
В нашей рубрике «Классики рекомендуют» мы рассказываем о любимых книгах всемирно известных писателей и поэтов.
«Одна из величайших книг о любви в мировой литературе, «Анна Каренина» — не только авантюрный роман. Толстого глубоко волновали вопросы нравственности как самые важные, вечные и общечеловеческие. И вот какая нравственная идея заложена в «Анне Карениной» — вовсе не та, что вычитает небрежный читатель. Мораль не в том, что Анна должна платить за измену мужу (в известном смысле так можно сформулировать мораль, лежащую на самом дне «Мадам Бовари»). Дело не в этом, конечно, и вполне очевидно, почему: останься Анна с мужем, умело скрыв от света свою измену, ей не пришлось бы платить за нее ни счастьем, ни жизнью. Анна наказана не за свой грех (она могла бы жить с мужем и дальше), не за нарушение общественных норм, весьма временных, как все условности, и не имеющих ничего общего с вневременными, вечными законами морали. Так в чем же тогда нравственный смысл романа? Мы легче поймем его, если посмотрим на другую линию книги и сравним историю Левина — Кити с историей Вронского — Анны. Женитьба Левина основана на метафизическом, а не физическом представлении о любви, на готовности к самопожертвованию, на взаимном уважении. Союз Анны и Вронского основан лишь на физической любви и потому обречен. На первый взгляд может показаться, что общество покарало Анну за любовь к человеку, который не был ей мужем. Законы общества временны, Толстого же интересуют вечные проблемы. И вот его настоящий нравственный вывод: любовь не может быть только физической, ибо тогда она эгоистична, а эгоистичная любовь не созидает, а разрушает. Значит, она греховна. Толстой-художник с присущей ему силой образного видения сравнивает две любви, ставя их рядом и противопоставляя друг другу: физическую любовь Вронского и Анны (бьющуюся в тисках сильной чувственности, но обреченную и бездуховную) и подлинную, истинно христианскую (как ее называет Толстой) любовь Левина и Кити, тоже чувственную, но при этом исполненную гармонии, чистоты, самоотверженности, нежности, правды и семейного согласия».
Вокруг Набокова, известного огромному числу людей по скандальной «Лолите», и Толстого, к концу жизни ставшего ярым критиком православной веры и Церкви, в среде верующих кипит много споров. И все же «Фома» не мог пройти мимо цитаты одного писателя о романе другого. Цитате, которая совершенно созвучна христианскому мировоззрению и дает очень важный ключ к прочтению «Анны Карениной».
Автор

Лев Николаевич Толстой (1828–1910) — русский писатель, публицист и общественный деятель. Толстой — классик мировой литературы, чьи произведения еще при жизни переводились и печатались во многих странах мира.
История создания
Роман «Анна Каренина» (1873–1877) частями публиковался в журнале «Русский вестник» и имел невероятный успех у читателей, которые каждый раз с нетерпением ждали продолжения.

Существуют несколько вариантов объяснений того, как у Толстого возник замысел «Анны Карениной». Три самых известных следующие. Первый — это намерение написать книгу о женщине «из высшего общества, но потерявшей себя». Второй — это импульс, полученный Толстым после прочтения незавершенных текстов Александра Пушкина «Гости съезжались на дачу» и «На углу маленькой площади». В отрывке «Гости съезжались на дачу» рассказывается о светской замужней даме Зинаиде Вольской, которая любит одного молодого человека и хочет разорвать отношения со своим мужем. И третий вариант: это рассказ писателя о своем сне, в котором ему привиделся образ красивой женщины-аристократки в бальном платье.
Содержание
«Анна Каренина» — это трагическая история любви замужней женщины и офицера Алексея Вронского на фоне счастливого брака Константина Левина и Кити Щербацкой. Помимо размышлений об отношениях героев, Толстой в романе показывает масштабную панораму жизни и нравов России второй половины XIX века и делает множество психологических и философских отступлений, превращая семейную драму в монументальный роман о вечных темах и проблемах.
Набоков и Толстой

В своих лекциях по русской литературе Набоков говорил: «Тургенева вы читаете, потому что это Тургенев. Толстого вы читаете потому, что просто не можете остановиться». Автор «Приглашения на казнь» и «Защиты Лужина» в одном из интервью признавался, что равного Толстому он не находит ни в одной стране: «Я думаю, он много более велик, чем Пруст или Джойс».
О произведении
«В романе Толстой ставит множество острых нравственных проблем. Например, имеет ли право человек строить свое счастье ценой несчастья другого человека и в чем вообще заключается это счастье. Герои не однозначны, а сложны и противоречивы. Да, Анна виновата, но наделена многими лучшими человеческими качествами: добротой, даром понимания, сочувствия и открытости людям. Как замечал Федор Достоевский, в этом романе показано, что «законы духа человеческого столь еще неизвестны… сколь таинственны, что нет и не может быть судей окончательных, а есть Тот, Который говорит: “Мне отмщение, и Аз воздам”. Ему одному известна вся тайна мира сего и окончательная судьба человека».
Левин: вера и сомнения
Во время работы над романом Толстой не вел дневников, но многие его мысли и чувства тех лет, как замечают исследователи, нашли отражение в образе Левина. Жизнь этого героя заполнена заботами о хозяйстве и нравственными и интеллектуальными поисками. Герой постоянно задумывается о своем отношении к вере, мучается от того, что находит в своей душе сомнение: «Мой главный грех есть сомнение. Я во всем сомневаюсь», — признается Левин священнику на исповеди. Однако, несмотря на осознание этого сомнения, в самые непростые минуты жизненных испытаний Левин продолжает молиться Богу о спасении и благополучии своих близких людей. Константин Левин — герой, который осознал, что такое семейное счастье, озаренное божественным светом. Недаром Толстой делает описание венчания Левина и его невесты Кити своеобразным центром своего романа. Сомнения Левина на протяжении всего романа приводят к тому, что к финалу герой очевидно больше склоняется к вере, чем к неверию. Он очень похож на самого Толстого в годы написания романа, о чем свидетельствует запись из дневника Софьи Андреевны Толстой: «После долгой борьбы неверия и желания веры — он вдруг теперь, с осени, успокоился. Стал соблюдать посты, ездить в церковь и молиться Богу». Острый кризис в отношениях Толстого с православной верой и Церковью начнется позднее.
Каренина: грех и покаяние

Образ Анны Карениной — это образ грешницы, которая предпочла избрать путь греха и гибели, но при этом, как показывает Толстой, в ней до самого конца сохраняется живое и жаждущее Бога чувство. Поняв, что смерть близка и уже ничего нельзя изменить, она ужаснулась тому, что сделала, и воззвала: «Господи, прости мне все!» Разумеется, эти последние слова героини нужно воспринимать только в диалоге с эпиграфом из Библии: «Мне отмщение, и Аз воздам». Да, ее поступок — своевольное и греховное действо, однако Толстой не выносит ей ни оправдательный, ни обвинительный приговор: что суд человеческий может сказать в момент, когда человек отправляется на суд Божий?
«Мне отмщение, и Аз воздам»
Много лет спустя Толстой признавался, что выбрал эпиграф «Мне отмщение, и Аз воздам» (Рим 12:19), «чтобы выразить ту мысль, что то дурное, что совершает человек, имеет своим последствием все то горькое, что идет не от людей, а от Бога и что испытала на себе и Анна Каренина». То есть здесь речь идет о нравственном законе как законе воздаяния человеку за его проступки. Все судьбы героев романа, как, по мысли Толстого, и все судьбы людей, определяются их отношением к пониманию и исполнению нравственного закона.
Интересные факты
Лев Толстой не любил железные дороги

Один из главных образов романа — железная дорога, на которой гибнет Анна. Знакомство героини с Вронским происходит именно на железной дороге, которая становится символом гибели и роковой обреченности их страсти друг к другу. У самого Толстого были непростые отношения с железной дорогой. Писатель считал: «Где нет железных дорог, там люди меньше теряют времени в пути, чем там, где есть железные дороги, потому что здесь народ ездит без надобности. Это приучает к безделью». Образ железной дороги важен и еще для одного громкого текста Толстого — повести «Крейцерова соната». Страшная исповедь главного героя об убийстве своей жены и о своем желании броситься «на рельсы, под вагон» происходит в купе поезда, под стук колес.
1 роман — 30 фильмов!

Существует около 30 киноадаптаций романа Толстого. «Каренину» экранизировали в Италии, Франции, Аргентине, Индии, Венгрии и других странах. Один из самых известных фильмов был снят режиссером Александром Зархи в 1967 году. Главную роль исполнила актриса Татьяна Самойлова.
Левин и Толстой: признание в любви

Романтичная сцена признания в любви Левина к Кити автобиографична: именно так сам Лев Толстой объяснился в чувствах 17-летней Софье Берс — своей будущей жене. Он взял мелок и написал ряд букв на ломберном столике, попросив Соню расшифровать запись
Какое же может быть чудо больше этого?
Отрывок из романа Льва Толстого «Анна Каренина»

Один из главных героев романа — дворянин и помещик Константин Левин — погружен в думы и ищет ответы на вопросы «Что же я такое? и где я? и зачем я здесь?» Наблюдая за своими крестьянами, он разговаривает с одним из них, подавальщиком Федором:
Люди разные, Константин Дмитрич; один человек только для нужды своей живет, хоть бы Митюха, только брюхо набивает, а Фоканыч — правдивый старик. Он для души живет. Бога помнит.
— Как Бога помнит? Как для души живет? — почти вскрикнул Левин.
— Известно как, по правде, по-Божью. Ведь люди разные. Вот, хоть вас взять, тоже не обидите человека…
— Да, да, прощай! — проговорил Левин, задыхаясь от волнения, и, повернувшись, взял свою палку и быстро пошел прочь к дому. Новое радостное чувство охватило Левина. При словах мужика о том, что Фоканыч живет для души, по правде, по-Божью, неясные, но значительные мысли толпою как будто вырвались откуда-то иззаперти и, все стремясь к одной цели, закружились в его голове, ослепляя его своим светом.
Левин шел большими шагами по большой дороге, прислушиваясь не столько к своим мыслям (он не мог еще разобрать их), сколько к душевному состоянию, прежде никогда им не испытанному. Слова, сказанные мужиком, произвели в его душе действие электрической искры, вдруг преобразившей и сплотившей в одно целый рой разрозненных, бессильных отдельных мыслей, никогда не перестававших занимать его. Он чувствовал в своей душе что-то новое, и с наслаждением ощупывал это новое, не зная еще, что это такое.
«Не для нужд своих жить, а для Бога. Для какого бога? Для Бога. И что можно сказать бессмысленнее того, что он сказал? Он сказал, что не надо жить для своих нужд, то есть что не надо жить для того, что мы понимаем, к чему нас влечет, чего нам хочется, а надо жить для чего-то непонятного, для Бога, которого никто ни понять, ни определить не может. И что же? Я не понял этих бессмысленных слов Федора? А поняв, усумнился в их справедливости? нашел их глупыми, неясными, неточными?
Нет, я понял его и совершенно так, как он понимает, понял вполне и яснее, чем я понимаю что-нибудь в жизни, и никогда в жизни не сомневался и не могу усумниться в этом. И не я один, а все, весь мир одно это вполне понимают и в одном этом не сомневаются и всегда согласны.
Федор говорит, что Кириллов, дворник, живет для брюха. Это понятно и разумно. Мы все, как разумные существа, не можем иначе жить, как для брюха. И вдруг тот же Федор говорит, что для брюха жить дурно, а надо жить для правды, для Бога, и я с намека понимаю его! И я и миллионы людей, живших века тому назад и живущих теперь, мужики, нищие духом и мудрецы, думавшие и писавшие об этом, своим неясным языком говорящие то же, — мы все согласны в этом одном: для чего надо жить и что́ хорошо. Я со всеми людьми имею только одно твердое, несомненное и ясное знание, и знание это не может быть объяснено разумом — оно вне его и не имеет никаких причин и не может иметь никаких последствий.
Если добро имеет причину, оно уже не добро; если оно имеет последствие — награду, оно тоже не добро. Стало быть, добро вне цепи причин и следствий.
И его-то я знаю, и все мы знаем.
А я искал чудес, жалел, что не видал чуда, которое бы убедило меня. А вот оно чудо, единственно возможное, постоянно существующее, со всех сторон окружающее меня, и я не замечал его!
Какое же может быть чудо больше этого?
«Неужели я нашел разрешение всего, неужели кончены теперь мои страдания?» — думал Левин, шагая по пыльной дороге, не замечая ни жару, ни усталости и испытывая чувство утоления долгого страдания. Чувство это было так радостно, что оно казалось ему невероятным. Он задыхался от волнения и, не в силах идти дальше, сошел с дороги в лес и сел в тени осин на нескошенную траву. Он снял с потной головы шляпу и лег, облокотившись на руку, на сочную, лопушистую лесную траву.
«Неужели это вера? — подумал он, боясь верить своему счастью. — Боже мой, благодарю тебя!» — проговорил он, проглатывая поднимавшиеся рыданья и вытирая обеими руками слезы, которыми полны были его глаза».
Отрывок приводится с сокращениями. Заголовок отрывка дан редакцией.
Цитата В. Набокова о романе "Анна Каренина" приводится по изданию: Лекции по русской литературе / Пер. с англ. С. Антонова, Е. Голышевой, Г. Дашевского, А. Курт и др. — СПб.: Издательская Группа «Азбука-классика», 2010.— 448 с.
Дорогие друзья! Я переводчик Лекций Набоков по русской литературе. Пожалуйста, исправьте первую фразу ( в новом издании она исправлена): Анна Каренина не просто авантюрный роман (вместо роман—интрига).
Кроме того, есть авторские права, за которые все платят.
С уважением
Анна Курт
Анна, спасибо за ваше замечение! Мы добавили указание на издание, по которому приводится цитата.
Владимир Гурболиков, Апостол Павел использовал ораторский речевой оборот. Они хотели его обвинить, что он вводит нового бога. А он отметил избыток их бесобоязненности. Раз они боялись какого-то неизвестного. Не "набожность", а "суеверность" он имел ввиду. Он проповедовал им от "Сего-то, Которого вы, не зная, чтите". Он проповедовал от единого Бога, от Христа. Я не вижу, как его прововедь оправдывает публикацию одобрительных статей антиправославных авторов.
Владимир Гурболиков, "превозносят", по моему, значит ставят незаслуженно на высокое место. А по вашему, с публикой далекой от православия, выходит, надо "беседовать" о творчестве антиправославных авторов, хотя "проблема не в творчестве"... Вы указали два антиправославных примера. Единственное что от них можно ожидать - что читатель утвердится в своих заблуждениях. Антиправославные идеи в их творчестве можно не "критиковать", а опровергать. В рамках православной апологетики.
Беседовать обязательно надо. Раскрывая и делая ясным при этом свое православно-христианское мировоззрение. Если для этого подходит "Анна Каренина", прочитанная сотнями тысяч читателей, то пусть этой цели служит и данный роман Толстого. Можно идти и от отречения Толстого -- и снова главное, что и зачем говорить людям, среди которых многие слышали "звон" о церковном отлучении ЛН, но не знают, а что послужило причиной и в чем была беда Толстого. Святой апостол Павел похвалил язычников-афинян за особенную набожность, хотя имел совершенно однозначное, отрицательное отношение к язычеству. Зачем? Чтобы заговорить с ними и хотя бы некоторых -- спасти. Мы живём в мире, где нас не должна обманывать красота некоторого числа возрождённых храмов. Это языческие "афины", а не "константинополь", в котором некоторые святые уже стали негодовать, что на рынках и в банях все пытаются заняться христианским богословием, не имея ни опыта, ни знаний. Проблемой вскоре станет не то, что некто читал роман Толстого, а полное отсутствие элементарной культуры, знаний и нравственных начал. А также сочетание атеистического и языческого сознания как массового явления.
Относительно слова "критиковать". Что-то опровергать, а что-то критиковать. Если речь касается сферы идей, но не связанных прямо с верой и Церковью. Например, об отношении к военному искусству - чем более интересуюсь историей Великой отечественной войны и её историографией, тем больше уверяюсь, что нами недооценено негативное влияние идей Толстого, какие он высказал в "Войне и мире" относительно "философии" войны и отрицания военного искусства. Но это -- область критики. Тут могут быть разные мнения.
То есть двух антихристианских авторов (Толстой и Набоков) почему-то превозносят в христианском журнале, пытаясь увидеть то, чего в этой дурной книге нет, чтобы вслед за Набоковым назвать черное белым.
Куда-то не туда катится "Фома".
Почему "превозносят"? Журнал ведёт диалог с огромной аудиторией, прежде всего, далёкой от понимания православной веры. И мы указываем примеры христианского по сути мышления там, где менее всего вроде бы можно было бы этого ждать. О чём прямо и сказано. Кроме того, Церковь выступила против Толстого не из-за "Анны Карениной" или "Севастопольских рассказов". Никто не отрицал писательского таланта Льва Николаевича. Проблема была не в творчестве, а в учении и широко распространяемой публицистике Толстого, и лишь частично в творчестве. Кстати, чем более в его произведения попадает идеология, тем слабее вещь. В чём суть церковной позиции по отношению к Толстому и его толстовству -- публикаций на эту тему в "Фоме" много. Можете проверить. Мы не забываем, кем был Толстой. Кстати, если говорить о незамеченном вреде именно от крупных художественных произведений, то лично я считаю, что крайне опасно проникаться философией романа "Война и мир", включая представления о народном духе и фактически проповеди анархизма. То, что мы называем "шапкозакидательством", ошибки в восприятии Великой отечественной -- это, я думаю, от огромной симпатии к идеям об идиотах-военноначальниках и бессмысленности военного искусства у Толстого. Так что многое в творчестве Толстого, что требовало бы разбора, действительно не разобрано. При том, что требует очень серьёзной критики.
Я не ожидал встретить у Набокова, глубочайшего критика, аналитика и ценителя литературы такой оборот: "более велик, чем Пруст или Джойс". "Более велик" - достойно малограмотного школьного учителя, в жизни ничего не читавшего, кроме каких-нибудь конспектов. Наверное, Набоков проявил неосторожность, споткнулся.
Абсолютно верно. В романе два героя - Анна и Константин, как противопоставление вариантов выбора, которые стоят перед человеком: отдаться ли страсти и погибнуть, или найти радость вне себя, в делах для других, и Толстой выбирает путь Константина.
Anastasia ваша внутренняя "неприязнь" вас не обманула. Такая же подстава с Булгаковской Маргаритой и Мастером.