Отец Николай отправил сотруднику ОГПУ Макарову заявление, в котором писал: «Находясь четвертую неделю в Доме предварительного заключения без предъявленного мне обвинения, я ежедневно задумываюсь над Вашими словами, сказанными мне Вами на первом допросе, за что я арестован. — “Посидите и подумайте, и узнаете”. И вот что я надумал за это время: я много нашел за собой грехов и преступлений против Бога и Его святых заповедей. Но отнюдь не нашел греха или преступления государственного, политического, контрреволюционного или уголовного. Я твердо могу сказать, что моя совесть в этом отношении чиста. <...>
И вот я просматриваю всю свою жизнь в Ленинграде. И что же? Приехав в Ленинград, я поселился на окраине города — правый берег Невы, деревня Клочки. Поступил в пастырскую школу, а затем и на высшие богословские курсы — и вот мое занятие — на трамвай № 7 и с трамвая — курсы и дом. И так всю неделю. Воскресный же день в Киновийской церкви. И ни одного знакомства в городе — ни одних связей. <...>
А проповеди? Да, говорил о мирской и духовной жизни, о людях верующих и неверующих, вот излюбленные мои темы. Да о чем другом можно было говорить перед моей аудиторией в 20–40 человек постоянных посетителей моего маленького храма? И здесь моя совесть чиста. Вот и всё что я нашел за собой. И это действительная правда, о чем я считаю своим долгом поставить в известность Вас, товарищ Макаров».
* * *
Священномученик Николай родился 6 мая 1897 года в селе Покровская Варежка Нижнеломовского уезда Пензенской губернии в семье псаломщика Федора Прозорова. По окончании в 1911 году Тихоновского духовного училища в Пензе он поступил в Пензенскую духовную семинарию. Весной 1915 года, незадолго до окончания 4-го курса семинарии, он переехал в Москву и поступил в Алексеевское военное училище. Обучение в связи с войной проходило ускоренным образом, и через четыре месяца Николай Федорович, получив чин штабс-капитана, отправился на фронт. В 1917 году он командовал батальоном.
В 1918 году Николай Федорович вернулся на родину в Пензу; в то время там разворачивался красный террор и было сразу арестовано 450 офицеров, в том числе и Николай Прозоров. Находившиеся в тюрьме уголовники совершили в это время побег, и в отместку большевики расстреляли 150 офицеров. Их выводили из тюремного корпуса группами по 10 человек и тут же на тюремном дворе расстреливали. Николай Федорович дал обет, что если останется жив, то всю оставшуюся жизнь посвятит служению Богу. Эту верность обету он исповедовал впоследствии и перед своими мучителями, рассказав на допросе в 1929 году и о бессудной казни офицеров, и о том, какой обет он дал тогда Богу.
Фото 1920-х годов
В 1919 году епископ Пензенский и Саранский Иоанн (Поммер) рукоположил его в сан священника, и до 1927 года он служил в храмах под Пензой.
В 1927 году отец Николай отправился в Петроград и поступил на Высшие богословские курсы. В это время по воскресным дням он служил в Киновии Александро-Невской лавры. Духовным отцом его стал преподававший на курсах протоиерей Феодор Андреев.
В 1928 году архиепископ Гдовский Димитрий (Любимов) назначил отца Николая настоятелем небольшого храма во имя преподобного Александра Ошевенского на Пискаревке.
Однажды сюда приехал один из партийных руководителей Ленинграда со своей красавицей невестой, на которой он собирался жениться, и потребовал, чтобы священник их обвенчал, так как в противном случае девушка не желает выходить за него замуж. Отец Николай согласился, но поставил условие, чтобы перед венчанием тот попостился и исповедался. Категорически отказавшись, тот стал с возмущением говорить, что он всего лишь потакает капризу любимой девушки, но никакой исповеди он не признает, и потребовал, чтобы священник обвенчал их немедленно, а он за это заплатит больше, чем тот получает за год. А кроме того, так как он член Центрального Комитета партии, то священника никто не тронет, а если и арестуют, то жена священника придет к его жене и его тотчас освободят. Отец Николай, однако, отказался венчать без исповеди, несмотря на заманчивые предложения предлагавшего себя в могущественные покровители партийного чиновника и слезы невесты.
Священник Николай Прозоров был арестован 28 ноября 1929 года и заключен в Дом предварительного заключения на Шпалерной улице в Ленинграде. Его поместили в 21-ю камеру, где вместо двадцати находилось восемьдесят, а в иные дни и сто человек. Всего по этому делу было арестовано 44 человека, из них 33 были заключены в Дом предварительного заключения.
...«я ежедневно задумываюсь над Вашими словами, сказанными мне Вами на первом допросе, за что я арестован. — “Посидите и подумайте, и узнаете”. И вот что я надумал за это время: я много нашел за собой грехов и преступлений против Бога и Его святых заповедей. Но отнюдь не нашел греха или преступления государственного, политического, контрреволюционного или уголовного. Я твердо могу сказать, что моя совесть в этом отношении чиста».
13 декабря 1929 года сотрудник ОГПУ Макаров заявил, что священник «достаточно изобличается в том, что, состоя в церковной группировке защиты истинного православия, вел контрреволюционную агитацию, направленную к подрыву и свержению советской власти. Принимал приезжающее с разных мест СССР духовенство, исповедовал и давал инструкции по борьбе с советской властью». Всё это отец Николай счел неубедительным и не соответствующим истине. 22 июня 1930 года начальником 3-го отделения Секретного отдела ОГПУ Лебедевым при одобрении начальника Секретного отдела Степанова было составлено обвинительное заключение на сорока двух листах. Сочинители из ОГПУ, составлявшие обвинительное заключение, пускались иногда в невероятные фантазии, утверждая, например, что храм Спаса на Крови на канале Грибоедова символизировал для клира и прихожан «воскресение монархии на крови», что доказывается наличием в нем картины «Освящение храма в присутствии царя Николая II». В соответствии со своим видением они превратили в обвинительном заключении монахов, монахинь и паломников в разъездных агентов, а всех вместе — в «подпольную монархическую организацию, которая имела широко разбросанную сеть отделений и ячеек во многих пунктах Советского Союза».
3 августа 1930 года Коллегия ОГПУ приговорила священника Николая Прозорова и арестованного по одному делу с ним протоиерея Сергия Тихомирова к расстрелу. Остальных приговорили к различным срокам заключения и ссылки.
17 августа осужденных по этому делу стали по одному вызывать из общей камеры в коридор, где секретарь зачитывала приговор и просила расписаться в том, что заключенный с ним ознакомился. На ознакомление с приговорами не были вызваны лишь двое: находившийся в одиночке протоиерей Сергий Тихомиров и из общей камеры — священник Николай Прозоров.
В общей многолюдной камере священники всегда держались вместе, спали неподалеку друг от друга, служили по памяти утром обедницу, вечером — вечерню, а под праздник — всенощную. К ним подсаживались миряне, и тогда все внимали словам произносимой вполголоса службы. Остальные заключенные делали вид, что ничего не замечают, так как совершать богослужение в камере было запрещено. На следующий день все ознакомленные с приговорами были вызваны на этап и простились с остающимися. После их ухода отец Николай почувствовал себя особенно одиноким, он начинал понимать, что впереди его ждет расстрел. В канун праздника Преображения Господня он по памяти прочел всенощную, которую на этот раз слушал лишь один его сотоварищ, потому что все другие уже были высланы. Затем он достал из кармана подрясника фотографию детей: десяти, шести и четырех лет — и, глядя на их лица, тихо сказал соузнику: «Верю, что Господь не покинет этих сироток в страшном большевистском мире».
Около девяти часов вечера заключенные стали укладываться на ночь. Старожилы в камере ложились на койки, остальные располагались на столах, скамейках, составленных вместе табуретах, а пришедшие в камеру недавно — под столами и койками. У отца Николая койка находилась неподалеку от двери с решеткой, отделявшей камеру от тюремного коридора. Когда все улеглись, появился дежурный комендант и, встав в коридоре рядом с решеткой, спросил:
— Прозоров, есть такой?
— Есть, это я, — встав с койки, сказал отец Николай.
— Имя-отчество? — спросил комендант, сверяясь с запиской, которую держал в руке.
Отец Николай назвал.
— Собирайся с вещами, — сказал комендант, и тогда священник всё окончательно понял, так как уже не раз наблюдал, как дежурный комендант вызывал людей на расстрел.
Фото из следственного дела
Отец Николай стал одеваться и укладывать в соломенную коробку свое нехитрое имущество. В это время его мужественное, окаймленное черной бородой лицо просияло неземной радостью. Вся камера притихла и наблюдала за исповедником. Из коридора через решетку на него внимательно смотрел комендант. Стоя на пороге камеры, отец Николай обернулся и, со счастливой улыбкой оглядев остающихся сокамерников, громко сказал: «Господь зовет меня к Себе, и я сейчас буду с Ним!»
Потрясенные величием души исповедника, молча смотрели заключенные, как закрылась за отцом Николаем решетчатая дверь и он уверенной походкой пошел впереди следовавшего за ним коменданта. Шепотом с умилением стали говорить об отце Николае оставшиеся в камере: не только верующим, но и безбожникам, троцкистам, меньшевикам, бандитам и мошенникам внушила вдруг уважение и, казалось, растопила их ожесточенные сердца несокрушимая вера этого мужественного пастыря. Ему было тогда тридцать три года.
21 августа 1930 года за час до полуночи сотрудники ОГПУ расстреляли священников Николая Прозорова и Сергия Тихомирова, после чего их тайно похоронили.
