала томик с полки, и, листая, находила ответ, порой заключенный в одной фразе.
Однажды я поссорилась с любимым человеком. Все произошло из-за глупого недопонимания, и потом уже невозможно было что-либо доказывать и объяснять. И я совершенно не знала, что мне делать дальше, как поступить. Чтобы успокоиться и отвлечься, я решила что-нибудь почитать, и взяла с полки книгу «Любовь и милосердие», которую мне недавно подарила мама. Там и была строчка из Библии: «Любовь долготерпит, милосердствует, всему верит, всего надеется, все переносит…» Это были именно те слова, которые так мне требовались! И внутри все успокоилось, стало так легко и хорошо на душе… Потом мы смеялись над произошедшим, что из-за такой глупости мы испортили друг другу настроение.
Но через некоторое время смысл слов забылся, и наши ссоры повторялись снова и снова. Я начинала чувствовать, что моя любовь переходит совершенно в другое чувство, вовсе противоположное. Как-то после очередных разбирательств я решила заехать домой, к маме. Мы как обычно поговорили за чашкой чая, и я уже хотела собираться ехать обратно. Но возникло чувство, будто что-то недоделано. Захотелось сесть и … просто почитать. Я взяла первую попавшуюся книгу: понравилась обложка и название. Пробегая ее глазами, остановилась на строчках: «…Кого вчера хвалил, как доброго… не поноси, как злого, чтобы любовь твоя не превратилась в ненависть... Оставайся при тех же похвалах, хотя и чувствуешь в душе огорчение, и удобно возвратишься к спасительной любви…»
И вновь книга дала мне те слова и ответы, которые были мне так необходимы!
Татьяна, 25 лет, Москва
Мне нужна была надежда...
Путь к «Зеркалу загадок» у меня был долгим. Эта книга появилась в доме благодаря моей дочери. И читать ее я не собиралась. Златовласая девочка в пышном персиковом платье на форзаце и весьма скудная аннотация, как того и следовало ожидать, не вызвали у меня доверия. Но после того, как дочь, закончив эту книгу, весь вечер рыдала на моем плече, приговаривая: «Мамочка, ты тоже должна ее прочитать!», я сломалась.
«Я больше не боюсь!», заявила моя дочь, мои руки как-то сами потянулись к белым плотным страницам. «Увлекательная история дружбы тяжелобольной девочки Сесилии и ангела Ариэля, необычайно трогательный рассказ о жизни и смерти…»
«Интересно, подумала я, неужели кто-то, наконец, изобрел лекарство от этого навязчивого “боюсь”?».
Не возьму на себя смелость сказать, что с ней должны познакомиться все. Скорее, «Зеркало загадок» стоило бы прочесть тем, кто когда-нибудь терял близких. Диалоги ребенка, в буквальном смысле слова доживающего последние дни, и ангела, посланного Господом ей в утешение — это еще одна попытка ответить на вопросы, которые волнуют каждого без исключения. Помню, в детстве я все время мучила свою маму, спрашивала ее, в чем смысл жизни, в чем — Бог, куда мы все идем… Я боялась, действительно боялась. Да и сейчас боюсь. Однажды, устав от моих расспросов, мама сказала мне: «Возьми энциклопедию и почитай». Теперь я могу понять ее: на ее месте я бы тоже не знала, как рассказать обо всем ребенку, чтобы он поверил. И книга Гордера, конечно же, не является истиной в последней инстанции: ведь нельзя просто взять энциклопедический словарь и выяснить, существует ли Бог и есть ли жизнь после смерти. Словарь не дает ответа на вопрос о том, как нам жить. Тем не менее, знакомство с размышлениями других людей помогает нам сформировать свой взгляд на жизнь. Перед лицом смерти мы все — равны. И в своей неосведомленности мы беспомощны, как малые дети. Мне кажется, «Зеркало загадок» — это обращение к ребенку, который живет в каждом из нас. Ему, этому ребенку шумного мегаполиса, очень нужна надежда. Ведь надежда — это лекарство от страха… И так здорово, что моя шестнадцатилетняя дочка поняла это раньше меня. Я так за нее рада.
Татьяна, 36 лет
* * *
Сколько книг прочтено — не имеет значения,
но имеет значение очень давно
ежедневное, ежевечернее чтение,
еженощное — с лампой зажженной — в окно.
И пока круг от лампы на крепком столе
выключается только на позднем рассвете,
все в порядке на круглой и светлой Земле,
населенной читателями планете.
Борис Слуцкий, «Планета читателей»
«Иду, Иисусе!»
Я читал трилогию Генриха Сенкевича как захватывающий исторический роман: восстание Хмельницкого, завоевание Речи Посполитой шведами, нашествие турок на южные рубежи... Интересно. Никак не ожидал, что эпизоды этой книги станут для меня ориентиром и примером — как жить и как верить.
И самая сильная книга — «Потоп»: я читал и впитывал жадно каждое слово, каждый эпизод! Только перелистнув последнюю страницу, понял, что книга не о нашествии шведов: она о преображении, об усмирении гордого, своевольного, сильного человека. Причем он не становится слабым или безвольным, — там, где нужно есть и отчаянная решимость, и воля, твердая, как кремень. Но вот подчинить весь свой пыл, всю свою силу, доверить ее Богу — вот это чудо. Вот такое прикладное христианство!
Наверное, кульминация, самый сильный момент во всей книге — читал его, жадно глотая строки — когда главный герой «Потопа», Анжей Кмитиц, прослыв предателем, пройдя через множество лишений, быв много раз на краю гибели, наконец, после месяцев разлуки, едет к своей невесте. Вроде бы все законно: он отправляется устраивать свою жизнь после того, как отдал долг своей стране, а свои грехи в буквальном смысле искупил кровью. Но тут приходит приказ: поворачивать в совершенно другую сторону, отбивать новую атаку, теряя драгоценное время — и ни минуты отсрочки. Он мечется, успокаивая кричащую совесть: «Нет, не могу! Пойду через две недели, только не сейчас».
Помнится, я был целиком на стороне Кмитица: ну как же? Вполне законное право взять отсрочку он заслужил! А другого-то шанса объясниться, оправдаться, устроить свою жизнь может не быть — это война...
Но читаю дальше — он все же покоряется, и едет, куда должен, где каждый человек на счету. Отказался бы — снова по сути предал бы, ради себя, своего эгоизма, предал бы. «Пойми, Господи, отчего я возроптал: ведь я стоял в преддверии счастья. Но ты распорядился иначе — да будет воля Твоя! Иду, Иисусе!» — от этих слов мурашки по коже до сих пор.
Я потом не раз задумывался и примерял на себя ситуацию подобного выбора: вот мне б малодушие не позволило отказаться от своего счастья ради чести, ради правды, а у него — хватило сил буквально растоптать свой интерес. Вот это меня поразило, и ничего сильнее в литературе я пока не встречал.
Героев Сенкевича, конечно, Бог вознаграждает за такое самоотвержение, за смирение. Думаю, и в жизни такой ужасающе тяжелый, но верный выбор вознаграждается. И это стало моей мечтой и стремлением: так бескомпромиссно, ломая себя, может быть, ломая свою жизнь, все же делать то, что должно. Чтобы в нужный момент сказать: «Иду, Иисусе».
Андрей, 32 года
* * *
С Евангелием у тебя «ничего не выходит», во-первых, потому, что не хватает воображения. Евангельские слова не дают тебе живого образа Христа; для этого надо твое собственное усилие. Во-вторых, ты мало любишь Христа, иначе ты бы с жадностью читал и перечитывал эту единственную книгу о Нем и находил бы все новые и новые подробности и оттенки.
Священник Александр Ельчанинов, «Записи»
Обиженная... на Бога
Мне было 20 лет. Я впервые подумала о самоубийстве. Подумала всерьез, хотя еще в 16 лет хорошо знала, как найти пустую стеклянную бутылку, разбить ее и исцарапать руки. Только вот в 16 лет это было... ну скорее детской попыткой показать свою независимость, гордость — вот, мол, посмотрите, на что я способна, до чего я доросла. Смелость, что ли, такая...
А в 20 лет я стояла на подоконнике 8 этажа, мечтала броситься под машину. Нет, гордости, как мне казалось, уже не было. Было удивление — ведь мне 20, переходный возраст вроде бы позади, и это не поиск себя, а попытка стереть, уничтожить то, что так мешало — свою жизнь… Я простояла на подоконнике несколько минут. Мне не хватило смелости сделать шаг. Спустилась на пол, нашла бутылку, разбила, порезала руки... Я не знала, что делать дальше.
В один из тех самых тяжелых для меня зимних дней я неслась по улице. Я не понимала, куда и зачем иду. Буквально случайно подошла к храму. Зашла внутрь, постояла там недолго в тишине и направилась к выходу. Тут заметила в церковной лавке тоненькую черную книжку. Оказалось — про суицид...
Села в метро, открыла книгу и сразу, взахлеб, прочла ее. До сих пор помню, как потрясли меня слова ее автора, православного психолога, о том, что каждый человек, мечтающий себя уничтожить, испытывает чувство страха, а потому «сигнализирует» окружающим и в тайне мечтает, чтобы его остановили. Чтобы его пожалели!
«Вот этой жалости-то никто и не может мне дать», — поняла я и кинулась в храм на исповедь. И с полной уверенностью жалостливо объясняла священнику, как плохо живется, как обоснованно мое самоубийство, как верно мое решение и главное — о том, что «даже если Бог есть, то Ему на меня наплевать». Я ждала, когда же священник начнет безжалостно ругать меня за такие слова. А он вдруг вместо этого начал тихо, но горячо говорить... о своей собственной трусости жить, о Боге, который, несмотря на всю эту трусость, любит его, любит меня, любит каждого из нас. Очень любит.
До этой исповеди, отвернувшаяся, обиженная на Бога, я не думала о Нем и Его любви. Но тихий разговор, с моими слезами и добрыми словами батюшки, гладящего мои забинтованные руки, раз и навсегда указал мне дорогу. Дорогу, идя по которой, все время хочется жить...
Наташа
* * *
«Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг. Аминь»
Евангелие от Иоанна 21:25
