«Художник широко открытых глаз», «непортретный портретист», «русский гений» — этот список определений можно продолжить. Илья Глазунов в равной степени одновременно любим, критикуем и недооценен зрителями. Впрочем, какими бы полярными ни были мнения, залы картинной галереи Глазунова на Волхонке не бывают пустыми. И этот неутихающий вот уже пятьдесят лет интерес к его творчеству говорит о Глазунове как о феномене современного отечественного искусства.
Свое первое серьезное признание он получил в 1956 году, когда на IV Международном конкурсе молодых художников в Праге был удостоен Гран-при за картину «Поэт в тюрьме». Эта драматичная по своей теме и исполнению картина впечатлила международное жюри. Уже через год, в 1957 году в Москве состоялась его первая персональная выставка, где было представлено более восьмидесяти работ 26-летнего художника, а наплыв советской публики к Центральному дому работников искусств в Москве, к удивлению властей, пришлось сдерживать конной милицией. Для многих уже тогда стало очевидно, что в своем творчестве Глазунов вошел в противоречие с официальными идеологическими установками. Возможно, поэтому руководитель мастерской Ильи Глазунова официально отрекся от своего ученика, из-за чего последний был исключен из института. Однако молодому художнику дали доучиться. Его восстановили в статусе студента, потребовав сменить несоветскую и несоответствующую идеологическим взглядам тему дипломной работы «Дороги войны. 1941 год» на незамысловатую «Рождение теленка». И все-таки Глазунов не стал запрещенным. Напротив, заслужив (благодаря конкурсу и персональной выставке) внимание как портретист, он вложил свою лепту в укрепление международных отношений.
В 50-е годы им было положено начало циклу портретов современников. Из-под кисти художника выходили образы королей и политиков, актеров и режиссеров, писателей и космонавтов: Сальвадор Альенде, Урхо Кекконен, Федерико Феллини, Хосе Давид Альфаро Сикейрос, Сальвадор Дали, Джина Лоллобриджида, Индира Ганди, Фидель Кастро, Иннокентий Смоктуновский и многие, многие другие.
Примерно тогда же Глазунов высказывает мысль, что нет ничего фантастичнее реальности. Он декларирует себя как художник современности, стремящийся воссоздать зримый образ Родины. В беседах с коллегами и оппонентами, в своей статье «Поиски» он говорит: «Каждое художественное произведение, несущее правду о человеке, о тьме и свете в душе его, — это подвиг, требующий от художника гражданского мужества. Искусство — не монолог с самим собой, оно всегда обращено к кому-то. Важно, во имя каких духовных ценностей ведет разговор художник с миром. Велика ответственность художника перед людьми, перед нацией, перед человечеством. Думая о смысле творчества и задачах искусства, я сделал для себя вывод, что главное в искусстве — это личное отношение художника к миру».
И добавляет: «Без прошлого нет будущего, без традиций нет свободы». В своих творческих поисках Глазунов идет через прошлое к настоящему, создавая циклы работ на историческую тему. Впрочем, художника-мыслителя Глазунова, с его историчностью и иконографичностью, с его особыми стилевыми приемами, не было бы без очень и очень многого: без блокады Ленинграда, во время которой он потерял родных; без новгородской деревни, куда он был эвакуирован; без Академии художеств, в которой он впитывал традиции академической живописи; без письма Крамского к Репину («Возьмите небольшой холст, запритесь в своей мастерской и выразите в нем себя и саму жизнь…»). Наконец, его не было бы без Блока, Островского, Лескова, Мельникова-Печерского и Достоевского, к которым он обращается, увлекшись книжной графикой. Искусствоведы признают, что в литературных источниках, и в первую очередь у Достоевского, Глазунов нашел материал, созвучный его представлениям и идеалам.
Именно в работе над иллюстрациями к произведениям Федора Михайловича (первым был роман «Идиот», иллюстрации к которому опубликовал журнал «Огонек») художник утвердился в своих представлениях о России, открыл для себя русскую тему, которая стала основной для его творчества. Создавая портреты Грушеньки, Алеши Карамазова, князя Мышкина, Настасьи Филипповны, он отработал стилистические приемы и манеру письма, по которым сегодня мы узнаём Глазунова. И то, что им было создано за несколько лет работы над текстами, зритель, пришедший в залы его галереи, оценит не столько как иллюстрации и дополнения к тексту, сколько как самостоятельные произведения. Иллюстрации Глазунова — новая изобразительная реальность, в которой художник стремится показать собственное прочтение истории, национальной ментальности.
«Бунтарь», «талантливый правдоискатель»… — можно снова и снова возвращаться к множеству определений. Но бесспорно одно (и искусствоведы согласны с этим): своим творчеством Илья Глазунов постоянно доказывает: его позиция в искусстве жизнеспособна.
